Призвание (Рассказы и повесть о пограничниках) - Линьков Лев Александрович (список книг .TXT) 📗
Год служит Алексей, два служит, четвертый к концу подходит. Пришел срок ехать домой.
Распрощался Алексей с «Вихрем», поплыл на большом корабле на Большую землю. Приплыл, а дальше поехал поездом, глядит из вагона и не насмотрится: до чего же хороша советская земля, до чего же она красивая! За окошком то поле, то лес дремучий, то села, то города с высокими домами, с заводами и фабриками. На каждой станции поезд встречают девушки и парни, как увидят Алексея-пограничника, к себе зовут: «Оставайся у нас, работать вместе с нами будешь, песни петь». — «Не могу остаться! — отвечает Алексей. — Я еду на Смоленщину, ребят в школе учить». Дальше бежит поезд, стучит колесами: «Скоро и твой дом, скоро и твой дом!..» И тут вдруг влетела в окошко чайка, села Алексею на плечо, зашептала человеческим голосом: «Здравствуй, Алеша-пограничник! Все мне про тебя ведомо, все думки твои мне известны: тоскует твое сердце по большой работе. Оставайся в нашем краю». — «Я бы остался, — отвечает чайке Алеша-пограничник, — да моря нет в вашем краю. Как сама ты сюда, бедная, залетела?» Рассмеялась чайка: «Есть у нас в краю Байкал-море и его дочка, красавица река Ангара. На той реке большой порог-камень лежит. Падуном называется. Истерзал Падун грудь красавицы Ангары, днем и ночью плачет Ангара. Услышали советские люди ее плач, решили: „Избавим красавицу от вечной тяжкой боли! Поставим поперек Ангары плотину, поднимется вода и затопит злой Падун-порог. Разольется Ангара во все стороны новым морем, вздохнет свободно, всей грудью. Ангаре — счастье и нам, людям, — польза: поплывут по новому морю корабли“. — „Неужели, — спрашивает чайка Алексея-пограничника, — не хочешь ты помочь спасти красавицу Ангару от злого Падуна?“ Взмахнула крыльями и улетела в окошко.
Задумался Алексей-пограничник. А тут — новая станция. „Город Иркутск! — кричат в окошко парни и девушки. — Пересадка на Падун-порог. Выходите, у кого руки крепкие, совесть чистая!“
Решил Алексей-пограничник и сошел с поезда — выручать Ангару! Тут и сказке конец».
А вот письмо, которое Алексей Кирьянов прислал Баулину:
«Здравия желаю, товарищ капитан третьего ранга! Не сердитесь, что я так долго Вам не писал. До материка мы добрались без особых приключений. Правда, в Охотском море попали в хороший шторм, баллов на девять. Капитан объявил аврал по закреплению груза на верхней палубе. Мы, бывшие пограничники, работали как положено. Особенно старался Петя Милешкин.
Вот я написал „бывшие пограничники“ и даже сам не поверил: неужели я — „бывший“? Нет, Николай Иванович, никогда я не буду „бывшим“. Всегда и везде, пока жив, буду пограничником.
Теперь хочу написать Вам о самом главном.
Во Владивостоке, в порту, мы встретили демобилизованных солдат и сержантов из Таманской дивизии. Они ждали „Ломоносова“. Начались взаимные расспросы: „Куда едете?“ Оказывается, таманцы — их двести человек — сговорились еще с полгода назад поехать по призыву партии на Дальний Восток. И вот с комсомольскими путевками они спешат на Южный Сахалин строить дороги и шахты.
В Хабаровске на вокзале играл оркестр, было полно народу, со знаменами, с плакатами. Встречали только что прибывший скорый поезд с молодыми строителями.
В Чите нам повстречался новый поезд с запада, тоже с комсомольцами. И опять демобилизованные- матросы и старшины из Севастополя. Спрашивают: „Куда загребаете?“ — „По домам“, — отвечаем. „А мы всей боевой частью взяли курс на Якутские алмазные россыпи“.
Тут у нас такое началось! „Запад на восток подался, а восток катит на запад — непорядок! Встречные перевозки!“
Словом, Николай Иванович, в Иркутске душа моя не выдержала. Пожелал я нашим ребятам дальнейшего счастливого плавания, а сам свернул с курса на север, к Падунским порогам. В обкоме комсомола мне все документы оформили за полчаса и включили меня в группу ленинградцев и горьковчан, которая едет на строительство Братской гидростанции. Одобряете?
Ребята наши сказали на прощание, что повидаются с родными и тоже сюда махнут. Милешкин почесал за ухом: „Я тоже подумаю“. Подумать решил, и то хорошо!
Планы мои, Николай Иванович, такие: в Братске на первых порах поработаю на том участке, куда поставят. Строителем так строителем. Могу и электриком, и бетонщиком, и радистом на трассе будущей электромагистрали. А там, глядишь, школы построят — снова стану учителем.
Сегодня наша группа выезжает из Иркутска. Пишу на пристани, на берегу Ангары. Она действительно красавица. Посылаю письмо и сказку Марише. Если она чего-нибудь не поймет, Вы, пожалуйста, ей объясните. Написал письмо в Загорье Дуне, зову ее сюда, то есть на Падун.
С нетерпением жду от Вас письма. Пишите мне по адресу: Братск, до востребования. (Другого адреса я пока еще не имею.)
Горячий привет боцману Доронину, Игнату Атласову и всем нашим пограничникам. Поцелуйте за меня Маришу.
Спасибо Вам за все хорошее!
До свидания!
Ваш Алексей Кирьянов, старшина I статьи».
Тот же самый «ПК-5», на котором когда-то ходил в дозор Алексей Кирьянов, хлопотливо урча мотором, вез меня к «Мичурину», бросившему якорь на внешнем рейде. За штурвалом стоял главстаршина Игнат Атласов.
На причале прощально махали фуражками, бескозырками и кепками свободные от службы пограничники и рабочие. И долго еще я видел среди них высокого, слегка суховатого Баулина и боцмана Доронина с Маринкой на плече.
«ПК-5» подошел к борту парохода. Мы с Атласовым крепко пожали друг другу руки.
— Счастливого пути! — крикнул мне главстаршина, когда я поднялся на борт парохода. — Пишите!
— Обязательно! Не поминайте лихом, счастливо оставаться! — крикнул я в ответ.
Выбрав якорь, «Мичурин» попрощался с островом протяжным басовым гудком и лег на курс.
Взбежав по трапу на капитанский мостик, я попросил у штурмана бинокль.
У причала стояли сторожевики, недавно возвратившиеся из ночного дозорного крейсерства. Свежий декабрьский ветер рвал флаги пограничного флота. На Мысе Доброй Надежды белели домики служб и клуба базы. А вот и утес, на котором выщербленный временем и непогодами каменный крест и гранитный обелиск с пятиконечной звездой. Вот и замшелый камень, и на нем Маринка, а рядом с ней капитан третьего ранга Баулин.
Начала разгуливаться океанская волна. Буревестник промелькнул над мостиком. Наползли тучи, сразу стало пасмурно, холодно, а мне вспомнились любимые стихи Баулина:
«Над моей отчизной солнце не заходит, до чего отчизна велика!..»
Об авторе этой книги
Осенью 1944 года на одной из погранзастав Белоруссии Лев Александрович Линьков услышал от старожила ближайшей деревни рассказ о том, как в первый день войны пограничники приняли на себя удар гитлеровских войск и как геройски погиб начальник заставы Александр Сивачев.
Спустя несколько лет, работая над фронтовыми записями, Лев Александрович написал о Сивачеве очерк, который был опубликован в газете.
Вскоре в Квартире писателя раздался телефонный звонок.
— Лев Александрович? Здравствуйте. С вами говорит Александр Сивачев.
— Как? А разве…
— Да нет, вы не поняли. Я сын того Александра Сивачева, тоже Александр Сивачев.
В тот же день жена и сын погибшего командира приехали к Л. Линькову. Оказалось, что они ничего не знали о Сивачеве, без вести пропавшем в первые дни войны.
Так писатель помог восстановить имя еще одного героя. И семья теперь знает, как погиб Сивачев и где он похоронен.
Впоследствии Л. Линьков написал рассказ «Сердце Александра Сивачева».
Вот такие непридуманные, живые истории стоят почти за каждым произведением писателя.
Увлечение пограничной темой началось давно. Еще в 30-е годы по заданию «Комсомольской правды» он начинает собирать материал о первых пограничниках и всерьез, можно сказать, на всю жизнь «заболевает» этой темой.
