Привет от Вернера - Коринец Юрий Иосифович (читать полностью бесплатно хорошие книги TXT) 📗
ПИНЧЕР. Кхе! Кхе! Кхе! Ein Parteitier! Партийный зверь!
БОЛОНКА. Ужасно! Почему его не арестуют?
ПИНЧЕР. Кхе! Он русский...
БОЛОНКА. Ну и что же?
ПИНЧЕР. Пахнет советским подданным... Кхе!
БОЛОНКА. Зачем их только сюда пускают! Ужас! И без них холодно.
ПИНЧЕР. Да, кхе, кхе! Погода какая-то антибуржуазная...
Тут голоса смешались с шорохом листьев.
Я вышел из-за своего прикрытия и подошел ближе. Но собачки сразу замолчали. Вот хитрющие! «Это уже похоже на что-то! На дипломатическое! – подумал я. – Надо будет их еще подкараулить!»
Может быть, вы скажете, что этого не могло быть? Но почему же я тогда так хорошо помню этот разговор, помню его все эти годы? Все было именно так, можете не сомневаться! Такое бывает. Мне мама читала одну такую немецкую книгу. Только в ней не собаки разговаривают, а кошки, но разница не велика. Там кошка даже ведет дневник. Книга так и называется: «Записки кота Мура». Можете сами почитать, если вы мне не верите...
ПЕЙЗАЖ ЗА ОКНОМ
Так я и жил в Берлине, в основном гуляя с мамой по центру города и в Груневальде. Иногда я играл дома. Разыграться теперь было где – квартира у нас была большая, из трех комнат! Не то что в Москве, где мы все ютились в одной комнате. Здесь у меня была своя комната, и у отца, и у мамы.
А еще у нас была своя кухня с газовой плитой и ванная! Все это мне было в новинку. В Москве кухня была общая. А в ванной никто не купался: она стояла законсервированная с дореволюционных времен. Когда-то вода в ней подогревалась дровами, газа тогда еще не было, но дровяная колонка для воды сломалась в годы революции, и ее никто не чинил; все наши жильцы ходили в баню. В ванной комнате мыли только лицо и руки холодной водой в умывальнике. В самой ванной, всегда запыленной, был склад разных старых вещей, принадлежавших жильцам. А здесь, в Берлине, мы никогда не ходили в баню, здесь мы всегда мылись дома в белоснежной ванне с горячей водой.
Так что квартира у нас была замечательная. Мы в нее въехали прямо с вокзала; она уже ждала нас – ее сняли нам товарищи. И еще одна необычная вещь удивила меня в этой квартире на другое утро после нашего приезда.
Когда мы утром проснулись и умылись в ванной, мама решила сварить на завтрак кофе со сливками. Но я же знал, что у нас нет никаких сливок! И хлеба нет, потому что мы приехали поздно и сразу с вокзала завалились домой, а потом в кровать.
Поэтому я спросил:
– Ты пойдешь в магазин? (Я хотел пойти с ней.)
– Нет, – сказала она, – я сейчас все возьму на площадке...
– На какой площадке? – удивился я.
– На лестничной! – сказала мама.
И действительно! Я пошел вместе с ней по коридору, она открыла парадную дверь, и я увидел снаружи возле двери, на каменном полу площадки, плетеную корзинку с ручкой, накрытую чистой белой салфеткой! Мама откинула салфетку и взяла оттуда бутылку сливок, и бутылку молока, и пачку сливочного масла, и еще несколько румяных булочек в пакете! И кофе! Это было просто сногсшибательно! Я растерялся. Я подумал, что это принес какой-то добрый волшебник...
– Это волшебник принес? – спросил я.
– Какой волшебник? Это принесли из магазина...
– В подарок?
– Почему в подарок? За деньги! – сказала мама.
Оказывается, товарищи все это заказали в магазине! И нам это привезли!
С тех пор у нас на площадке каждое утро появлялись молоко, сливки и булочки. Я всегда сам брал утром корзинку и тащил все на кухню. А пустую корзинку ставил обратно.
Так текли дни за днями, полные разных новостей. Когда мы не гуляли, я играл один в своей комнате. Мне купили замечательную железную дорогу, с настоящими рельсами, настоящим паровозом и вагонами. С такой железной дорогой скучать было некогда.
А иногда я смотрел в окно. Там, за окном моей комнаты, был вовсе не городской пейзаж, а горный! Там громоздились увенчанные снежными шапками горы, напоминавшие Кавказ. На склонах гор кудрявился кустарник, а еще ниже лес, а у подножия текла река и стояли белые домики с острыми красными крышами... никакого Берлина и в помине не было! В ярко-синем небе над горами светило солнце! Вместе с тем откуда-то сверху шел то снег, то дождь – время летело, и наступила зима, а она в Берлине сиротская, с дождем и снегом... Да, зима-то наступила, но пейзаж за окном не менялся!
Ну, этого быть не может! – скажете вы. Это уже полный бред! Хоть немцы и умные люди, но этого они никак не могли сделать! Разве что за окном жил действительно какой-то волшебник. Да, скажу я вам! И это был тот же волшебник, что и в случае с булочками. Ну, может, не тот самый, но такой же: а именно волшебник за деньги! Как так? Очень просто. Этот пейзаж за окном был нарисован! Он был нарисован на глухой стене противоположного дома! А вы-то думали, что он был настоящий! Потому-то солнце в нем и не двигалось, что он был искусственный. Его велела нарисовать наша хозяйка, фрау Аугуста, которая сдавала нам квартиру. Она очень беспокоилась, что не сможет свою квартиру дорого сдать, потому что окна смотрели в стену соседнего дома. Согласитесь, что это некрасиво: все время видеть из окна глухую кирпичную стену! Вот она и наняла художника, чтобы он эту стенку разрисовал. Она ему, конечно, заплатила деньги. Но и квартирную плату она тогда повысила, потому что накинула сколько-то марок за этот пейзаж. Она так и в объявлении писала: «Сдается квартира с видом на Швейцарские Альпы»... Хитрющая была хозяйка! Это мы с мамой все потом выяснили.
Вот какая вещь деньги в капиталистической стране! За них можно почти все купить, объяснила мне мама. Хочешь купить горный пейзаж – пожалуйста! Выкладывай денежки! И будет тебе за окном пейзаж! Но тут есть одно «но», сказала мама: пейзаж-то искусственный! Настоящего пейзажа, как у нас на Кавказе или на Урале, не купишь! Или, например, любовь – разве можно настоящую любовь за деньги купить? Нет! Мама сказала, что некоторые люди даже свою любовь продают. Но это тоже не настоящая любовь, а искусственная, потому что настоящую любовь ни за какие деньги не купишь. Например, мою любовь к маме, или к отцу, или к Гизи – разве можно такую любовь купить? Нет, конечно! Настоящая любовь не продается. Так же, как настоящий пейзаж. Его в кармане не унесешь. Вот то-то и оно...
Сначала мне этот пейзаж за окном нравился; я все смотрел на него и утром и вечером, сквозь снег и сквозь дождь и в тихую погоду. Но потом он мне надоел. Нельзя же все время смотреть на одно и то же, даже если это красивая картина! В этом есть что-то ненормальное! Все это я сказал маме. Я сказал, что за эту квартиру надо бы вообще ничего не платить из-за этого идиотского пейзажа или платить совсем немного. «Надо куда-то пожаловаться, – сказал я, – чтобы замазали этот пейзаж. В домоуправление, что ли...» Но мама сказала, что тут мы не вольны. Мы не дома, не в Москве, сказала мама, и пожаловаться тут некуда. Потому что никакого домоуправления нет, есть хозяйка, этот дом принадлежит ей, и соседний тоже, и она может с ними делать что хочет. Хоть кладбище нарисовать на стене, и никто ей этого не запретит. Я очень удивился и сказал, что тогда надо съехать с этой квартиры и снять другую. Но мама сказала, что и это не так просто. Квартиру в Берлине снять очень непросто, особенно с ребенком и особенно иностранцу, тем более советскому подданному, – не каждый сдаст. А если сдаст, то очень дорого. А эта квартира сравнительно недорога, как раз из-за этой стены за окном, из-за этого злополучного пейзажа. Поэтому мы ее и сняли. Ведь мы не миллионеры. Так что надо примириться с этим пейзажем. А если он очень надоел, то просто на него не смотреть. И я перестал на него смотреть.
