Корабли Санди - Мухина-Петринская Валентина Михайловна (читаемые книги читать онлайн бесплатно txt) 📗
Я сидел на краешке стула, ужасно волнуясь, и мысленно убеждал его. По-моему, дело было ясное, и, как только прокурор меня выслушает, сразу прикажет выпустить Ермака. До сих пор я убежден, что так оно и было бы… если бы он меня выслушал. Но все горе было в том, что этот человек, без сомнения образованный и опытный, совсем не умел слушать!
— Я вас слушаю, — сказал он сухо, с треском положив телефонную трубку. Но тут же нажатием кнопки вызвал секретаря и отдал какое-то распоряжение.
Я решил быть предельно кратким, но главное надо было растолковать ему. Главное — что Ермак не способен на плохое. И как ему угрожал Великолепный. Товарищ Недолуга сразу меня перебил. Задал несколько вопросов обо мне. Я представился и опять начал про Ермака.
— Дружок, значит? — опять перебил он и покачал лысой головой.
— Мы с пятого класса дружим. Я его знаю, как…
— Дружников… Дружников… Это что, тех самых Дружниковых? Дед — академик, отец — летчик?
— Папа теперь работает на морзаводе, — пояснил я и начал снова: — Дело было так…
— Отец Зайцева — рецидивист… — задумчиво перебил он. — Станислав Львович! Да. Он теперь в колонии. Вы не знаете, какой Ермак! Он комсомолец, это кристально чистый…
— Комсомолец, который грабит квартиру! Что же вы смотрели — общественность, комсомол?
— Дайте я расскажу по порядку! — взмолился я.
Опять зазвонил телефон. Я подождал, пока Недолуга положит трубку.
— Это все подстроили Великолепный и Князь. Они воры. Понимаете?
— Так-так, очень интересно! Зайцев встречался с ними? На две минуты он набрался терпения и выслушал, как мы встретили «шатию» в Священной роще. Но о том, как мы возвращали долг, он уже слушать не мог.
— Все понятно, — сказал он грустно. — Вас вызовут…
Я все еще порывался растолковать ему, но он уже нажал кнопку и велел секретарю принести папку с делом Кузнецова. Видимо, он все время о нем думал. Мне пришлось уйти.
Удивительное дело! Теперь я знаю, что неумение слушать — распространенная болезнь нашего нервного века. И особенно плохо, если ею страдают те, кто поставлен специально для того, чтобы выслушать человека.
Выйдя от прокурора, я был настолько измучен, что еще момент — и разразился бы слезами. Но взял себя в руки: ведь все еще только начиналось.
На улице я долго соображал, что же мне делать. Потом решил найти Ермакова следователя. Ведь был же у него свой следователь, раз ему пришивали какое-то дело. Я вернулся в прокуратуру, столкнувшись на лестнице с прокурором. Он, кажется, не узнал меня. Захлопотанный какой-то человек! Я зашел опять в приемную и все, что хотел рассказать ему, рассказал секретарше.
Это была молоденькая, но очень деловитая и решительная девушка, подстриженная под мальчика, в узкой юбке и туфельках на тонюсеньких каблучках. Ее звали Рина, и она умела слушать не перебивая, с большим интересом.
— Судебная ошибка… Бывает, — сказала она.
— Еще не судебная, — напомнил я. — Требуется не допустить до суда. Где мне найти следователя?
Рина стала звонить по трем телефонам и все узнала. Прощаясь, я горячо поблагодарил ее за то, что выслушала и помогла. Не удержался, чтобы не выразить свое удивление насчет товарища Недолуги.
— Он прекрасный юрист, — пояснила она, — слушать, правда, не умеет. Он схватывает суть, лишь когда перед ним лежит «дело». Вот когда ему принесут папку с «делом» вашего друга, он сразу во всем разберется. Все уязвимые места перед ним как на ладони.
Следователь Ермака, Анатолий Романович Семенов, оказался совсем еще молодым человеком, на вид года на два старше меня. Как я потом узнал, он только этой весной окончил юридический институт. Но гонора у него было хоть отбавляй! Когда я зашел к нему, он был занят какой-то писаниной, вид у него был очень сонный. Этот тоже не стал меня слушать, но по другой причине: «Следствию все ясно. Весьма ординарная кража. Если ваши показания понадобятся — вызовем».
Чем настойчивее я хотел доказать ему, что он ошибается, тем упорнее он стоял на своем. Единственно, чего я от него добился, — это что меня вызовут, когда он найдет нужным. Чтобы меня выпроводить, он сделал вид, что уходит, и запер комнату на ключ. Я вышел на улицу и долго стоял как столб. Потом я вернулся и попытался узнать, где он живет. Мне отказались сообщить. Тогда я пошел в адресный стол и получил точный адрес.
Вечером я отправился к Семенову, твердо решив заставить его меня выслушать. Отперла мне полная седая женщина, видимо добродушная и веселая. Как я потом узнал, родители Семенова погибли в Отечественную войну и его воспитала бабушка-художница. Она мне сразу очень понравилась. Такая симпатичная, ласковая, с добрыми серыми глазами.
— Толечка дома, проходите.
Толечка сидел в одних трусах за столом и уплетал манную кашу с вареньем, причем варенья он явно не жалел. Узнав меня, он багрово покраснел и свирепо взглянул на бабушку.
— Это по работе! — сказал он с досадой.
— Я могу пока посидеть на кухне, — добродушно заявила? она и направилась к двери, захватив тарелку из-под манной каши.
И тут меня осенило. Я решил привлечь эту бабушку в союзники.
— Пожалуйста, не уходите! — взмолился я. — Вы можете помочь мне советом. Не как юрист, а просто как советский человек. Садитесь, пожалуйста! Вот сюда, в кресло.
Забывшись, я настойчиво приглашал садиться хозяйку и даже передвинул не без труда громоздкое кресло, поцарапав паркетный пол.
— Псих! — прошептал Толя.
Не обращая на него никакого внимания, я присел на тахту и с места в карьер начал рассказывать про Ермака. Примерно то, о чем написано здесь, только короче. Вот кто действительно умел слушать — бабушка! К ней я поначалу и обращался. Но постепенно, видя, что я захватил и Толю, я стал обращаться уже к нему. В начале моего рассказа он оделся за дверцей шкафа и сел у раскрытого окна, отвернувшись от меня. А когда я доканчивал, он уже слушал раскрыв рот, почти так, как слушал Гришка.
— Черт побери! — воскликнул он, когда я наконец умолк. — А я-то думал — заурядное дело! Ты молодец, что пришел сюда. Какой я был олух, что не выслушал тебя сразу! Но почему же все-таки отпечатки пальцев? Почему их опознала потерпевшая? Крепкий орешек! А этот — как его? Великолепный… Я слышал о нем. Это же идеолог преступного мира. Теоретик.
— Как можно допускать, что такой зверь ходит на свободе? — негодующе заметил я.
— Пока не дает на себя улик. А за старое он уже ответил. К тому же хитер, как лиса. И кажется, сам лично никогда не участвует в деле. У нас есть сведения… — Поняв, что чуть не сболтнул лишнее, он сразу замолчал.
— Давайте выпьем чайку, — предложила бабушка. Глаза ее были красны: всплакнула над судьбой Ермака и Аты.
— Ладно, выпьем чаю, — согласился Толя. — А потом, если не возражаешь, пойдем к… Баблаку.
Этот следователь оказался славным парнем. Как только он уяснил себе, что дело отнюдь не такое заурядное, как ему показалось вначале, он развил самую энергичную деятельность. Он беседовал с Иваном, с каждым поочередно из нашей бригады, со всеми Дружниковыми и Рыбаковыми, бродил по заводу и со всеми говорил о Ермаке. Познакомился с Ермаковыми трудновоспитуемыми, и ребята много порассказали ему о. Ермаке, а также кое-что о Жоре и о Князе. У него создалось впечатление, что ребята знают о них больше, чем говорят. Видимо, они были запуганы и боялись сказать лишнее. Толя облазил чердак, где нашли краденые вещи, опросил всех соседей, которые, надо отдать им справедливость, не верили в виновность Ермака.
— Это его преступники подвели, — твердили они дружно. — Недаром шлялись сюда всякие подозрительные элементы. А Ермак в жизни не украдет!
Толя каждый день говорил с Атой, что, по-моему, было явно лишним. Но он умел ее успокоить, обнадежить, поэтому я терпел.
Короче говоря, через неделю Толя Семенов так же верил Ермаку, как я сам или Ата. Но выпустить на волю он его не мог, потому что факты говорили: в ограбленной квартире есть отпечатки пальцев Гришки и Ермака и есть уверенные показания потерпевшей.
