Большая рождественская книга романов о любви для девочек - Селин Вадим (читаем книги бесплатно txt) 📗
– Но только одного, – сказала я. – А то мы его разбалуем.
Светка хихикнула и вылепила бульчонка в тренировочных шортах. Вот так и начинается ностальгия. Не успеешь уйти из волейбольной секции, как начинаешь ее лепить. Бульчонок у нее получился дельный, и, пожалуй, Светка справилась лучше меня. Кругленький, ровненький, весь такой ладный.
– Это потому, что он питается хорошо, – объяснила Светка. – Поэтому такие геометрические соответствия.
Булька, кажется, ничего не понял, но нового бульчонка принял как родного. А Светка перестала быть серьезной, заулыбалась и крикнула торжественно:
– Пусть начинается Новый год!А я взяла открытку и написала:
Пусть он начнется!
Пусть несется кувырком!
Пусть спускается с горки!
Пусть выходит из дома в варежках!
Пусть пьет горячий чай из пузатых кружек!
Пусть будет Новый год!
Пусть!
И с этого момента все, как мне кажется, закрутилось. Будто в метель. Мы смотрели фильмы, ходили на почту, писали поздравления. Когда я вспоминаю обо всем этом, то в моей голове крутится дурацкая новогодняя песня про то, что «как в сказке, придет Новый год». Я помню, как дала Светке почитать свое поздравление. Она кивнула, что справится не хуже. Взяла половину Машиных открыток. Долго выводила поздравление, а потом дала мне почитать. Оно было таким: «С наступающим Новым годом! Желаю здоровья и счастья в личной жизни!» Светка тогда на меня испытывающе посмотрела, и я подняла большой палец – круто, мол, лучше не придумаешь! И Светка сияла.
Мы натянули в наших квартирах высоко под потолком нитки и навешивали на них свои украшения. Самыми главными были гирлянды из снежинок. Они делаются очень просто – вырезаются снежинки из гофрированной бумаги, много-много разноцветных снежинок. А потом надо нанизать их на нитку. Сначала кусочек ваты, следом – снежинка. Потом, оставив сантиметров десять нитки, снова ватка, и снова нанизывается снежинка. Когда их готовишь, они здорово и компактно складываются в какую-нибудь коробку. А потом мы их развешивали на наших нитках под потолком. И гирлянды свисали – получались действительно джунгли из снежинок. Мне нравилось, просыпаясь, смотреть на мою комнату. Из-за снежинок она получалась непроглядной, но удивительно новогодней.
Бульчат становилось все больше.
Когда Светка приходила, или я приходила к ней, мы говорили, будто пароль:– Я – елка, ты – елка. – И гордо касались значка.
Маша дала мне еще одно задание. Настолько новогоднее, что даже представить сложно! Одной ее знакомой художнице нужны были конфетные фантики. Она из них шила всякие штуки. То платья, то занавески… Мне даже неинтересно было, что там у этой художницы получалось из фантиков – я не очень люблю всякое шитье. Главное – что они ей были нужны. И чем больше, тем лучше. Потому что собирание фантиков оказалось делом удивительным! И Светке тоже понравилось. Тем более что наставало самое конфетное время. Мы рассказали о том, что собираем фантики, всем, кого знаем. Разместили объявление в Интернете. И раз в несколько дней нам приносили по целому пакету фантиков, а то и больше! Туго набитые пакеты пахли шоколадом и праздником. Мы сортировали фантики, чтобы художнице было легче. Раскладывали их на полу, и они заполоняли наши комнаты – приходилось ходить осторожно, на цыпочках. Мы увлеклись настолько, что нам хотелось больше и еще больше фантиков! Пару раз мы встречались с этой Машиной знакомой на остановке, отдавали ей собранные фантики. Она нас очень благодарила, звала в гости, но мы почему-то отнекивались.
Мама рассказала о сборе фантиков на работе, папа рассказал об этом на работе, Светкины родители тоже… Даже Светкин брат в своем институте рассказал, и студенты обещали, что за ними дело не станет. Правда, Светка говорила, что у этих студентов обычно нет денег, так что рассчитывать особо не на что. Мне казалось, еще немного, и о нас узнает весь город.
Несколько раз мне приходили письма до востребования с ответными поздравлениями.У нас всегда было много работы. Мы с радостью делали ее и мечтали о настоящем волшебстве. Чтобы не мы сами его делали, а кто-то делал для нас… А потом вспоминали, сколько волшебства вокруг, и радостно улыбались. Потому что за окном почти каждый день шел и не таял волшебный снег, а Булька научился писать стихи… Они у него получались простыми и неказистыми. Он писал о том, что видел. Вот одно:
За окошком люди,
А я снеговик.
Люди, люди, люди,
Я ведь снеговик.
Булька читал стихотворения неслышно, но выразительно. Мы со Светкой сдерживали смех и хвалили Бульку. Про это стихотворение Светка спросила, как это у него люди за окошком, если мы на девятом этаже, летают они, что ли? Но Булька обиженно промолчал, а потом выдал двустишие:
Если тебя зовут Света,
Ты не дождешься ответа.
Нас это вполне устроило. Вообще-то, Булька читал стихи редко – только если попросить. Нам со Светкой очень понравилось двустишие о тяжелой снеговичьей судьбе:
Снежный ком, нарастай.
А потом – не растай.
Что и говорить, поэтом он был начинающим, но любил повторять, что «а вот моим бульчатам нравится». Конечно, куда им деваться, бульчатам-то? Наверное, они целые дни напролет слушали Булькино творчество, а нам он выдавал только «шедевры». Дни были бесконечными и насыщенными, они продолжали сниться ночью, а Новый год был так близко, что уже становились слышны его шаги. Все вертелось заснеженной метелью, пела в моей голове дурацкая новогодняя песенка, пока я в очередной раз не пришла на почту.
Наверное, надо рассказать, как этот день начался. Он не был особенным. Наоборот – он был обычным, потому я и хочу рассказать о нем. Проснувшись, я случайно пнула ногой Светку: вечером мы засиделись допоздна, и она осталась у меня ночевать. Пробралась через заросли из свисающих снежинок к письменному столу, полюбовалась новыми конвертами – моими и Светкиными. Взглянула на окно, где Булька проводил зарядку для своих многочисленных малюток. Бульчата ленились и смотрели в окно.
Светка спала, хоть бы хны. Она вообще здорово спит и плохо просыпается. Папа в коридоре сонно тер глаза и продирался через джунгли из снежинок. Протянул мне двух бульчат. Одного кубического, другого обыкновенного, но украшенного кондитерскими разноцветными шариками.
– Приходили еще полчаса назад, – зевнул он. – Отдали. Ушли в детский сад. Обещали еще, – папа снова зевнул.
– Угу, – кивнула я и отнесла бульчат к их стае.
Натянула футболку с надписью Mika – это мы со Светкой разрисовывали специальными красками белые футболки – и включила погромче музыку. Светка недовольно накрыла ухо подушкой.
– Просыпайся! – крикнула я. – Иди домой!
Это я так кричала, потому что она просила разбудить ее и отправить домой.
На улице мы пошли в разные стороны. Я – на почту, Светка – на остановку.
– Мика! – крикнули мне. – Вы сегодня вечером придете?
Ко мне подбежал мальчишка в пестром комбинезоне, Максим.
– Придете? – повторил он. – Мы уже все собрались и сейчас будем строить большую горку. Видела, сколько снега нападало?
Я кивнула.
– Если придете, мы бульчат принесем и фантики. Еще мы собираемся развешивать новые гирлянды.
– Придем, – пообещали мы.
Я шла знакомой тропой на почту. Теперь могла идти туда даже с закрытыми глазами. Особенно меня радовали ответные открытки. Один раз я получила письмо от девчонки моего возраста. Оно было большим и подробным. Мы со Светкой вместе сочиняли ответ.
Стремительно ворвалась на почту, стряхнув с шапки искрящийся снег. Собралась лететь к очереди… и застыла. Так и стояла, продолжая стряхивать снег с шапки.
Недалеко от входа на почту стоял мальчишка примерно моего возраста. Наверное, его следовало бы называть не мальчишкой, а парнем, но очень уж он был мальчуковым, что ли. И называть его парнем у меня язык не поворачивался. На голове у него красовалась красная новогодняя шапка. Он смотрел на меня смело и весело. Мимолетно улыбнулся, как будто намекал мне на что-то. Я тоже улыбнулась несмело. И тогда он заулыбался вовсю. Снял шапку.
