Дроздово поле, или Ваня Житный на войне - Кунгурцева Вероника Юрьевна (книги полностью txt) 📗
А Росица Брегович воскликнула: дескать, не знаю, как я теперь жить буду! Я ведь даже лица его как следует не разглядела — без очков-то!
Ваня Житный с удивлением взглянул на девочку и… понял, о ком она говорит: знать, знаменосец Павел Орлович врезался ей в душу!
А Росица продолжала: мол, я теперь навсегда обречена читать его лицо в лицах других мужчин… Дескать, я знаю: всю жизнь буду изнуренно вглядываться в лица, везде мне будет мерещиться его лицо, лицо в тумане, лицо, которое я плохо разглядела, оно будет сквозить и просвечивать сквозь все мужские лица — и не найду я любимого никогда!
Тут и птахи вставили свое пернатое словцо в речи о несчастной любви, дескать, а мы всю весну из-за вас прозевали: у всех добрых птиц уж птенцы вывелись, а мы все воюем!
Лешачонок, заразившись всеобщей печалью, сделал вокзальное объявление:
— Уважаемые пассажиры! Провоз меньших братьев: собак… Ерха-ан… и кошек — без специального билета… Ерха-ан!.. запрещен! Повтор-ряю: покупайте билеты для меньших братьев в кассах нашего вокзала!
Только Ваня Житный с Яной Божич не принимали участия во всеобщей тризне… Ване, конечно, нравилась одно время одноклассница Таня Русских, но это было давно, еще в шестом классе, и никакой трагедией — кроме взаимных ударов рюкзаками по головам — это не кончилось!
Но маленькая Яна не хотела оставаться в стороне от воспоминаний о любовных передрягах и пожаловалась:
— Анделко у нас в садике есть, он меня один раз поцеловал. Его воспитательница раздела донага и в угол поставила, весь тихий час простоял!
А пока обменивались тяжелыми воспоминаниями, девушка Северина на том берегу нашла вёсельную лодку и пересекла водную преграду: уж на этот берег карабкалась! Златыгорка, заметив это, протянула девушке крепкую руку — и вот блондинка Северина, в честь которой был назван погибший мост, была выдернута из обрыва. «Краси-ивая», — подумал Ваня Житный. А Росица нижнюю губу оттопырила и плечами подернула: мол, ничего особенного! И она, дескать, такой будет, ежели волосы перекисью обесцветит!
Северина от земельки отряхнулась, по сторонам посмотрела и, увидав Балдо, нахмурилась: раз ты жив — почему не отзываешься? Она, де, голос сорвала — так орала!
Балдо Тврко проворчал: мол, никто ее не просил орать, дескать, надо было вовремя приходить — и орать бы не пришлось! Али ждала, когда он вместе с мостом взлетит в воздух — туда, мол, тебе, Балдо, и дорога, чтобы под ногами не путался?!
Северина опешила: дескать, что говоришь-то?! Мол, раз в жизни опоздала — ну откуда мне было знать, что именно сегодня они станут мост бомбить?!
Балдо лицо скривил: знаем, де, почему ты опоздала — со стариком на «опеле» раскатывала!
Девушка охнула, а потом засмеялась: ах, вот ты про что, ах, вот ты про кого! Ну, дескать, и дурак же ты, Балдо Тврко! Это ведь отец мой вернулся к нам! Пять лет мне было, когда бросил он нас с матерью, уехал в Штаты, да я, де, ведь рассказывала тебе об этом… А теперь, как бомбить-то нас стали, решил вернуться: дескать, раз вас Америка бомбит — то и меня пускай тоже! Вчера приехал, помирились они с мамой-то…
— Это правда? — слабым голосом произнес Балдо, поглядел мимо своих спасителей на реку и представил девушку:
— Вот моя Северина!
— Да уж мы видим! — ворчливо сказал Шишок.
А Балдо Тврко усмехнулся: мол, вот сны-то дурные и не сбылись! Правда, дескать, мост я не сберег — зато сам жив остался, да и любовь, выходит, жива: все ж-таки не снаружи она, не в мостах, которые нас соединяют, а в нас самих… И, дескать, милые мои дельтапланеристы, не расстраивайтесь: вы, де, тоже любовь свою отыщете, и ты, дедушка, не плачь — уверен, жива твоя бабушка, и все уж давно поняла…
Тут к ним подбежал водитель автобуса: мол, вы едете или нет — я уж вас обыскался! Кружным, де, путем поедем — там еще один мост есть через Расину, целый пока!
Тут Балдо заволновался: дескать, а может, останетесь, погостите в Крушевце? У нас кроме моста Северины много чего интересного и пока еще не разбомбленного, ведь тут был двор царицы Милицы и Лазара Хребеляновича, откуда наше войско выступило для битвы на Косовом Поле… Пойдемте, дескать, в гости, дед обрадуется, он тоже партизаном был…
Шишок зажегся, услыхав про деда-партизана и царя Лазара с царицей Милицей, но Ваня его за рукав дернул: мол, раз собрались в Белград — то и поедем, сколько можно останавливаться! Домовик вздохнул, сунул в вещмешок оплавленный камень с моста Северины, и путники принялись качать головами: дескать, извини, парень, в другой раз…
И вот калики перехожие в сопровождении Балдо и Северины побежали к своему автобусу. И долго еще юноша с девушкой, стоявшие под зеленой липой, махали им вслед.
Когда город вильнул в сторону, Ване пришло вдруг в голову, что парень ведь тоже подходил на роль самовилы… вернее, самовила: и мост был в наличии, и просьба, — не уносить его с моста, сопровождавшаяся укусом! Жаль только почти ничего они не выяснили про родных Балдо Тврка…
Ваня Житный сказал о своих предположениях Шишку, и тот забормотал: дескать, говорил я — надо остаться! Назад стал оборачиваться, ажно чуть шею не свернул. Но потом красный берет приподнял, почесал башку и гуторит: раз, де, не бросил Балдо свою Северину и с нами в путь не пустился — значит, магнит вилы тут не сработал, то есть паренек не тот, кого мы ищем! Выходит, мол, все-таки правильно, что мы не остались в Крушевце!
И, подняв указующий перст, постень значительно добавил: чую, де, в ближнем кругу надо искать последнюю вилу!
Глава 21
«Вопросительный знак»
Еще засветло прибыли в Белград — и домовик в который раз подивился мелочным расстояниям старушки-Европы: дескать, только что были на Косовом Поле — и вот уж в столице страны! Когда, мол, с боями-то пробиваешься по Европе, дак расстояния кажутся куда длиннее!.. Ваня тут вспомнил, как домовик в мертвом доме села Неродимле хвалился перед навьём своей потерянной на фронте рукой, и спросил: дескать, правда ли это, аль для красного словца было сказано?
Шишок даже дар речи потерял, а после орать принялся — ажно прохожие на улице принялись на них оборачиваться: как это для красного словца?! За кого ты меня принимаешь?! Почему, де, у меня шуица-то в последнюю очередь расти стала: потому как с Великой Отечественной возвернулся я без нее, в Польше оставил, под Краковом, где-то там и гниет моя бедная рученька, до дома не дотянулась! А вот у меня, мол, встречный вопрос будет: ну-ка, скажи, хозяин, откуда у тебя шрам над бровями?!
Ваня Житный схватился за лоб — он так давно не гляделся в зеркало, что напрочь забыл о шраме-бабочке, но рассказывать сейчас, при всех, про свои прошлые злоключения ему вовсе не хотелось, и мальчик сказал: дескать, гвозди забивал, да отлетел один прямо в лоб.
— Какой ведь гвоздь попался художественный! — саркастически воскликнул домовик, и на этом разговор про ранения закончился.
Раздался сигнал воздушной тревоги, друзья поглядели в грозящее небо, после — по сторонам: прохожие на улице князя Михаила даже шагу не прибавили. Парочки, как ни в чем ни бывало, болтали или выясняли отношения; дети уплетали мороженое; нарядная женщина в вечернем платье приостановилась, но только затем, чтоб в зеркало поглядеться и прическу поправить… Какой-то парнишка сделал в сторону неба неприличный жест. Товарищи его закричали: дескать, сегодня в «Макдоналдсе» бесплатные гамбургеры раздают — айда туда!
Ваня Житный покосился на Росицу Брегович, которая губешки поджала, а подбородок так выпятила вперед, что он дотянулся до ближайшего фонарного столба. Пойду, мол, домой позвоню — обрадую своих, что добралась-таки до Белграда…
Шишок поинтересовался у какой-то старушки: дескать, а чего ж ты, старая, в бомбоубежище не бежишь, вон ведь сирена как надрывается, для тебя, небось?! Женщина, катившая сумку на колесиках, проворчала: а сам, старый, чего не спешишь?! Знаешь ведь: пусты все бомбоубежища-то, нас в этом веке пятый раз уж бомбят — привычные мы! Вон, мол, даже ребятишки не боятся — видать, у сербов уж специальные гены выработались: бомбоупорные!
