Карабарчик. Детство Викеши. Две повести - Глебов Николай Александрович (книги полностью бесплатно .txt) 📗

Сёмка вздохнул и, опустив низко голову, промолчал.

— Па-чему молчите?

«Вот пристал, жаба», — подумал Худяков. Он чувствовал, что за показной вежливостью попечителя кроется какая — то каверза. «Не буду отвечать», — решил Сёмка.

— Худяков, — послышался рокочущий голос Павловского. — В драке с бойскаутами ты участвовал?

Сёмка продолжал стоять молча, он сосредоточенно вытягивал из рукава своей рубахи порванную нитку.

— Ты раскаиваешься в своём поступке? — не отступал учитель географии.

— А скажите, пожалуйста, молодой человек, какими мотивами вы руководствовались, нарушая устав и дисциплину отряда бойскаутов? — вновь вкрадчиво заговорил попечитель. — Считаете ли вы правильным свой поступок?.. Господа, — повернулся он к педагогам, — мне кажется, этот субъект, — указательный палец попечителя уставился на Сёмку, — вообще неисправим.

— Да-а, — протянул Орлов, — парнишка упрямый, но учится хорошо.

— Па-звольте, это же прямое попустительство по отношению такого хулигана, как этот мальчишка! — румяное лицо попечителя побагровело. Не стесняясь учителей, он вдруг заорал на Сёмку:

— Ты, паршивец! Молокосос! Вон отсюда! — вытерев вспотевшую лысину платком, попечитель в изнеможении откинулся на спинку стула.

Сжав плотно губы, Худяков вышел. Молча протиснулся через толпу притихших ребят и торопливо зашагал домой. Его нагнал Викеша:

— Ну что? — опросил он с тревогой.

— Похоже, исключат, — сумрачно отозвался Худяков и свернул в переулок.

Викеша понимал, что на душе у Сёмки нехорошо, что ему хочется побыть наедине со своими мыслями, и он вернулся в школу.

Через несколько минут из учительской послышалось: «Булыгин».

Когда Викеша услышал свою фамилию, он вздрогнул, машинально одёрнул рубашку и оглянулся на ребят, толпившихся возле дверей.

— Ты, Викешка, не трусь, — послышался торопливый шёпот одного из них, — да и наших не выдавай, а то… — мальчик украдкой показал кулак.

— А ну тебя, как будто я не знаю, — Викеша сдвинул брови и решительно толкнул дверь учительской.

— Викентий Булыгин, ученик пятого отделения, сын местного хлеботорговца Степана Булышна, — отрекомендовал Викешу Павловский.

— Тэк-с. Понятно, — кивнул попечитель. Просмотрев классный журнал, он поманил пальцем Викешу. — Подойди— ка, молодой человек, поближе.

Булыгин отошел от порога и встал возле стола.

— Зная вашего уважаемого родителя, я был удивлён поступком, который вы совершили. — Воодушевляясь, попечитель продолжал. — Как это можно понять: когда бойскауты, защищая честь своей организации, вступили в неравную схватку, вы оказались в стороне? Больше того, вы открыто высказывали свою симпатию к хулиганам, в том числе к Худякову. Чем это объяснить? Расскажите, как было дело?

Викеша, переминаясь с ноги на ногу, заговорил тихо:

— О драке бойскаутов с горянскими ребятами я ничего не знал. Я шёл с Худяковым вместе из школы и видел, как на него налетел один бойскаут и ударил сумкой. Худяков дал ему сдачи, и между ними началась свалка. Тут подбежали другие ребята. — «Сёмку надо выручать», — подумал Викеша, и голос его окреп. Он посмотрел смело в глаза попечителю и продолжал: — Худяков здесь ни при чём. Его первого ударили. А драк я не люблю и не стал ввязываться. — Викеша умолк. Сидевшая у окна учительница одобрительно посмотрела на мальчика.

— Вести дружбу с Худяковым я не советую. Да-с. Вы можете попасть под дурное влияние. Не забывайте, что вы сын состоятельных родителей, да-с. О вашем неблаговидном поступке мы вынесем решение. Идите. — Попечитель уткнулся в классный журнал.

На следующий день объявили решение педсовета:

Сёмка повеселсл.

— Пускай исключают. Только бы экзамены сдать!

Радовался за друга и Викеша:

— Получишь удостоверение — поступай в любое училище! А что меня отчислили из отряда, так это даже к лучшему. Не глянутся мне эти бойскауты, ну их. — Викеша махнул рукой.

За две недели до испытаний ребята крепко занялись повторением пройденного. Булыгин даже забросил на время свои книжки и вместе с Сёмкой целыми днями читал учебники. Экзамены Худяков сдал на отлично. Не отстал от него и Викеша.

В июне друзья расстались. Прощание было грустным. Вернувшись в Раздольное из Долгой, где жили его родители, Семён зашёл к Булыгиным. Викеша был дома.

— Проводи меня до окраины, Викеша. Поговорим.

Ребята прошли мост через речку и поднялись на косогор.

С него хорошо была видна вся торговая слобода. Внизу, в центре котловины, виднелись богатые дома хлеботорговцев, купеческие магазины, церкви и питейные заведения. Дальше, точно прижимаясь к бору, лепились избы ямщиков, пимокатов и горшечников. Вот и школа. Ребята долго не спускали с неё глаз. Пускай были огорчения, неудачи, но это была их, родная школа, и она никогда не забудется.

— А всё-таки мне жаль расставаться со школой, — вздохнул Викеша.

— И мне, — признался Сёмка, снимая котомку с плеч. — Посидим немного.

Ребята опустились на землю. Разговор не клеился.

— Ты говорил с отцом насчёт реального? — наконец спросил Сёмка.

Викеша кивнул головой.

— Ну, и что? — Худяков от нетерпения приподнялся на ногах.

— Не отпускает, — обхватив руками колени, Викеша задумчиво посмотрел на Раздольное. — Говорит, дома работы хватит.

— Жила твой отец, вот что, — выругался Сёмка.

— Что я могу сделать? Не отпускает и всё.

— А если убежать?

— Куда?

— В Челябинск.

— Кому я там нужен, — с горечью сказал Викеша.

— Мы с дядей помогать тебе будем.

— Да ты сам не знаешь, как жить придётся, — заметил Викеша. — Может, дядя колотушками тебя кормить будет.

— Кто? Дядя? — Сёмка вскочил на ноги. — Да ты знаешь, какой у меня дядя? Он — настоящий про-ле-та-рий! — Худяков с трудом выговорил это слово и, опустившись рядом с Викешей, зашептал ему на ухо: — Я видел книжку у дяди, когда он приезжал в Долгое. В ней было написано: «Про-ле-та-рии всех стран, соединяйтесь!»

— А что это за слово?

— Не знаю, — сокрушенно признался Сёмка. — Наверно, насчёт рабочих, — предположил он. — Ты, Викешка, если вздумаешь в Челябинск, ищи нас с дядей на заводе. Спросишь слесаря Худякова. Каждый покажет. Понял?

— Куда я поеду? Буду здесь жить, в Раздольном.

— Ну, я пойду, — подняв котомку с земли, Худяков подбросил её на спину. — Не вешай носа!

— Неохота мне, Сёма, расставаться с тобой, — голос Викеши дрогнул.

— Ну, ничего, встретимся ещё, — совсем по-взрослому ответил Худяков и, пожав руку Викеше, не оглядываясь, зашагал по дороге в сторону железнодорожной станции. Булыгин остался один. Его душа была в смятении. Уходил лучший друг, уходил, может быть, навсегда. Слёзы подступили к горлу, и, не выдержав, он крикнул:

— Сёма!

Худяков остановился.

— Возьми на память перочинный ножичек, — запыхавшись от быстрого бега, Викеша едва выговаривал слова.

— Спасибо, Викеша, — с чувством произнёс Сёмка и, посмотрев внимательно на друга, спросил: — Ты чего это?

— Так просто, — вытирая слёзы рукавом рубахи, пробормотал Викеша и отвернулся.

— Эх, Викешка, друг ты мой, — обнял его Худяков, — никогда я тебя не забуду. Прощай, — Сёмка сам готов был расплакаться. Точно желая убежать от своей слабости, он ускорил шаги и скрылся за перелеском.

Викеше казалось, что с уходом Сёмки кончились годы детства и наступила юность.