Неприкосновенный запас - Яковлев Юрий Яковлевич (чтение книг .TXT) 📗
- Понятно, - недовольно ответила девочка.
- Садитесь все! Будем продолжать урок. Займемся отрядом хоботных.
- Слонами? - спросил Василь.
- Сперва мышами.
По классу прокатился смешок. Но учитель не обратил на него внимания.
- Начнем с мышей. Потому что, хотя слон самое крупное и самое сильное животное в мире, простая, ничтожная мышь может погубить его.
Василь хихикнул. Но Марат ударил его локтем в бок, и тот притих.
По коридору шли директор школы и инспектор роно. Они остановились у дверей класса. Оттуда доносился несмолкаемый шум. И сквозь этот гул слышался глуховатый голос учителя:
- Александр Македонский в своих завоевательных походах использовал боевых слонов. Слоны были танками древних войн...
В это время послышался голос Василя:
- Танки с хоботами и клыками. А вместо противотанковых мин - мыши!
В классе вспыхнул смех.
- И так всегда на уроках Серегина, - недовольно сказал директор. Какой-то балаган, а не урок.
- Неопытный? - поинтересовался инспектор.
- Нет, стаж работы у него большой. Но не умеет он серьезно. Все шуточки! Ему бы следовало перейти на другую работу.
- Подумаем, - сказал инспектор.
- Никакого авторитета у ребят, - продолжал директор и вместе с инспектором зашагал дальше по пустому школьному коридору, в котором шаги отдавались гулко и четко.
А на исходе дня, когда школа опустела, директор застал учителя зоологии за странным занятием: Сергей Иванович съезжал с четвертого этажа по перилам.
- Как это понимать, товарищ Серегин? - вспыхнул директор.
Сергей Иванович молчал, как провинившийся ученик.
- Какой пример вы подаете детям?!
Учитель молчал. Потом провел рукой по волосам и тихо сказал:
- Устал я очень.
И пошел прочь, оставив директора с его сложными педагогическими раздумьями.
Зоя Загородько и Василь шли по улице без всякого дела.
Припекало солнце. Первый летний месяц набирал силу. И зеленая листва, растревоженная ветром, издавала морской шум. Зеленое море, взметнувшееся к синему небу.
Неожиданно Зоя Загородько остановилась и спросила:
- Василь, у меня красивые глаза?
- Не знаю, - признался мальчик.
- Посмотри внимательно.
Василь уставился в глаза девочки.
- Смотрю.
- Что ты видишь?
- Глаза.
Зоя Загородько поправила рукой челку и сморщила нос.
- Эх ты, глухая кукушка.
- За глухую кукушку можешь схлопотать! - тихо буркнул Василь.
Зоя Загородько повернулась на каблучках и пошла, размахивая портфелем. Василь поплелся за ней.
Около тира их окликнула огромная бабка, которая вышла из своего тоннеля, грелась на солнце и занималась своим привычным делом - вязала.
- Где ваш приятель? - спросила бабка, посмотрев на ребят маленькими бесцветными глазами. - Мне он нужен.
- Появился Седой? - поинтересовался Василь.
- Никто не появлялся, - сухо сказала бабка. - А приятеля пришлите.
- Он обязательно придет, - сказала Зоя Загородько, но огромная бабка уже не слушала ее: она ушла в работу, и ребята перестали для нее существовать, словно их не было вовсе.
В тире, за ее широкой спиной, треснуло несколько выстрелов.
- Может быть, нашелся Зимородок? - предположила Зоя Загородько, когда ребята свернули за угол.
- Как же он нашелся, если его расстреляли? - резонно заметил Василь. - Она имя его знает, а нам не хочет говорить.
Через несколько шагов Зоя спросила Василя:
- Василь, у меня красивые губы?
- Не знаю.
- Посмотри внимательно.
- Смотрю.
- Что ты видишь?
- Губы.
А еще через несколько шагов она сказала:
- Знаешь, на кого похож этот Зимородок?
- Не знаю, - признался Василь.
- Он похож на Марата, - доверительно сказала Зоя Загородько. - Только об этом никто не должен знать. Слышишь?
- Слышу.
...К вечеру, когда тир принадлежал взрослым и выстрелы звучали медленно, с расстановкой, Марат стоял перед бабкой. Она говорила ему:
- Вспомнила... У нас в Жуковке был отряд. Там один парень умел свистать иволгой... Имя его не помню... Есть в Жуковке братская могила. Похоронены партизаны. Имена написаны на камне. В Жуковке у меня тетка живет, Жукова Алевтина. У нас почти все Жуковы... Стрелять будешь? Не будешь, тогда отойди от огневого рубежа. Не мешайся.
- Может быть, его звали Зимородок? - спросил мальчик.
Но бабка промолчала. Марат понял, что больше он не добьется от нее ни единого слова. И еще он понял, что надо немедленно ехать в Жуковку.
9
Они шли по узкой лесной тропинке, раздвигая руками ветки. Впереди, переваливаясь с боку на бок, шла тетка Алевтина, такая же огромная и грузная, как ее племянница из стрелкового тира. Темные босые ноги не чувствовали колючек и сучков, которые попадались на тропинке.
За теткой Алевтиной шел Марат. Он был поглощен своими мыслями, и ему казалось, что тетка Алевтина идет слишком медленно. За ним шла Зоя Загородько. Она не спускала глаз с Марата. Она смотрела ему в затылок с тихим восторгом, потому что все, что было связано с Зимородком, переносилось в ее сознании на Марата.
Василь шел последним. По его лицу струился пот, а губа, поднятая домиком, пересохла.
Они шли довольно долго, пока внезапно не вышли на поле. Над полем возвышался холмик с белым обелиском. У подножия холмика тетка Алевтина остановилась и, опустив руки, сказала:
- Вот могилка-то. Все тут. И мой Ванятка здесь похоронен.
Ребята приблизились к обелиску и стали быстро читать имена погребенных. И вдруг Зоя Загородько воскликнула:
- Здесь.
Ей стало неловко своего выкрика, и она тихо сказала:
- Зимородок.
Действительно, на каменной доске, в столбике фамилий было написано, вернее, высечено на камне: "Зимородок".
- Все-таки он погиб, - тихо сказал Марат.
- Марат, - Зоя Загородько положила руку на плечо другу, - ты веришь, что он погиб?
Марат молчал. А Василь сказал:
- Тут дело ясное.
Тетка Алевтина стояла за ребятами. Она ушла в свои мысли и как бы окаменела. Может быть, она думала о своем Ванятке?
И вдруг что-то нахлынуло изнутри, и старая женщина заговорила:
- Девять телег стояло здесь на поляне. Девять гробов. И много народу сошлось в этот день в Жуковку. Стоял август. Я помню число - 25 августа. В этот день каждый год собираются партизаны. С каждым годом их все меньше остается... Словно отряд где-то ведет бой. И не все возвращаются. Так вот, в тот день у разрытой могилы речь говорил Петр Ильич...
