Победители - Крапивин Владислав Петрович (книга жизни .txt) 📗
Твердые, будто асфальт, они сами просятся под колесо, и километры летят незаметно…
А все-таки этот Феликс наврал. Стан оказался гораздо дальше, чем он говорил. Алешка насчитал десять километровых столбов, прежде чем увидел в стороне от насыпи длинные навесы и зеленые вагончики. Далеко среди желтого пшеничного поля.
Алешка подкатил к переезду. От шлагбаума разбегались дороги. Одна, пыльная и неширокая, вела к стану.
У горизонта ползли комбайны, похожие на припавших к земле кузнечиков…
Алешка остановил велосипед у крайнего вагончика. Несколько человек стояли рядом и все враз кричали друг на друга. На Алешку даже не глянули. Он этого не ожидал. Он думал, что спросят сразу: "Ты здесь зачем?" Тогда бы он объяснил. А так что делать?
– Здравствуйте, – сказал Алешка кричащим людям.
Они не слышали.
– Мне надо Колыванцева! – громко заявил Алешка.
Никто не обернулся.
Тогда он положил велосипед, шагнул к ним и, собравшись с духом, кого-то потянул за рукав.
На Алешку глянули сердитые, непонимающие глаза:
– Ну?
– Мне надо Колыванцева! – отчаянным голосом повторил Алешка.
– А я при чем? – Вдруг человек посмотрел куда-то через Алешку и крикнул с явным облегчением: – Дмитрий Васильич! Иди! К тебе тут…
Колыванцев был высокий, в пыльных до белизны сапогах, в сером пиджаке и полотняной фуражке, которая когда-то была белой, а теперь стала одного цвета с пиджаком. Худое небритое лицо его показалось Алешке сердитым.
– Что нужно? – спросил Колыванцев и, не дождавшись ответа, повернулся к спорящим: – Хоть орите, хоть нет. Зернопульты я вам вручную, что ли, буду крутить? – И опять нетерпеливо взглянул на Алешку. – Чего тебе?
– Мне Великанова, – пробормотал Алешка.
– Какого еще Великанова? Трое их.
– Миш… Михаила, – сказал Алешка. Феликс говорил ему про какого-то Мишку Великанова.
– Ну, а я-то для чего? Ищи этого Михаила.
– Ну, вы послушайте, – громко и жалобно произнес Алешка. – Ваш Ерохин застрял со столбами и говорит: "Найди Колыванцева, пусть пошлет Великанова, чтоб меня вытащил!"
– Кого вытащил? – хрипло спросил Колыванцев.
– Да Ерохина же! Два километра от тракта, на старой дороге.
Колыванцев отчаянно хлопнул себя по карманам.
– Какой дьявол его туда понес?! Где я тебе возьму Великанова?! Он здесь раз в сутки бывает! Чего чепуху-то молоть!
Алешка отступил на шаг.
– Что вы на меня кричите? – тихо сказал Алешка. Он еще хотел добавить, что не заставлял Ерохина опрокидывать прицеп, а Великанова – лишь раз в сутки приезжать на полевой стан…
Но Колыванцев замолчал, вздохнул и неожиданно спросил:
– Есть хочешь?
Алешка посмотрел в глаза Колыванцеву – припухшие, усталые и немного виноватые. Вытер локтем вспотевший лоб и кивнул. Он и правда хотел есть.
Они прошли через широкую утрамбованную площадку. Словно кто-то расчистил здесь футбольное поле. По краю площадки было вырыто несколько узких глубоких ям. "Для столбов, – понял Алешка. – Может быть, еще успеют поставить сегодня? Интересно, что такое зернопульты?"
– Уморился, пока ехал? – на ходу спросил Колыванцев.
– Да нет, – сказал Алешка и постарался шагать пошире.
– Все же без седла, на ногах. Километров двенадцать накрутил.
– Подумаешь, – сказал Алешка и вспомнил Юркин язвительный шепот. Собирались на рыбалку, и Юрка шептал: "Ну его, Борь, маминого сыночка. Еще заплачет по дороге, что устал…"
Шиш тебе, Юрка!
У дальнего вагончика дымила походная кухня, похожая немного на старинный паровоз.
– Катюша! – позвал Колыванцев.
Маленькая смуглая Катюша выскочила из-за кухни. "Будто прокоптилась здесь у огня", – подумал Алешка, и ему стало почему-то смешно.
– Осталось у тебя что-нибудь? – спросил ее Колыванцев.
Блестя белками глаз, Катюша затрещала:
– Ой, господи, Дмит-Васильич, ковалевцы не приезжали, Мохов не приезжал, студенты тоже. Совсем, что ли, не будут обедать? Куда я буду все это девать?
– Покорми человека. – Дмитрий Васильевич подтолкнул Алешку в спину шершавой ладонью.
Алешка получил полную чашку супа из разваренной картошки с коричневыми крупинками мяса.
Раньше, когда мама водила его к кому-нибудь в гости, он всегда отчаянно смущался за столом. Давился пирогом, захлебывался чаем и от неловкости начинал болтать ногами, что, по утверждению мамы, было уж совсем скверно.
А тут он не стеснялся. Нисколько. Сел прямо на землю, опустил ноги в яму для столба, поставил посудину на колени и взялся за ложку. Но алюминиевое дно обжигало колени. Тогда Алешка отошел к траве, лег на живот, поставил чашку перед собой. Сейчас же из травы попрыгали в суп крошечные зеленые букашки. И сварились. Алешка вздохнул:
– Вот сумасшедшие. – И стал вылавливать их кончиком ложки. Но рыгали все новые, и он махнул рукой.
Суп был горячий, и Алешка глотал, не разбирая вкуса. Краем глаза он увидел, как лихо подкатил тяжелый грузовик. Из кузова сбросили доски и осторожно спустили какой-то мотор.
К водителю подошел Колыванцев. Что-то сказал, и громадная машина послушно попятилась, развернулась и пошла назад, поднимая летучую пыль.
Алешка отнес посуду Катюше.
– Добавку? – спросила она.
Он засмеялся и замотал головой.
– И куда я все это дену? – жалобно глядя на котел, протянула Катюша.
На другом конце тока Алешка разыскал велосипед. Подъехал к Колыванцеву.
– Уже? – рассеянно спросил тот.
– До свидания, – сказал Алешка. – Мне к четырем обязательно надо домой.
– К четырем?
Дмитрий Васильевич вздернул рукав и показал часы. Было три минуты пятого.
Дорога прямая и ровная. Груженый "ЗИЛ" идет мягко. Лишь изредка его тряхнет на случайной кочке. Тогда у велосипеда бренчит звонок и начинает медленно крутиться заднее колесо. Велосипед лежит у кабины, воткнувшись рулем в зерно. Алешка сидит рядом. Сидеть хорошо. Он зарыл в пшеницу ноги. Зерно сухое и прохладное. И поэтому даже солнце кажется не таким жарким. Да и не высоко оно, не так, как в полдень. Ветер бьет навстречу короткими хлесткими волнами. Эти волны пахнут теплой сухой землей, дымом торфа и смолистым воздухом леса.
