Мастерская пряток - Морозова Вера Александровна (библиотека электронных книг TXT) 📗
Леля завидовала папе — славно-то как! Сказал, не хочу есть, и не ест. Никто к нему не пристает, никто не заставляет пить рыбий жир и есть манную кашу с сырым яйцом.
Мама разливала чай, раскладывала пирожки по тарелкам и благодарила Марфушу.
Марфуша выбегала из столовой на кухню и приносила все новые и новые яства. По обыкновению, она раскраснелась, волосы выбились из-под платка и закрывали лоб. В редкие минуты передышки Марфуша прятала руки под фартук и обижалась, что барышни плохо едят.
Самовар фырчал, и робкие искры падали на скатерть. Пахло угольками. Под льняной салфеткой на подносе чайник для заварки, временами мама водружала его на конфорку. Самовар был тульский, ведерный, с помятыми боками.
Леля никогда не могла понять, зачем им такой большущий самовар. Только Марфуша им гордилась и все свободное время начищала своего красавца.
Катя капризничала, не хотела пить молоко и плакала. И тут же смеялась. На глазах не высохли слезы, а губы растягивались в улыбке. Странная какая! Леля удивлялась, но прощала ей как маленькой.
Мама сидела в лиловом платье, в том самом, в котором Леля ее считала красавицей, и говорила, что в городе появился цирк. И Катя запрыгала от радости. Мама усмехнулась ласково и сказала, что обязательно отправится в цирк с девочками при первой возможности.
Леля и сама видала, как по городу проводили слона, покрытого попоной. Большие кисти били по ногам-тумбам. На слоне восседал клоун, лицо его было выкрашено белой краской, и громко зазывал всех на представление. За слоном бежали ребятишки, кричали и прыгали.
По твердому убеждению Лели именно сегодня и представлялась такая возможность. И Леля вопросительно посмотрела на маму.
Папа сразу разгадал ее вопросительный взгляд и сказал маме:
— Маша, сегодня будет такой погожий день, судя по всему, что не грех вывести девочек в цирк. Славно-то как! Да, да… Денек явно разгуляется. Пожалуй, и я с вами пройдусь. А ужо вечерком поработаю… — Папа повеселел, но все же спросил маму не без осторожности. — Гостей мы сегодня не ждем? — И, получив отрицательный ответ, успокоился. — Вот и хорошо. Я так люблю, когда мы одни дома. И на душе весело, и работается легко, и волнения отступают. Мне нужно большую статью отправить в Петербург.
— Ну и поработай, только ночами не сиди, дорогой! Будь благоразумным! Здоровьем хорошим не отличаешься, так не искушай судьбу! — Мама с нежностью посмотрела на папу и мягко заметила: — Побереги себя для девочек.
Кухарка Марфуша замерла от счастья. Слава богу, все как у людей — в семье мир, и благолепие, и хозяйка дома… Вот так бы почаще.
Пробили часы. Напольные. С зеркальным стеклом и большими медными гирями. Бой еще висел в комнате, как раздался звонок. Резкий. Требовательный. Папа побледнел и зло уставился на маму. Смял салфетку, бросил на стол и свистящим шепотом спросил:
— Кого там принесла нелегкая? — Повернулся к Марфуше и приказал: — Подите и скажите, что господ нет дома. И никого не принимаем. Не принимаем…
Марфуша вопросительно посмотрела на барыню. Лицо Марии Петровны казалось бесстрастным, лишь румянец, появившийся на щеках, говорил о волнении:
— Барин пошутил, Марфуша… Так отвечать нельзя. К тому же просто невежливо! Спросите и, коли дело касается меня, проведите гостя в гостиную. Я заканчиваю чай и выйду из-за стола.
— Вот именно гости к вам… К кому другому могут пожаловать гости в любой час дня и ночи! Только к вам. — Папа, когда сердился на маму, всегда обращался к ней на «вы». — Даже в воскресный день нет покоя… Подумайте о девочках, если ни меня, ни себя не жалеете.
Мама быстро стала отвечать папе по-французски, голос ее делался все тише, а глаза наполнились гневом.
Леля сжалась — опять ссора. В ссоре она всегда была на стороне папы. Папа хотел, чтобы мама никогда не уходила из дома. И она хотела этого. И странно — мама такая добрая, а уступить папе не могла. Девочка решила помирить папу с мамой и не без хитрости спросила:
— Значит, мы пойдем в цирк?
Мама печально опустила глаза. Папа нехорошо захохотал и с бешенством бросил маме в лицо:
— Домашняя жизнь по вашей милости, сударыня, стала балаганом! Да-с, балаганом, и причем копеечным.
Вернулась Марфуша из прихожей, подала барыне запечатанное письмо. И выжидательно замерла в дверях.
Мария Петровна быстро распечатала письмо, пробежала глазами. Лицо ее посветлело, хотя озабоченность не пропала.
— И не стоило копья ломать, дорогой! Мария Эссен на пароходе следует в Астрахань и просит повидаться. Она что-то занемогла…
— Вот именно занемогла! — опять нехорошо захохотал папа. — Так скачите и проведайте Эссен…
Папа выбежал из-за стола и скрылся в кабинете, сильно хлопнув дверью.
Мария Петровна попросила кухарку отпустить посыльного и тоже встала из-за стола. Девочкам виновато сказала, стараясь не смотреть в глаза:
— Значит, идем на пристань.
«Мама волнуется, и непонятно почему, — подумала Леля. — Конечно, цирк есть цирк, но и на пристань всем вместе неплохо прогуляться. Пристань далеко от дома, и вернее всего прокатятся на извозчике. А это же просто праздник!» И Леля поцеловала маме руку.
— Марфуша! На улице ветер, погода неустойчивая, придется надеть на девочек пальтишки, да и мне достаньте салоп.
— Помилуйте, Мария Петровна, и кофточек шерстяных хватит. К чему девочек кутать. — Марфуша уперла руками крутые бока и с недоумением уставилась на барыню.
— Марфуша, вы-то меня пожалейте!.. — сказала Мария Петровна, и голос у нее дрогнул.
Леля видела, как поникла Марфуша, глаза стали тусклыми. Ответила тихо и без обычной приветливости:
— Хорошо, я все сделаю, только девочек-то поберегите.
Слова эти часто произносил папа, и Леля насторожилась, услышав их.
Они ехали на пристань на извозчике. Катя от восторга хлопала в ладоши. Леля прижималась к маминому плечу и не понимала, почему она такая встревоженная.
Они подъехали к пристани, когда народ уже начал расходиться. На пристани прохладно. Непонятно почему, но этому обстоятельству Мария Петровна обрадовалась.
Пароход «Александр Второй» лизали волны. С шумом накатывали на корму и замирали. С парохода на пристань были сброшены сходни, но Мария Петровна, взяв девочек за руки, не спешила по ним подняться. Прохаживалась вдоль кормы и разглядывала пассажиров на палубе, пытаясь кого-то увидеть. Катя прыгала на одной ножке и напевала кошачьим голосом. Леля дергала ее за косу, пыталась остановить, но Катя делала вид, что ничего не происходит.
— Мари… Мари… Какая неожиданность! — прокричала с кормы дама, придерживая от ветра шляпу. — Слава богу, свиделись… Поднимайтесь скорее, до отплытия всего тридцать минут!
Леля удивилась: дама кричала о неожиданности, а сама присылала с парохода посыльного с голубым конвертом.
Мама попросила девочек соблюдать осторожность, и они начали подниматься по сходням.
Леля держалась за толстый канат, пугаясь воды, которая оказалась так близко, совсем под ногами.
Дама встретила их у открытой каюты, расцеловала девочек. Долго удивлялась, как они выросли, теребила и прижимала к груди.
— Леля, ты меня не узнаешь? — озадачила она Лелю вопросом. — Я приезжала к вам в дом, и не однажды…
Леля нахмурила бровки — старалась что-то припомнить, но не смогла.
Дама, которую мама называла Машей, поражала красотой. Леля видела, как на палубе останавливались люди и не сводили с нее глаз. Одета она в сиреневый костюм, отделанный белкой. Голубой мех оттенял огромные серые глаза и правильные черты лица. Золотистые вьющиеся волосы стянуты в тугой пучок. Дама смеялась, и на щеках прыгали ямочки.
Катю она посадила на руки и сетовала, что ничего приличного не привезла для девочек. Потом радостно вскинула свои прекрасные глаза, громко засмеялась и закружилась, обдав Лелю запахом духов. Дама вытащила из чемодана коробку конфет. На коробке красные розы и слова с нерусскими буквами.
Катя занялась конфетами, до которых была великой охотницей. А дама заговорила о непонятных вещах. Леля слышала о транспорте литературы, о Женеве и о том, как трудно было с этим транспортом приехать в Россию. Мария Петровна также что-то быстро ей рассказывала, жаловалась на шпиков и все спрашивала о здоровье Владимира Ильича.
