Пятая четверть - Михасенко Геннадий Павлович (версия книг TXT) 📗
И вдруг перед ним из клубов пыли появился человек, он или с машины на ходу спрыгнул, или с песчаного конуса съехал, вывалившись из галереи. Человек этот начал отплевываться и отряхиваться.
— Скажите, — кинулся к нему Антон, — а где мне мастера найти?
— Я мастер, — не глянув на мальчишку, пальцами обеих рук взъерошивая волосы и выбивая из них пыль, ответил он.
— Нет, мне мастер Зорин нужен.
— С какой секции?
— Не знаю.
— Ну, здрасьте. Нас тут десятки мастеров. — Человек отряхнулся, наконец, провел напоследок рукавом по лицу и оказался молодым парнем. — Фу! Чтоб я еще туда полез!.. Так говоришь — Зорин?
— Да. Знаете?.. Я его брат. За полторы тысячи километров приехал. Один.
— Зорин… Зорин…
— Ага. Он это… колонны и балки делает из бетона, — живо добавил Антон.
— А, вон что! Тогда ты не туда попал. Тебе нужно на промплощадку, на левый берег.
— Как?! Я ведь только что с левого! — испуганно воскликнул Антон, моментально решив, что ему вообще не найти брата, и тут же слабея до холодного пота. — Мне сказали, что здесь.
— Значит, какой-то болван попался… У нас ни колонн, ни балок не делают. У нас — чистый бетон, для плотины. Понял?
Позади гикнул сигнал. Они посторонились. Антону все вдруг стало безразлично: и эти машины, и пыль. Пусть его давит, пусть его засыпает… Он даже не спрятал лицо, а лишь чуть прикрыл глаза.
— За сколько ты, говоришь, километров прикатил? За полторы тысячи? — спросил парень, встряхнувшись. — А звать как?
— Антон.
— Антон-горемыка. Подходяще. А ну-ка, пошли, авось расхлебаем кашу. — И он быстро зашагал по дороге.
Антон заторопился следом, смахивая со лба грязь, облизывая губы и сплевывая черноту.
Они зашли в деревянную будку, где сидела девушка в белом платке, повязанном бабочкой. Она, поглядывая в окно, что-то записывала. Парень придвинул телефон, позвонил куда-то, спросил, работает ли там мастер Зорин, и тут нее бросил трубку.
— Работает… Люба, будет машина на промплощадку, посади вот этого брата, — сказал он девушке. Та кивнула, мельком глянув на них. Парень посидел с минуту, опустив голову, потом фыркнул, поднял высоко брови, дунул на них, выпятив губу, и встал. — Ну ладно. — И вышел, но тотчас крикнул, не успев захлопнуть дверь: — Антон!.. Скорей, вот твой самолет… Лезь. Высадишь у диспетчерской, — сказал он шоферу и махнул рукой.
МАЗ ревел так, что заглушал не только все звуки, но и мысли. Что-то прыгало, разворачивалось перед глазами, даже от плотины осталось в голове мелькание, потому что ехали по какому-то темному коридору, где сбоку ритмично вспыхивал свет.
Возникшие впереди кирпичная труба, корпус с проломами в стене, откуда выглядывали котлы, вороха угля показались Антону знакомыми. Он вздрогнул, и сразу МАЗ словно умерил свой рев. А вон и костлявые краны за клубами пара! Вон и башня с фонтанчиком пыли. Именно к ней повернул шофер и затормозил.
— Все — сказал он. — Будь здоров. Диспетчерская напротив, красная.
Возле диспетчерской стояло полдесятка самосвалов. Антон вошел и, не переводя дыхания, сказал женщине, сидевшей за стойкой:
— Мне нужен мастер Зорин… Мне нужен мастер Зорин.
— Что тебе, мальчик?
— Мастер Зорин.
— Напали сегодня на Зорина: то звонят, то приходят… Нет, мальчик, Зорина. Он дома. Он… ну, нет его. — Затрещал телефон. — Да… Сейчас пошлю… Говорю же: сейчас… Ну слушайте, слушайте — при вас прикажу. Пятьдесят четвертый под погрузку — на очистные! Слышали?.. Через полчаса.
— А как мне туда добраться? — спросил Антон. — Адрес у меня есть, а вот как?..
Женщина пристально глянула на Антона, на его рюкзак, на грязное лицо с красными глазами и вздохнула.
— Тебе срочно Зорина?
— Да. Я брат его. Я только что приехал.
— Ах, брат! — Брови женщины хмуро сдвинулись. Звякнул телефон. Она подняла трубку и тут же опустила. — Брат, значит… А Леонид Николаевич это… нездоров.
— Как нездоров? — испугался Антон.
— Да вот так. Не то что нездоров, а в недомогании, — тихо сказала она и вдруг крикнула в сторону шоферов, которые хохотали у окна: — Червонец, ты хотел на обед ехать? Довезешь вот парнишку зоринского.
— Есть!.. Пошли, малый!.. Жрать хочу, хоть баранку грызи! А там у Дуськи — окрошка!.. — Шофер приплюснул кепку, сел в кабину и изнутри открыл дверцу Антону, — Куда?
— Вторая Строительная, шесть.
— Попутно. Держись!
Шофер круто вырулил. Машина вырвалась из окружения цехов и понеслась вдоль низины, мимо пустыря, уставленного высокими белыми колоннами, вокруг которых ничего не было, кроме бурьяна, словно колонны эти сами выросли.
— Ты что, беглый? — спросил водитель. — Удрал?
— Нет, я нормальный, отпустили. Я в гости.
Самосвал летел так стремительно, что у Антона захватывало дух, особенно у поворотов, когда, казалось, и тормозить, и поворачивать уже поздно. Встречные машины только рявкали за стеклом и тут же пропадали.
— Ну вы и поворачиваете!
— Да уж хлебом не корми — дай повернуть… Если б не было поворотов, не было бы нашего брата, шоферни. Сидел бы тут какой-нибудь полудурок из трамвайного парка и похрапывал бы… Индия! — шофер кивнул на показавшиеся впереди строения. — Это мы так Индивидуальный поселок зовем. Попробуй выговори натощак ин-ди-ви-ду-аль-ный. Язык свихнешь. А тут — Индия, и все.
Они въехали в поселок, миновали водонапорную башню, магазин. Шофер затормозил.
— Все. Сворачивать не буду. Спешу. Время — деньги, как сказал Карл Маркс.
Антон, уже вставший на подножку, сунул руку в карман и вытащил рубль.
— Вот… Я не знаю, сколько надо, но у меня еще есть. — Он поставил чемоданчик на сиденье и полез в другой карман.
— Ну-ка спрячь свой целковый. Ты не так понял Карла Маркса. Спрячь скорей, а то мой «Червонец» от стыда заглохнет. — Шофер подал Антону рюкзак и подмигнул. — Дуй вниз, ищи свой номер.
Из-под колес брызнул гравий, и машина помчалась. На заднем борту сквозь серый налет проступал номер — 10–10 — червонец.
Глава четвертая, где Антон встречается с братом и с испанским языком
«Да ведь Леня же нездоров!» — спохватился Антон и заторопился. Дорога была кочковатая, из засохшей грязи торчали консервные банки, щепки, пакля и даже какое-то тряпье.
— Номер шесть, — прошептал Антон, останавливаясь возле высокого, острокрышего дома с мезонином. По остаткам лесов у стен, по некрашеным, закрытым ставням, по какой-то еще общей неряшливости угадывалось, что дом пока необитаем.
Антон толкнул ворота и сразу увидел мотоцикл. Он стоял в глубине усадьбы, против бревенчатого сарая, узкого, с односкатной крышей и с маленьким окном. Сарай казался половиной дома, разрезанного по коньку. Поняв, что это и есть времянка, Антон прошел к ней и, замерев у ступеней, сложенных из коротких брусьев, прислушался. Тихо. Оглянувшись на запыленный мотоцикл, у которого блестела только крышка бензобака, на громадину дом, осажденный бочками с известью, кучами песка и кирпича, Антон поднялся по ступенькам и потянул дверь. Она легко и бесшумно открылась.
— Кто тут есть?
Комната, затопленная полумраком, молчала.
Антон положил вещи на порог, вошел неуверенно и пригляделся. Прямо против дверей, у стены стояла кровать в белом покрывале, слева — темная кирпичная печь и стол, справа в углу — шифоньер, а у окошка еще один стол с приемником. Возле этого стола, на полу, укрывшись куцей фуфайчонкой и спрятав голову куда-то под скатерть, спал человек, поджав ноги в сапогах, сплошь обляпанных чем-то серым. Правая рука его, неловко заломленная и забинтованная, торчала вверх, как громадная свеча.
— Лень, — прошептал Антон испуганно. — Леня!
Человек не шелохнулся. Только от дыхания слегка поднималась и опадала фуфайка… «Да он ли это?.. И туда ли я попал?» — подумалось Антону. Он подошел и, присев, глянул в лицо спящему.
И тут же радостно дернул за фуфайку. Леонид глубоко вздохнул, повел плечом, но не проснулся.
