Новые дворики - Баруздин Сергей Алексеевич (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗

— Заканчивай! Кажется, гроза будет! — поторопил Сеньку Копылов.

Когда вывели лошадей из воды, ветер усилился. Молния сверкнула еще ближе, над лесом. Треснула и с грохотом свалилась на плотину кривая березка.

Сенька пытался забраться на мокрую, скользкую спину лошади, но кобыла дергала задом, и Сенька отскакивал в сторону, чтоб не попасть ей под ноги. Пришлось ребятам помочь — взгромоздить Сеньку на лошадь.

Обратно поехали мелкой рысью…

И это испытание Сенька выдержал с честью. Он не видел ни молнии, ни дождя, ни ветра, ломавшего ветви деревьев.

Что ему гроза, когда он мчался на лошади, ничуть не отставая от старших ребят!

Из конюшни Сенька бежал домой в полной темноте, под косым ливнем. На глазах у него повалилось еще несколько деревьев. Ветер гнал по проводам, от столба к столбу, сломанные ветви. Настоящая буря!

Взбежав на крыльцо своего дома, Сенька остановился, перевел дух и спокойно, с видом собственного достоинства переступил порог. И пожалуй, дома его приняли бы за настоящего водяного, если бы не Сенькино лицо, на котором царило полное блаженство.

— Боже ты мой! Где ты пропадал? Мы здесь с ума посходили! — бросилась к Сеньке мать.

И даже Митя с отцом не выдержали.

— Хорош! — произнесли они в один голос.

— Мы лошадей купали! — сказал Сенька нарочито равнодушным тоном, словно всю жизнь только и занимался этим делом. И пояснил: — На Гремянке.

— Каких лошадей? Зачем? С кем? — хлопотала вокруг Сеньки мать. — Ногу-то, ногу подними! Дай штаны снять!

— Известно, совхозных, — сказал Сенька. — С ребятами. Нам дядя Яков поручил.

Через несколько минут, переодетый во все сухое, Сенька сидел вместе со всеми за столом и прислушивался к бушевавшей за окном буре.

— Давненько такой грозы не было! Правда, году в тридцать девятом, перед войной, еще сильней ураган прошел, — вспомнил отец. — Крыши посрывало в деревне, а одну избу и вовсе разбило на щепки…

— Типун тебе на язык! — перебила мать. — Наговоришь! И так сердце заходится.

— Деревья и сейчас поломало. Я сам видел, — добавил масла в огонь Сенька. — Возле магазина ольху скрутило. А ветки так и летят по проводам!

— Ох, что будет, что будет! — вздохнула мать. — Все яблочки небось посшибает! Ни с чем останемся!

— Так это лучше! — воскликнул Сенька. — Срывать не надо. Подбирай на земле, и все там.

— Зелень посшибает незрелую, кому она нужна! Разве ее продашь? — продолжала мать. — Наделала эта гроза бед!

«И хорошо! — подумал про себя Сенька. — Пусть все посшибает!»

— Ты, Лена, хоть бы на стол яблочков когда положила! Для нас-то, для своих, — сказал отец. — А то все для продажи, для продажи.

Мать смутилась. Лицо ее покрылось красными пятнами.

— Да разве я не даю? Ведь все наше. Взяли бы, — сказала она, поспешно вставая из-за стола. — Вот они, пожалуйста, кушайте. Вот!

И она поставила на стол корзинку с нераспроданными яблоками.

5

На следующий день после обеда Сенька отправился с матерью в город. Взяли две корзинки. Мать хотела прихватить и третью, но Сенька отговорил.

Мать не спорила, только пожалела:

— Пропадут! Ох, пропадут! Ведь все три дерева гроза обтрясла. Куда теперь денешь!

В автобусе оказалось свободно. Через десять минут они уже добрались до станции. Подошедшая электричка была дальней — вагоны переполнены. Сенька протиснулся в дверь с неудобной корзинкой, мать — за ним. Дальше пройти трудно — пришлось остановиться в тамбуре, где тоже было много народу. На остановке люди спотыкались об их корзинки, многие откровенно ругались:

— Опять мешочники!..

Сенька уже привык к этому и безропотно передвигал свою корзинку с места на место.

— Ничего, доберемся как-нибудь, — успокаивала мать, гладя Сеньку по голове. — Ты ее сюда, к краешку, поставь!

Город их встретил привокзальной сутолокой, шумом, раскаленным асфальтом, душным, дымным воздухом. Видимо, уже кончились на заводах смены, скоро пойдут с работы покупатели.

В метро опять толкучка у дверей вагонов, опять недовольные взгляды и голоса:

— Дайте же пройти! Ох уж эти мешочники!

Сенька съеживался в такие минуты, терялся, не зная, как лучше поставить корзинку, а мать неуклюже поворачивалась то влево, то вправо, давая дорогу: «Пожалуйста! Проходите, пожалуйста!»

Когда вышли из метро, Сенька спросил:

— Почем просить?

— Сейчас посмотрим, сынок, — ответила мать. — Вот только пристроимся.

Она озиралась по сторонам, ища глазами милиционеров. Их, к счастью, не оказалось, но зато возле самого вестибюля метро они увидели палатку, где торговали яблоками.

— Пойдем дальше, — потащила Сеньку мать. — Вон туда!

Они прошли мимо церкви, пожарной команды и кинотеатра, миновали улицу, уходившую под арку нового дома, но тут опять увидели два лотка с яблоками.

Сенька послушно поспешал за матерью и, заметив ее огорчение, сам предложил:

— Может, за угол?

Дотащились до угла, но и там их ждала неудача. На противоположной стороне улицы раскинулся фруктовый бараз.

— Поедем-ка, сынок, в другое место, — предложила мать.

Они вернулись в метро и доехали до следующей станции.

И опять огорчение: фургон и рядом палатка.

— Наверное, болгарские завезли или еще откуда, — объяснила мать, отбирая у Сеньки корзинку. — Устал, сынок? Давай я.

Пришлось снова спускаться в метро. Сенька встал к кассе за пятаками и нарочно выбрал самую длинную очередь. Чтоб мамка хоть отдохнула чуть-чуть!

Через пятнадцать минут они уже оказались на другом конце города. И здесь возле метро стояла палатка. Но яблок в ней не продавали. Только овощи.

Лицо у матери просветлело, и даже Сенька обрадовался: не метаться же весь вечер по городу.

Отошли чуть-чуть от метро, свернули к скверику, посмотрели, нет ли поблизости милиционера. Слава богу, нет!

— Давай здесь, сынок! — сказала мать, ставя одну корзинку к ограде сквера. — А я на тот уголок пойду.

— А почем? — спросил Сенька. — Сколько просить?

— Тридцать копеек пара, — уверенно сказала мать. — Только поосторожнее. Смотри!

Сенька приподнял тряпку с яблок и принялся за дело:

— Яблочки! Кому яблочки! Белый налив!

Первый покупатель — высокий худощавый мужчина в клетчатой рубашке — подошел к Сеньке:

— Почем?

— Тридцать пара, — сказал Сенька.

— Давай четыре штуки, — сказал покупатель и протянул Сеньке мелочь.

Начало положено!

— Есть яблочки! Прямо с дерева! Кому? Кому? — кричал Сенька.

Покупатели шли. Брали и на тридцать, и на шестьдесят, а какой-то летчик взял даже на рубль двадцать. Сенька заметил, что яблоки покупают почти что одни мужчины. Женщины подходят, смотрят, спрашивают цену, говорят «дорого» или вовсе ничего не говорят — и уходят.

В самый разгар торговли подошла мать, подождала, пока схлынут покупатели, спросила:

— Ну как?

Сенька показал полупустую корзинку:

— Ничего!

— Может, дешевим? — сказала мать. — Давай-ка попробуем: рубль за пяток.

— А не дорого?

— Почему дорого?

Рубль так рубль!

— Белый налив! Прямо с дерева! Кому? — опять закричал Сенька.

И вновь появились покупатели. И вновь мужчины брали яблоки, а женщины уходили. Только одна, с девочкой, протянула Сеньке полтинник и сказала:

— Дай на пятьдесят копеек!

Сенька подумал и отдал ей три яблока.

Тут он издали заметил милиционера, быстро прикрыл корзинку и отбежал в сквер.

Милиционер направился мимо, взглянул на Сеньку и ничего не сказал: видно, он шел домой.

Сенька посмотрел на другой конец сквера, где стояла мать. Оказывается, она тоже заметила опасность и скрылась в подъезде. Но милиционер даже не посмотрел в ее сторону.

Теперь Сенька уже не выкрикивал: «Яблочки! Белый налив! Прямо с дерева!»

— Кому? — спрашивал он вялым голосом, и то лишь тогда, когда появлялся прохожий-мужчина. Женщин он вообще пропускал. Все равно ничего не берут!