Легенда о рыцаре тайги. Юнгу звали Спартак (Историко-приключенческие повести) - Щербак Владимир Александрович
— Потом, Боря, потом сыграем. А щас ты мне вот что скажи…
Он растолковал приятелю, что завтра он и его товарищи собираются в джунгли на промысел, и попросил, чтобы кто-нибудь из местных жителей сопровождал их. Бару сказал, что это может сделать его отец, да и сам Бару тоже пойдет с удовольствием. На том и порешили. После чего начали сражаться в городки, собрав вокруг себя, как всегда, толпу зевак. Все болели, естественно, за Бару, одна Тэн — за Спартака.
Утром, как только солнце сменило луну, в гостиницу пришли Бару и его отец Лао, молчаливый высокий мужчина. Они принесли с собой три больших ножа-парана, две высокие корзины и несколько мотков веревки; за спинами у них висели луки, на груди мешочки со стрелами и некоторыми хозяйственными мелочами.
Коперниковцы по сравнению с островитянами выглядели бледно: ни снаряжения, ни вооружения. Доктору предложили взять револьвер, в котором еще оставалось несколько патронов, но он отказался.
Спартак подошел к Володе:
— Поправляйся. И не скучай…
— Скучать не буду, — что-то уж очень живо пообещал братан, и глаза его хитро блеснули.
Коперниковцы и туземцы вышли из хижины и направились по тропе в джунгли. Мужчин, как и положено, провожали женщины — Светлана Ивановна и Тэн. На окраине деревни они остановились и долго махали вслед уходящим, пока тех не поглотили заросли.
Вошли в джунгли — и словно наступил вечер: солнечные лучи не пробивали густую листву, похожую на сплошной зеленый потолок. Здесь стояла приятная прохлада, пахло прелью, слышались резкие крики птиц, перелетающих с дерева на дерево, порхали яркие бабочки, некоторые из них были крупнее птиц.
Спартак смотрел на свисающие отовсюду лианы, и они казались ему змеями. Он сказал об этом Аверьянычу, шедшему рядом. Боцман усмехнулся:
— Ты, главное, наоборот не ошибись: змею за лиану не посчитай, яс-с-сное море!
Спустя несколько часов трудного пути сквозь джунгли — нередко приходилось пускать в ход параны — отряд достиг довольно большой рощи кокосовых пальм. Голые стройные стволы уносились в вышину и где-то там, в небе, заканчивались пышными кронами со свисающими во все стороны громадными перистыми листьями. У основания вай кучками лепились кокосовые орехи.
Но что это? Крона одной из пальм вдруг зашевелилась, словно от набежавшего ветра, хотя стояла тишь, и в просвете показалась чья-то скалящаяся мордочка. Да это никак…
— Обезьяны!
— Нас опередили, яс-с-сное море! Конкуренты!
— А может, заставим их на нас поработать? — пошутил Игорь Васильевич. — Синдбад-Мореход, помнится, делал так: дразнил обезьян, кидал в них камни, а они в него начинали бросать орехами. Ему оставалось только собирать их и складывать в мешки.
Спартак тут же решил попробовать этот способ. Он поднял с земли несколько камней и стал бросать их в крону пальмы. Послышалось испуганное верещанье, и зверьки, ловко перемахивая с дерева на дерево, ретировались поглубже в джунгли.
— Не та обезьяна нынче пошла, — прокомментировал Аверьяныч. — Сдается без боя.
Между тем Лао и Бару сняли с себя луки и мешочки со стрелами, привязали к поясу ножи и начали взбираться на пальмы. Делали они это как-то странно: словно шли по стволу, обхватив его руками. Почти одновременно отец и сын достигли крон. Послышались глухие удары паранов, и первые орехи начали падать на землю.
Спартак, засунув за веревочный пояс нож, подошел к намеченной пальме, взялся за ствол и полез. С немалым трудом добрался он до вершины.
Отдышавшись и оглядевшись, помахав друзьям, юнга вытащил из-за пояса тяжелый паран и принялся рубить короткие мясистые плодоножки, на которых держались орехи. Как бомбы, они падали на землю, подпрыгивая и откатываясь. Аверьяныч и Игорь Васильевич собирали их, складывая в кучу.
Островитяне по вполне понятным причинам заготовили орехов в несколько раз больше, чем моряки. Когда работа была закончена, Лао что-то коротко сказал сыну, и тот начал перетаскивать плоды со своей кучи в соседнюю, принадлежавшую Спартаку и его товарищам. Коперниковцы заметили ему, что он, видимо, ошибся, не туда складывает орехи, но Бару объяснил, что никакой ошибки нет, что по их законам все совместно добытое на охоте или на сборе плодов делится поровну на всех участников.
— Ну, раз такой закон, — развел руками доктор. — Тогда что ж, спасибо. Однако как мы унесем все это?
Кучи кокосовых орехов и в самом деле были огромными, они не поместились бы в корзинах, принесенных туземцами. Бару растолковал жеста-ми и словами, что орехи не надо нести, они сами доберутся до деревни.
— Что, ножки им приделаем и они сами пойдут домой? — съехидничал Малявин и даже пальцами показал, как это будет. К его удивлению, юный туземец согласно кивнул головой.
Тем временем молчаливо работающий Лао, нагрузив одну корзину с верхом, потащил ее к реке, протекавшей шагах в тридцати от рощи. Бару поспешил сделать то же самое.
— Ясно, — догадался доктор. — Они хотят сплавить орехи по реке. Очевидно, это та самая речка, что впадает в лагуну возле деревни. Только ведь раскидает кокосы по всяким протокам, потом и половины не соберешь…
Аверьяныч жестом остановил его: дескать, не спешите с выводами. Сам он внимательно наблюдал за действиями островитян. Они взяли толстую длинную веревку, сделали из нее петлю, опустили на воду. Пока сын держал свободный конец, Лао связывал по два ореха и вешал их на канат по всей окружности, делая нечто вроде поплавков. Свободное пространство в круге стали забрасывать плодами. Получалось подобие плота.
— Ловко придумали, хлопцы! — восхитился Аверьяныч и тоже начал делать петлю. Игорь Васильевич и Спартак помогали ему.
Когда плоты были готовы, Лао настелил сверху толстым слоем нарезанную траву и пальмовые листья. Теперь на этих сооружениях можно было даже стоять! На первый плот встал Бару, на второй — Спартак. Отталкиваясь от дна бамбуковыми шестами, мальчики поплыли по реке.
Немного жутковато было стоять на шевелящемся, словно живом, плоту — ноги пружинили, то и дело терялось равновесие, но юнга держался. Моряк он или не моряк! Угадав его состояние, боцман крикнул:
— Молодец, юнга! Держись, яс-с-сное море!
Взрослые возвращались по берегу. Дорогой собирали дикоросы, на которые указывал Лао. Когда подходили к деревне, корзины были полны. Чего там только не было! Бананы, плоды хлебного дерева, манго, папайя, дуриан и даже побеги молодого бамбука, которые Аверьяныч обещал засолить: «от квашеной капусты нипочем не отличить, яс-с-сное море!», совсем забыв о том, что соли нет…
В гостинице усталых и голодных промысловиков ожидал сюрприз — горячий вареный убикаю с маслом и солью! Было от чего прийти в изумление.
— Откуда такое богатство?!
Светлана Ивановна, раскрасневшаяся от стряпни у очага, буднично объяснила:
— Маслом нас угостила мама Бару и Тэн. А соль принес Володя.
— Но откуда?
Моторист смущенно улыбнулся и махнул рукой, о чем, мол, говорить. Только после настойчивых расспросов нехотя рассказал, как было дело. Улучив момент, когда Рур задремала, он выскользнул из хижины и отправился на берег моря. Там он насобирал моллюсков, съедобных водорослей, поймал небольшого краба. Но решил, что без соли все это будет не очень вкусно. И тут его взгляд упал на веточку, побывавшую в морской воде и затем высушенную солнцем; она, как инеем, была покрыта блестящими кристалликами соли. Сама природа подсказывала, что делать. Конечно же, выпаривать соль из морской воды. Только для этого нужна металлическая посуда, а ее у коперниковцев не было…
Но давно заметно: если чего-то сильно захочешь и не будешь сидеть сложа руки, обязательно все получится. Бродя по берегу и внимательно разглядывая различный мусор, выброшенный прибоем, Володя нашел две помятые цинковые воздушные банки — это с их разбитой шлюпки. Еще раз выручал моряков погибший «Коперник»…
Володя вскрыл банки ножом, расплющил их камнем, загнул края, сделал поддоны. Соорудил очаг, насобирал топлива — плавника, в изобилии валявшегося там и сям, развел сильный огонь. Вода испарялась, а соль оседала на дне. Она была горьковатой, но вполне годилась в пищу…
