Эмили из Молодого Месяца. Искания - Монтгомери Люси Мод (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗

— Перри никогда не любил меня по-настоящему, — сказала Эмили. — Я ему ужасно нравилась, вот и все. Он не понимал, в чем разница… тогда. — Она взглянула в сияющее лицо Илзи… и вся ее давняя, неугасимая любовь к своенравной, очаровательной подруге засияла во взгляде и зазвенела в голосе:

— Дорогая, я надеюсь, ты будешь счастлива… всегда!

— Как славно и по-викториански это звучит! — сказала Илзи с удовлетворением. — О, теперь я смогу угомониться, Эмили. В последние недели я боялась, что, если позволю себе хоть на миг притихнуть, удеру. И я даже не против, если тетушка Джейни молится за меня. Пожалуй, я даже надеюсь, что она молится.

— Что говорит твой отец?

— О, папа… — Илзи пожала плечами. — Он все еще в тисках гнева, столь характерного для Бернли. Не желает со мной разговаривать. Но он упокоится. На самом деле он виноват в случившемся ничуть не меньше меня. Знаешь, я никогда в жизни ни у кого не спрашивала позволения что-либо сделать. Я просто делала, что хотела. И отец никогда мне не препятствовал. Сначала потому, что ненавидел меня, потом потому, что хотел загладить свою вину передо мной.

— Думаю, в будущем тебе придется иногда спрашивать позволения у Перри…

— Ничего не буду иметь против этого. Ты удивишься, когда увидишь, какая послушная жена из меня получится. Сейчас я, разумеется, собираюсь вернуться к работе. А через год люди забудут, и мы с Перри где-нибудь тихо поженимся. Не надо мне больше никаких вуалей с розовыми бутонами, шлейфов из парчи и свадеб, на которые собирается весь клан! Боже, как мне повезло! Ведь еще несколько минут, и я была бы замужем за Тедди. А тут прибыла бы тетушка Ида, и какой тогда был бы скандал! Потому что, понимаешь, я поступила бы точно так же.

II

То лето было трудным временем для Эмили. Жизнь, прежде заполненная страданием, теперь стала казаться пустой. Да и появляться в обществе для Эмили было пыткой. Все говорили о несостоявшейся свадьбе, задавали вопросы, удивлялись, высказывали догадки. Но потом все толки и сплетни насчет безумной выходки Илзи стали утихать, люди нашли другие темы для разговоров, и Эмили оставили в покое и в одиночестве.

В одиночестве? Да, именно так. Она всегда была одна. Любовь, дружба ушли навсегда. Не осталось ничего, кроме честолюбивых надежд. Эмили решительно взялась за работу. Жизнь снова вошла в привычную колею. Времена года сменяли друг друга за ее порогом. Усыпанные фиалками весенние долины, расписанное цветами лето, песни ветров-менестрелей в осенних елях, бледные огни Млечного Пути в зимние ночи… Нежные, с тонким серпиком молодого месяца, небеса апреля, сказочная красота темных ломбардских тополей на фоне восхода луны, бездна моря, призывающая бездну ветров, одинокие желтые листья, падающие в октябрьские сумерки, сотканное из лунного света серебряное покрывало сада. О, в жизни по-прежнему была красота… и всегда будет. Бессмертная, неописуемая красота за всеми пятнами и туманами смертной страсти. В жизни Эмили были прекрасные часы вдохновения и успеха. Но простая красота, которой когда-то было достаточно для ее души, теперь удовлетворяла ее не до конца. Молодой Месяц оставался прежним, не потревоженный переменами, которые происходили во всех других местах. Миссис Кент переехала жить к Тедди. Старый Пижмовый Холм был продан и стал дачей какого-то жителя Галифакса. Перри уехал однажды осенью в Монреаль и привез с собой оттуда Илзи. Они счастливо зажили в Шарлоттауне, где Эмили часто навещала их, ловко избегая брачных ловушек, которые постоянно расставляла ей Илзи. Весь клан Марри склонялся к тому мнению, что Эмили никогда не выйдет замуж.

— Еще одна старая дева в Молодом Месяце, — как любезно заметил дядя Уоллес.

— Подумать только обо всех тех мужчинах, за которых она могла выйти, — с горечью сказала тетя Элизабет. — Мистер Уоллес… Эймер Винсент… Эндрю…

— Но она не… любила… их, — запинаясь, выговорила тетя Лора.

— Лора, к чему такая вульгарность.

Старый Келли, который по-прежнему каждые две недели с мая по ноябрь объезжал окрестности Блэр-Уотер — «и будет объезжать до Страшного суда», как объявила Илзи, — совсем бросил дразнить Эмили насчет замужества, хотя иногда делал полные сожаления, загадочные намеки на «жабью мазь». Но он уже не кивал многозначительно и не подмигивал. Вместо этого он всегда серьезно спрашивал ее, над какой книгой она работает сейчас, и отъезжал, покачивая колючей седой головой.

— И о чем только мужчины думают? Пошевеливайся, мой конек, пошевеливайся.

Некоторые мужчины, казалось, по-прежнему думали об Эмили. Эндрю, теперь бойкий молодой вдовец, явился бы по первому зову Эмили, но она его не звала. Грэм Митчелл из Шрузбури, без сомнения, имел серьезные намерения. Эмили не пожелала выйти за него, так как у него немного косил один глаз. Так по меньшей мере предполагали Марри. Они не могли придумать никакой другой причины ее отказа от такой хорошей партии. Жители Шрузбури утверждали, что он будет фигурировать в ее следующем романе и что она просто «водила его за нос», чтобы «получить материал». Одну зиму за ней ухаживал молодой человек, вернувшийся с Клондайка [88], предположительно «миллионер», но он быстро исчез весной.

— С тех пор как ее книги появились в печати, она считает, что нет мужчины, который был бы достаточно хорош для нее, — говорили в Блэр-Уотер.

Тетя Элизабет не сожалела о клондайкском женихе. Начать с того, что это был всего лишь Баттеруорт из Дерри-Понд, а что такое эти Баттеруорты? Говоря о них, тетя Элизабет ухитрялась произвести впечатление, что Баттеруорты вообще не существовали. Сами они могли воображать, будто существуют, но Марри знали лучше. Однако она не понимала, почему бы Эмили не выйти за Мурсби, одного из совладельцев шарлоттаунской фирмы «Мурсби и Паркер». Объяснение Эмили, что мистер Мурсби никогда не сможет заставить окружающих забыть о том, что когда-то его фотография была использована в газетной рекламе детского питания фирмы Перкинс, не удовлетворило тетю Элизабет. Но в конце концов тетя Элизабет признала, что не может понять новое поколение.

III

О Тедди Эмили никогда не слышала, если не считать нескольких газетных заметок, в которых о нем говорилось как о делающем успешную карьеру художнике. Он получил международную известность как портретист. Журнальные иллюстрации давних дней исчезли, так что Эмили теперь никогда не приходилось неожиданно видеть собственное лицо, или улыбку, или глаза, на какой-нибудь случайной странице.

Однажды зимой миссис Кент умерла. Перед смертью она прислала Эмили короткое письмо — единственное, какое Эмили когда-либо получила от нее.

«Я умираю. Когда меня не будет, Эмили, расскажи Тедди о письме. Я пыталась сказать ему, но не смогла. Я не смогла рассказать моему сыну о том, что сделала. Расскажи ему вместо меня».

Эмили печально улыбнулась и отложила письмо в сторону. Было слишком поздно что-то рассказывать. Тедди давно перестал думать о ней. А она… она будет любить его всегда. И хотя он не знает об этом, эта любовь будет как незримое благословение, непонятое, но смутно ощущаемое, парить вокруг него всю его жизнь, оберегая от зол и бед.

IV

В ту же зиму пошли слухи о том, что Джим Баттеруорт из Дерри-Понд купил или собирается купить Разочарованный Дом. Говорили, что он собирается его перестроить и расширить, а затем сделать в нем хозяйкой некую Мейбл, дочь Джорди Бриджа, полногрудую, цветущую, хозяйственную девицу из Дерри-Понд. Когда эти слухи дошли до Эмили, сердце ее заныло. В тот же вечер, в холодных весенних сумерках она, как беспокойный дух, поднялась по тенистой заросшей дорожке на еловый холм к парадной калитке маленького домика. Конечно же Дин не мог продать его. Дом стал частью холма. Невозможно было даже вообразить холм без него.

Когда-то Эмили попросила тетю Лору распорядиться, чтобы из домика забрали ее собственные вещи — все, кроме серебристого шара, который ей было невыносимо тяжело видеть. Он, должно быть, все еще висел там в тусклых лучах света, проходящих через щели в ставнях, и отражал в серебристом сумраке своей блестящей поверхности гостиную точно такой, какой она была, когда они с Дином расстались. По слухам, Дин ничего не забрал из домика. Все, что он принес туда, по-прежнему было там.