Обыкновенные девчонки (сборник) - Ильина Елена Яковлевна (лучшие книги txt) 📗
Все засмеялись. Подняв голову, Лена беззвучно шевелила губами.
— Девочки, Ленка уже что-то сочиняет! — обрадовалась Настя.
И все обернулись к Лене:
— Что ты сочинила? Скажи!
— Подождите, — сказала Лена. — У меня пока готово только самое начало.
— Ну скажи хоть самое начало, — пристали к ней девочки.
Но Лена только отмахивалась:
— Да у меня еще не готово. Знаете, девочки, про кого я напишу? Про Иру, Клаву, Аню и…
Лена искоса посмотрела на Катю.
Катя слегка смутилась:
— Про меня?
— А ты не обидишься?
Катя подумала немножко.
— Нет, — сказала она твердо. — Если только справедливо, не обижусь.
— И сама нарисуешь на себя карикатуру? — удивилась Стелла.
— Нарисую. Но только если будет написано справедливо, — повторила Катя, делая ударение на слове «справедливо». — И знаете, почему это надо? Чтобы девочки не обиделись, если и на них будут карикатуры.
— Правильно, — согласилась Настя. — А то скажут: «Что вы про других пишете? Про себя пишите!» Так всегда говорят.
Все задумались.
— А что, девочки, — сказала опять Катя, — если нарисовать всех птицами? Я себя нарисую снегирем.
— Вот здорово! — крикнула Настя и даже захлопала в ладоши. — Молодец, Снегирь! Так и сделай! А Иру можно нарисовать в виде сороки. И написать про нее: «Болтает, как сорока».
Лена живо обернулась к Насте:
— Вот спасибо, Настенька! Это мне пригодится: «Сорока — урока», хорошая рифма.
— Запиши, Наташа, — деловито сказала Стелла. — Да нет, не рифму, а все предложения запиши. А когда ты, Лена, сочинишь стихи? Скоро?
— Сама не знаю, — ответила Лена нерешительно. — Постараюсь поскорей. А все-таки, девочки, мы опять забыли, что в газете должны быть не только стихи и рисунки, но и разные заметки.
— Да, конечно, — согласилась Настя. — Надо всем сказать, всему классу, чтобы писали для газеты. Я, например, могу написать про сбор книг.
— А я, пожалуй, про отметки, — сказала Стелла.
— Как это — про отметки? — спросила Катя. — Что же можно написать про отметки?
Стелла немного смутилась:
— Ну как ты не понимаешь? Про успеваемость. Вернее сказать, про неуспеваемость.
— Ну что ж, это важно, — сказала Лена Ипполитова. — Такую статью даже надо поместить на первом месте. Это и называется «передовая». Постарайся, чтобы вышло получше, посерьезнее.
Стелла кивнула головой.
— Постараюсь, — сказала она, не глядя на девочек.
— Ну а я, если нужно, могу на машинке все перепечатать, — робко сказала Наташа.
Все обрадовались:
— Вот замечательно! На машинке!
Девочки с уважением посмотрели на свою подругу, которая до сих пор еще ни разу не похвасталась тем, что умеет печатать на машинке.
— Наташина мама, — объяснила Катя, — машинистка. И Наташа научилась печатать еще раньше, чем писать.
— Одним пальцем, — серьезно добавила Наташа.
Все переглянулись.
— Значит, теперь у нас газета будет как настоящая, — сказала Настя. — Печатная, и даже с рисунками. А ты, Катя, успеешь все нарисовать?
— Что ж, надо успеть, — ответила Катя тем спокойным, солидным тоном, каким в таких случаях говорила о работе ее мама.
И вот ровно через неделю на стене класса, перед самым последним уроком, появился новый номер газеты «Пионерская дружба». Едва только успели Наташа и Стелла вывесить газету, как прозвенел звонок и всем пришлось отложить чтение нового номера до конца урока.
Сидя за партами и вышивая платочки (это был урок рукоделия), все невольно поглядывали на газету и любовались ею. И правда, газета получилась очень красивая и нарядная. Заглавные буквы были выкрашены алой краской, обведены золотой каемкой и весело поблескивали. Статьи и стихи были напечатаны на машинке, а этого не было до сих пор ни в одном классе.
— Замечательно красиво! — прошептала Аня, обернувшись к Кате. — Это ты рисовала?
Катя кивнула головой.
«Значит, Аня еще не видела, что там про нее, — поняла Катя. — Ох, что-то сейчас будет, что-то будет!..»
Как только окончился урок, все сразу бросились к стенной газете. Уж очень интересно было посмотреть, какая она теперь, при новом редакторе.
А новый редактор, против обыкновения, сегодня не спешила уходить домой. Покачивая в руке сумку, Стелла Кузьминская стояла неподалеку от газеты и прислушивалась к тому, что говорят девочки. Щеки у нее раскраснелись, а глаза были непривычно тревожные.
Катя тоже подошла поближе, чтобы увидеть, кто как отнесется к стихам и рисункам. Все как раз и начали читать с конца — с веселого отдела «Кузнечик». Большими разноцветными буквами здесь было написано: «Угадайте, как их зовут?»
Четыре карикатуры изображали разных птиц, одетых в школьную форму.
Одна из птиц, лупоглазая сова, в переднике с пелеринкой, выглядела сонной, ленивой и чем-то смахивала на Клаву Киселеву. Под карикатурой было напечатано:
А ну-ка, угадай-ка,
Кто первая лентяйка,
Сонлива, как сова?
В учебник не заглянет,
Насилу утром встанет,
И вот в тетрадке — два.
— Ну, это, конечно, Киселева, — сразу угадали девочки. — Клава, смотри, смотри, это — ты!
— И смотреть не стану, — сказала Клава, тряхнув бантами и отворачиваясь. — Ни капельки не похоже.
— Как — не похоже? — ответили девочки. — Пелеринка — точь-в-точь как у тебя. Ну прямо — в точности!
Клава сделала насмешливую гримасу:
— Подумаешь, тоже газета! Вывесили!.. Намалевали всякую ерунду и сами смеются.
Она взяла свою сумку и, похлопывая ею по колену, с равнодушным видом вышла из класса.
А девочки уже рассматривали другую картинку, изображающую сороку и снегиря, и читали новую подпись-загадку:
— Смотрите! — говорили девочки смеясь. — Снегирь на облаке сидит. Ну, тут и отгадывать нечего: всякому ясно! А это что — ворона, что ли?
— Ну да, ворона!.. Скажешь тоже! Не ворона, а сорока. Видишь, на крыльях белое. Только не пойму, про кого это. Про Валю Ёлкину, может? Ой, девочки! Да это же Ирка Ладыгина! Ну конечно же, Ирка! Ира, Ира, иди сюда скорей, полюбуйся на себя!
Все посторонились, пропуская вперед, поближе к стенной газете, Иру Ладыгину. Она взглянула и фыркнула:
— Ой, как смешно! Катюшка, нарисуй мне еще такую сороку, я дома покажу. Только стишков этих не надо, а то мне попадет.
— Вот мы одни стихи тебе и дадим, — сказала Стелла.
— А я не возьму! — весело крикнула Ира и убежала.
Все засмеялись. Только одна Аня даже головы не подняла.
Низко наклонившись, она разглядывала картинку за картинкой.
— А это что за пестрый попугай? — спросила она. — Вот этот, с красной грудкой?
— Какой еще попугай? — отозвалась Катя. — Снегирь? Да ведь это я сама.
Аня с удивлением посмотрела на Катю через плечо:
— А кто его нарисовал?
— Я и нарисовала. Не веришь? Спроси девочек из редколлегии. Ну вот хоть у Стеллы спроси.
— Не буду я спрашивать у Стеллы.
Аня еще ниже нагнулась и снова принялась разглядывать рисунки. И вдруг она отскочила как ужаленная.
Самая последняя карикатура изображала длинноногую цаплю. Из-под крыла у цапли торчала замызганная, растрепанная книжка с надписью на переплете: «Украинские народные сказки».
— Это не цапля! — крикнула Аня, с ужасом оглядываясь на Катю. — Это — я!
Все громко засмеялись.
— Откуда же ты знаешь, что это ты? — спросила Настя. — Что, похоже?
— Не похоже, нисколько, — задыхаясь от волнения, проговорила Аня, — но я и так знаю, что вы хотели нарисовать меня! Знаю!.. И книжка у нее моя, и передник мой, и ноги длинные… Наверно, тут и написано про меня… обидное.
