Шестиклассники - Сальников Юрий Васильевич (бесплатные серии книг .TXT) 📗
Он приблизился с (аппаратом, у которого уже был снят колпачок с объектива, и пощупал замок.
— Так не пойдёт, — покачал он головой. — Тут капитально требуется. Эти винтики уже не помогут. Видишь, как ёрзают, — гнёзда износились. Всё надо снимать.
— Фотограф, фотограф! — закричали нетерпеливо из комнаты. — Сам пропал!
— Пошли! — махнул рукой Зайцев и бросился в комнату.
Ребята уже сгрудились напротив окна, посадив в центре Елену Максимовну. Лёня и Аня пристроились сбоку.
— Внимание! — Эдик начал наводить аппарат.
— Моргать можно? — спросил Возжов.
— А я вам скажу, — вскочила со стула Маша, размахивая руками.
Эдик щелкнул затвором.
— Снял? — у Гусевой округлились глаза. — Я же махала.
— Ничего. Так и напишем: Маша Гусева зовет Елену Максимовну на отрядный сбор!
Все засмеялись.
Провожая ребят, Елена Максимовна приглашала:
— Ещё заходите.
— Обязательно придём, — заявили девочки. — Мы вам по хозяйству поможем!
— Небольшое у меня хозяйство, — улыбнулась Елена Максимовна.
— Всё равно!
— До свиданья, до свиданья!
В квартире стало необычайно тихо.
— Хорошие у вас ребята, — похвалила Елена Максимовна.
— Хорошие, — согласился Лёня.
— А ты что здесь стоишь?
— Да вот…
— А-а-а… Ну-ну, — кивнула она и ушла к себе.
А Лёня продолжал стоять, глядя на замок.
Правильно сказал Зайцев: надо всё делать капитально!
И он принялся отвёртывать шурупы.
Он возился с замком долго — разобрал, прочистил, смазал, даже спилил пластинку, которая оказалась слишком большой, потому что стёрлась в этом месте исщеплённая шурупами дверь.
Зажав пластину коленями на углу табуретки, он с силой водил по ней стареньким напильником.
В школе на уроке труда любой миллиметр железа срезался быстро. А сейчас приходилось изрядно попыхтеть. Но почему-то никогда прежде, держа в руках самый первоклассный инструмент, не испытывал Лёня такого удовольствия, как сейчас.
С таким же упоением он недавно строгал у Возжова рейки. Но дерево легко поддавалось, и, скручиваясь, быстро ползла из рубанка, как живая, смолянисто-пахучая длинная лента стружки. И рубанок пел басовито-уверенно: «Вжик! Вжик!»
А сейчас напильник тоненько верещал, словно указывая, где ещё надо провести по пластинке: «Вз, вз! Здесь, здесь!»
И опилки едва сыпались невидимой струйкой, почти не увеличивая серый налёт на краю табуретки. Но Лёню захватил азарт: «Спилю, спилю! Осилю!»
«Вз! Ещё здесь! Вз! Готово!
Теперь берём, приставляем. Подходит! Даёшь шурупы! Привинчивай! Ага! Дверь захлопнута!
Ключ повёрнут! Ура!»
Измазанный, растрёпанный, но очень довольный, Лёня стоял и хлопал дверью.
— Что такое? Что? — выглянула обеспокоенная Елена Максимовна.
И он, сияя улыбкой, ответил ей:
— Замок починен, Елена Максимовна, капитально!
Глава 37. Цена — рубль сорок
К утру выпал снег. Он лежал на земле, на крышах домов и на ветках деревьев изумительно чистый, ослепляющий белизной. Сквозь стекло окон как будто чувствовалась холодная свежесть исходящая от него.
Сибирская зима!
Бывший кубанский казак Стасик Гроховский, накинув пальто, кубарем выкатился во двор, зачерпнул обеими руками сыроватый снег и кинул в забор. Расплющился колобок, полетели в разные стороны брызги, но осталась на заборе белая отметина — прилип снежный бугорок.
Стасик бросил снова и снова!
Воздух был удивительно прозрачен. Легко дышалось, и отчетливее, чем обычно, слышались чьи-то голоса, звонкие выкрики мальчишек, которые где-то поблизости тоже наслаждались первой игрой в снежки. Или мастерили снежную бабу. Доносилась музыка… Воскресное утро, принаряженное белым снегом, выглядело по-настоящему красивым.
Только после третьего маминого напоминания Стасик вернулся в дом, раскрасневшийся и возбуждённый.
— На лыжах сейчас пойду! — нетерпеливо заёрзал он на стуле, усевшись завтракать.
Но папа охладил его пыл.
— Рано собрался. Расползается снег. Смотри!
И вправду, с крыш потекло, земля почернела, от великолепного снега остались жалкие островки, да и те на глазах уменьшались, теряя привлекательность и чистоту.
— Примерно через месяц покатаешься, — пообещал папа.
— Почему через месяц?
— Такая примета: первый снег выпадет, растает, а через месяц жди настоящего, на всю зиму.
— Значит настоящая зима будет третьего декабря, — сообразил Стасик.
— Да, нынче в Сибири долго держится осень, — подтвердил папа.
— Наверное, в честь нашего приезда, — засмеялся Стасик.
— А на Кубани и сейчас ещё в платьях ходят, — вздохнула мама, в словах её прозвучала грустная нотка.
А Стасик, наоборот, радовался: ох, и отведет он душеньку, катаясь на лыжах да на коньках.
Сегодня, конечно, не до катания! И не потому, что растаял снег. Просто и без лыж уйма дел. Неизвестно даже, как всё успеть. Нужно срочно оформить второй номер классной газеты. И доделать рисунки, которые будут показываться через проекционный фонарь на сборе о будущем. Наконец, надо завершить картину, начатую уже давно.
Эта картина доставляет Стасику особенно много хлопот. Сначала он даже не знал, что на ней изобразить, только решил, что нарисует обязательно Сибирь.
Но Сибирь вон какая огромная, а картина всего тридцать сантиметров на пятьдесят! Красивые места, которые Стасик видел из окна вагона, и то заполнили пятнадцать разных рисунков, и ни один из них не удовлетворял Стасика до конца. Лес, речки, поля — это, конечно, хорошо, но хотелось бы такого необыкновенного раздолья, при взгляде на которое дышалось бы легко, свободно, как в тот далекий, сухой и солнечный сентябрьский день, когда Стасик с Галчонком стояли у обрыва над широкой сибирской рекой, подставив лицо свежему ветру.
Он словно плыл тогда вперёд, возвышаясь на невидимом капитанском мостике и упиваясь воздухом, небом, безграничным светлым простором заречной равнины.
Потом он был на этом же месте ещё раз, когда ходили в лес всем отрядом, однако первое впечатление оказалось намного сильнее и ярче, и Стасик решил, что на картине нарисует именно так, как запомнилось с первого раза.
Но и тут возникли трудности. Ведь наша Сибирь — это не только просторы, не только красивая природа. Стасик успел разглядеть и заводы, и фабрики, и огромные города, мимо которых ехал на поезде. Значит, надо изобразить и завод!
Стасик набросал на полотне живописные контуры заводских корпусов с высокими трубами. Не хотелось только, чтобы трубы дымили — воздух должен оставаться прозрачным и чистым! И Стасик не стал рисовать дым — бывают ведь специальные дымоуловители. Может, поэтому этот завод и работает вовсе без дыма.
Подумав ещё, Стасик расставил по бескрайной равнине ажурные вышки высоковольтной электропередачи, уносящие вдаль тонкие провода. И, наконец, через реку перекинул красивый железнодорожный мост, по которому полным ходом пустил электропоезд.
Картина получилась лучше не надо. И маме она очень понравилась. Оставалось лишь расцветить карандашный эскиз красками, но на это-то времени и не хватало. Ждали Стасика рисунки для сбора, а задуманы они были тоже очень интересно вожатым Володей: путешественники как бы из иллюминатора машины времени увидят на экране каждую остановку, к которой начнут приближаться. И во время полёта на экран тоже будут проецироваться рисунки.
Такие рисунки делал не один Стасик, но ему, как лучшему художнику, достались самые ответственные.
Вот почему, отложив собственную картину, он, не разгибая спины, старался поскорее выполнить важное поручение. А сегодня пришлось отложить и его — завтра должна быть вывешена стенгазета, второй её номер, который задуман тоже оригинально!
В этом уж заслуга Эдика Зайцева. Наученный горьким опытом, он предложил выпустить вторую газету сплошь из одних фотографий. Фотографии с коротенькими подписями — и больше ничего!
