Заколдованная буква - Лоскутов Михаил Петрович (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗
— Придётся ехать без него, — решил я.
Мы сели в троллейбус и поехали. Конечно, вдвоём с Вла-диком мне теперь было бы легче. Но об этом не стоило думать. В троллейбусе мы сначала не разговаривали. Нарушил молчание Виктор — так звали парня, который нёс чемодан.
— Как ты всё-таки отдыхала, Анечка? — спросил он.
— Отдыхала?.. — переспросила Анна Аркадьевна, словно очнувшись. — Чудесно! Там были замечательные прогулки — например, от Храма воздуха к Красному Солнышку…
— …откуда открывается вид на вершину Эльбруса, а также на живописно раскинувшийся внизу Кисловодск, — вступил я в разговор, вдруг вспомнив Владикину брошюру.
Анна Аркадьевна и Виктор внимательно на меня посмотрели.
— И само восхождение удивительное! — продолжала Анна Аркадьевна. — Воздух всё время такой, что совершенно не чувствуешь крутизны…
— Незабываемая прогулка, которая, однако, не рекомендуется при пороке сердца, — быстро добавил я, очень довольный, что мои знания пригодились.
— Ты побывал в Кисловодске? Да, Шатилов? — спросила Анна Аркадьевна.
— Нет, что вы, я никогда там не был!
Мне показалось, что этот мой ответ Анне Аркадьевне чем-то очень не понравился, и я не вымолвил больше ни слова, пока мы не пришли к Анне Аркадьевне домой.
Анна Аркадьевна усадила меня в кресло, а сама села напротив на ручку другого кресла. Потом она взглянула на Виктора и сказала:
— У нас с Володей дела.
Виктор с огорчённым лицом отправился в другую комнату. В дверях он остановился и спросил:
— Разговор будет большой?
Я подумал и ответил:
— Длинный.
Тогда Виктор огорчился ещё-сильнее и закрыл за собой дверь. А я без всякой утайки рассказал всё с самого начала: как позвонил Лёшке в первый, а потом во второй раз, как сегодня мы пошли к Лёшке, чтобы всё ему растолковать, а вместо этого его обманули.
Анна Аркадьевна слушала меня очень внимательно. Сначала у неё было такое лицо, как будто я ей отвечаю у доски и она не хочет, чтобы я знал, правильно отвечаю или нет. Но скоро лицо у неё стало такое, какое было на вокзале, когда я с ней поздоровался и сказал, что Владик ждёт на площади.
Не знаю почему, но больше всего удивилась Анна Аркадьевна, когда узнала, что Лёшка сдал на четвёрку. Она даже вскрикнула и переспросила:
— На четвёрку? Не может быть! Но это точно, что он сдал, ты не путаешь?
Я сказал, что знаю наверняка.
— Непонятно! — Анна Аркадьевна перестала вдруг говорить голосом, который был взрослее её, а начала говорить со мной так, как с Виктором. — Представляешь, я совершенно… ну ни капельки не верила, что Лодкин может выдержать! Как это произошло, трудно представить!..
— Очень просто, — попытался я объяснить, — ваши звонки имели огромное воспитательное значение! То есть… я говорю, что когда я звонил, то… то помогало всё-таки, — спохватился Я.
Анна Аркадьевна нахмурилась.
— Так, — сказала она. — А чего же ты теперь хотел бы?
Я ответил, что хочу, чтобы Лёшка по-прежнему думал,
будто ему правда звонила Анна Аркадьевна. Я сказал, что знаю, что я виноват, и прошу, чтобы тайну не открывали не из-за себя, а только из-за Лёшки и его матери. И пока я это говорил, Анна Аркадьевна молчала и смотрела мне прямо в глаза так, что я не мог их опустить, и мне всё казалось, что надо ещё что-то сказать важное-важное.
Если бы Лёшка с матерью после этих звонков подумали о вас плохо, — сказал я, — тогда бы обязательно пришлось им всё рассказать. А раз они теперь о вас думают даже гораздо лучше, чем раньше, то, по-моему…
И я замолчал, потому что Анна Аркадьевна покраснела так, как никогда при мне не краснел ни один учитель. По-моему, так человек может покраснеть, только если ему станет не по себе.
— Так тебе не хочется говорить с Лодкиным? — спросила Анна Аркадьевна тихо и медленно. — Ладно. Можешь ему ничего не объяснять. Я поговорю с ним сама. — Анна Аркадьевна остановилась. — Я ещё не знаю, что расскажу ему, а чего не расскажу. Надо подумать. Но, в общем, я это беру… да, беру на себя. Вот так, Володя. А пока что…
Анна Аркадьевна быстро подошла к телефону, заглянула в книжечку, висевшую возле аппарата на шнурке, и набрала какой-то номер. Я предполагал, что она звонит отцу или матери, и вдруг услышал:
— Пожалуйста, Лёшу Лодкина!
Было интересно, какая у них получится беседа, но почему-то мне стало немного не по себе, и я решил уйти.
— До свиданья. Я пойду.
Попрощавшись с Анной Аркадьевной и Виктором, я быстро пошёл к входной двери. Когда я уже отомкнул замок, до меня донеслось: «Поздравляю тебя, Лёша!»
Я сбежал по лестнице и пешком отправился домой.
Владик ко мне с того дня не приходил. Я у него тоже не был.
А Лёшка забегал ко мне на днях за какой-то книжкой. Про что говорила с ним Анна Аркадьевна, он не сказал. Во всяком случае, он не обижен на меня, это точно. Иначе он не позвал бы меня на свой день рождения, на который я пойду сегодня вечером.
Валерий Медведев
Калорийные ботинки
А вечером в субботу моя мама действительно привезла к нам на дачу из Москвы моего двоюродного брата Мишку, к моей просто неописуемой радости, и на утро следующего дня мы с ним уже сидели в густых кустах на берегу Москвы-реки и рыбачили. Хотя я развёл костёр и приготовил для ухи всякую приправу, Мишкин уговор был таким: всю выловленную рыбу мы должны были, в интересах всего человечества, съесть без соли, без хлеба, просто так… и в сыром виде… Оказывается, Мишка решил готовить себя (и меня, оказывается!) к будущим героическим путешествиям в интересах всего человечества, и поэтому он на сегодня и придумал для себя (и для меня, конечно!) такое жуткое испытание.
А мне очень не хотелось, даже в интересах всего человечества, есть рыбу без соли… без хлеба… да ещё в сыром виде… Поэтому я на берегу громко кашлял, чихал и даже раза три уронил в воду свою удочку.
— Тише ты! — шипел на меня Мишка, расчёской вышибая из своих волос невидимые при дневном свете искры, — Всю рыбу распугаешь!..
А мне только этого и надо было. Я сидел на берегу и думал только об одном: только бы эта рыба не вздумала клевать сегодня…
А Мишка, конечно, наоборот, он сидел на берегу, как какое-нибудь изваяние, и изо всех сил ждал хоть одной поклёвки. Очень уж, видно, ему хотелось поесть сырой рыбы в интересах всего человечества.
А потом за поворотом реки, рядом с нашей дачей, вдруг затарахтел земснаряд, да так громко, что, вероятно, разогнал всю последнюю рыбу в реке. Я сидел и с удовольствием слушал, как тарахтит этот земснаряд, очень я обрадовался, что мне не придётся сегодня есть сырую рыбу. А Мишка разозлился на земснаряд, так разозлился, что даже заскрежетал зубами… и начал сматывать удочки. Я подумал, что Мишка начал сматывать удочки, как говорится, в полном смысле этого слова и мы с ним сегодня не будем больше готовиться ни к каким героическим путешествиям, а будем просто лежать на песке, просто купаться и просто загорать, но не тут-то было… У моего двоюродного Мишки такой характер, что если уж ему что-нибудь втемяшится в голову, то он хоть лопнет, а доведёт дело до конца.
Видно, и на этот раз подготовка к героическим путешествиям очень крепко втемяшилась в Мишкину голову, потому что, смотав свою удочку, он произнёс следующие загадочные слова:
— Ну что ж, — сказал Мишка, — раз сырой рыбы под руками нет… будем тренироваться на чём-нибудь другом… В конце концов, т-а-м… (Мишка бросил свой взгляд в жуткую даль) нам придётся употреблять в пищу не только съедобные вещи…
С этими словами Мишка перевёл свой взгляд на мои новые ботинки с ушками. Эти ботинки мне только вчера подарил папа. Он знал, что я уже давно мечтаю о спортивных ботинках с ушками, с белым верхом, на толстой кожаной подошве. Поэтому мне папа и подарил именно такие ботинки. А Мишка, говоря про несъедобные вещи, просто глаз не сводил с моих ботинок, а я думал, что он просто любуется моими ботинками, поэтому я нарочно вытянул ноги с фасоном и покачал носками.
