Переулок капитана Лухманова - Крапивин Владислав Петрович (хороший книги онлайн бесплатно txt) 📗
— Не… я не буду…
— В чем дело? — удивился Барклай. Сначала без сердитости.
— Можно, я лучше по шарикам? — прошептал Данька.
Барклай не терпел детских капризов. И всякую там психологию в отношениях с детьми не признавал. Он признавал только отношения между командиром и подчиненными. Он спросил снова, с железной ноткой:
— В чем дело?
— Там люди нарисованные… Я не хочу в людей…
— Что за бред?! Какие люди?!
— Вон те, на бумажках… — И Данька повторил еле слышно, однако различимо в наступившей тишине: — Я не буду по людям. Это плохая примета.
Барклай вспылил не сразу. Несколько секунд он пытался уложить Данькины суждения в свои прямые извилины. Потом выговорил с придыханием:
— Примета?.. А если нападут на родину враги, тоже не будешь стрелять? Тоже примета?
Данька глянул Барклаю в лицо. Тот, видимо, ничего не понимал. Данька объяснил громче и уверенней:
— Если враги, буду. А сейчас ведь не враги. Можно наворожить беду…
— Ты кто? Сектант? Или трус?
Данька не знал, кто такой «сектант». А трусом он, при своем тихом характере, все же не был. Поэтому сказал снова полушепотом, но без боязни:
— Можно, я лучше по шарикам?..
Барклай все еще сдерживал командирское негодование.
— Ты… Тебе оказали доверие. Я ради тебя пошел на нарушение правил. А ты…
Данька не знал, что возразить. Он просто пожал плечами. Красные погончики вздернулись, как живые крылышки.
А «снайперы» ждали. И Барклай ощущал это ожидание. Из щуплого третьеклассника исходила зараза неповиновения. Нужны были по-армейски решительные меры.
— Ты исключен из стрелковой команды! — гаркнул ОБЖ. — Пошел отсюда!.. Постой! — Он шагнул к Даньке, сдернул с него лоскутные погончики. Они держались слабо, оторвались легко. Барклай сунул их в карманы галифе, а потом рванул с форменной рубашки барабанщика георгиевскую ленточку. — Теперь убирайся!
Погоны — это ладно! Пусть! Но ленточка — она же награда! Эти награды, полученные от ветеранов, барабанщики носили до сих пор!.. Какое он имеет право!
— Отдайте! — Данька вцепился в волосатое запястье повыше часов. — Это не вы давали! Она моя!..
Барклай отмахнул от себя нахального пацаненка, тот отлетел легко, как бумажный шарик. Упал навзничь, вскочил. Кинулся снова. Но его ухватили за локти Витька Терехов и еще один «снайпер» — пухлый и пыхтящий от усердия.
— Отведите этого психа к завучу, — велел Барклай. — Пусть запрет где-нибудь. Я приду и разберусь…
Как будто кто-то смеет его запирать! Данька вырвал из потных пальцев локти, кувыркнулся назад и побежал от стадиона к школе. Кажется, за ним не гнались.
Данька не замечал, что плачет на бегу, не вытирал щеки. Поэтому тонкие полоски от слёз оставались очень заметными среди якорных веснушек.
Маша выслушала Даньку и позвонила Маку.
— Разве можно так с теми, кто маленький?
Мак считал, что нельзя, и позвонил Миру.
Мир примчался на велосипеде к школе с Крылатым Эльфом на багажнике, встретил его по дороге и прихватил с собой. Маша пересказала Данькину историю. Тот все еще изредка всхлипывал.
— Дань, а что за примета? — осторожно спросил Мир. — В самом деле есть такая?..
Данька прислонился животом к велосипедной раме, позвякал звонком, стер наконец слезы и объяснил:
— Я недавно кино смотрел про борьбу с террористами. Там была специальная спецназовская группа, в нее записалась одна девушка. Она все так хорошо делала, всякие приемы карате и вообще… И стреляла лучше всех. Только, если на мишени человек, не могла попасть. Командир начал на нее орать, а она говорит: «Не могу, потому что кажется — если попаду в нарисованного, где-то погибнет настоящий. Непонятно какой — плохой или хороший, мы ведь не знаем…»
Мир кивнул, оглядел ребят.
— Наверно, так может быть. Если вступает в силу живое квантовое сцепление… У Брэдбери есть рассказ. Там фермер косит густую пшеницу, а на лезвии косы выступает кровь. И где-то умирают люди…
Данька снова тренькнул звонком и прошептал:
— А я подумал про Огонька. Вдруг с ним опять что-нибудь…
Помолчали. Недолго совсем. И безбоязненный Эльф сообщил:
— Сейчас пойду к Барклаю, скажу ему все… И пусть отдает ленточку! — Уши его пылали от негодования, как турецкие флаги.
— Лучше я пойду, — решил Мир. И пошел.
«Снайперы» тренировались на своем стрелковом рубеже. Видимо, дела шли неважно, потому что Барклай покрикивал и обещал снять команду с соревнований. Один раз даже высказался:
— Берете пример с этого дохлого буратины с барабанными палочками вместо ног?
Тут-то и возник рядом наглый и не знающий устава восьмиклассник Мирослав Рощин.
— Семен Анатольевич, я насчет «буратины». Отдайте ему ленточку. Ту, которую сорвали…
— Чего-о?!
— Я же внятно говорю: отдайте Дане Заборову георгиевскую ленточку.
— Рощин… — Барклай часто подышал. — Иди знаешь куда…
— Я пойду в школьный совет…
— Хоть в министерство обороны!
— Чего я не видал в вашем министерстве? Я пойду в газету «Городские известия». Там как раз готовят номер ко Дню защиты детей…
— Убирайся!.. Защитник… Вот попадешь в гарнизон, там соскоблят интеллигентскую кожуру!..
— Там поглядим… Отдайте ленточку. Она же не ваша…
— Кругом марш!
— Л-ладно…
Мир и правда хотел пойти к учителю истории Борису Петровичу Галкину, который заведовал общешкольным советом. В совете были и учителя, и ученики. В том числе и Мирослав Рощин. Борис Петрович был «понимающий мужик» и во всяких спорах не раз вставал на сторону учеников.
Но на школьном дворе оказался Брагич. Того вел к ребятам Крылатый Эльф. Элькины уши по-прежнему пылали.
— Ну? — спросил Брагич.
Мир сцепил зубы и мотнул головой. Брагич остановился, освободил руку из Элькиных пальцев, поскреб утиный нос.
— Ясно, — сказал он. — Вы подождите сегодня, не порите горячку. Дань, я понимаю, что тебе нужна не всякая ленточка, а именно эта? Твоя?
Данька шмыгнул носом и кивнул.
— Ясно, — опять сказал Брагич.
Перед началом уроков он пригласил Барклая из учительской в коридор. Встали у окна. Брагич очень миролюбиво попросил:
— Анатольич, отдай мальчику ленточку.
— Что-о?! — отозвался Барклай тем же тоном, что и в разговоре с Миром.
— То, что слышал. Связался с пацаненком. Он же еще ребенок, а не допризывник.
— Будущий дезертир и уклонист…
— Просто он смотрит на мир не твоими фельдфебельскими глазами. Не только через прорезь прицела… А ленточка не твоя. Ты ограбил мальчишку!
— Я лишил его воинского знака. Он его не достоин!
— Не тебе судить!
— А кому? Если он трус!
— Был бы трус, не посмел бы спорить с такой гориллой, как ты!.. Семен, отдай ленточку. Или дойдет до директора.
— Вот я испугался!
Брагич задумчиво спросил:
— Семен, помнишь, в шестом «А», где мы с тобой учились некоторое время, Сева Громов при всех набил тебе морду за гнусное поведение? А девчонки лупили тебя рюкзаками по ОБЗ. То есть по заднице. Я тогда пожалел и заступился. Теперь понимаю, что зря…
— Не помню… Ты?! Заступился?! Очкастый дохлятик, «мамина радость»! Вот загремишь летом на военные сборы, там с тебя соскоблят штатскую шелуху! Я поговорю с кем надо…
— Дурак. Я свои сборы отгремел уже на всю жизнь, спроси у врачей. И не отсиживался за спиной у зятя-полковника.
— А я отсиживался? Ты знаешь?
— Все знают… Барклай, отдай ленточку по-хорошему…
Барклай, глядя в сторону, выдернул из кармана черно-оранжевый бантик, кинул на подоконник. Бантик сорвался, упал на пол. Барклай повернулся и пошел прочь.
— Стой! Подними ленточку!
— Я ее не ронял, — злорадно объяснил Барклай. — Сама упала. Хочешь — поднимай… — И пошел дальше.
— Г… гнида… — сказал вслед Брагич.
Он поднял бантик с блестящей звездочкой от погона, подул на него, погладил, как обиженного котенка.
На перемене Крылатый Эльф отдал ленточку Даньке.
