Алые перья стрел. Трилогия - Крапивин Владислав Петрович (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
Она стояла в узорчатом халате, судорожно стянув его на груди. «Испугалась такого страшилища», – подумал Могилевский и молча приподнял в руке рыбу.
Не спуская с него глаз, Леокадия взяла щук, отнесла на кухню, вернулась и вдруг упала на колени, уткнувшись головой в подол его рубахи.
– Тату… родненький тату, пришел все-таки!.. – шептала она исступленно, но без слез и все ловила его пахнущую щуками руку.
…Через пару минут они тихонько сидели рядом на ее кровати и еле слышно шептались.
Да, она давно его узнала. Видела, что он наблюдает за ней. Но раз не подходит, значит, так надо. Значит, нельзя. Но сейчас… сейчас, раз он пришел, значит, всякая опасность миновала и можно не таиться?
– Нет, еще рано, дочка, – покачал кудлатой седеющей головой пан Болеслав. – Но скоро кончатся наши испытания. Пришла и твоя пора помочь в этом.
Он для верности назвал пароль, услышал отзыв и рассказал о деле.
– Племянник? – удивилась Леокадия. – Но вдруг проверят мою биографию? У меня же не было ни сестер, ни братьев, откуда взяться племяннику?
– Двоюродный, – успокоил ее отец. – Был у тебя дядя Григорий, мой брат, у него сын Тадеуш, от него и твой двоюродный… А вот как этого зовут, я пока и сам не знаю. Ничего, отрекомендуется.
– Трудно тебе, татусь! – шептала Леокадия. – Стареешь, живешь в одиночку, как зверь…
– Недолго уже осталось. Да и привык я.
Он осторожно гладил своей чугунной рукой ее волосы.
…Зверем он бывал, когда выполнял установки своих хозяев. Нет, сам он не убивал сельских депутатов и районных финагентов, не вешал в лесу на березах колхозных избачей и комсомольцев. Год назад он получил задание ликвидировать на страх другим председателя колхозной ревизионной комиссии в одной деревне. Слишком ретиво этот активист стоял на страже общественного добра. В субботний вечер Дударь оказался со своей лодкой у деревенских огородов, спускающихся к реке. Вскоре вылез на берег и стал готовить уху из живых сазанов. На огонек костра подошел сначала один мужичок, за ним появились еще желающие отведать даровой ушицы. Там, где субботняя компания, да еще у костра, без выпивки не обходится. Каждый нес с собой «шклянку» самогона.
Дударь со своей стороны выставил две бутылки магазинной перцовки, что всех привело в восторг. Знаками и мычанием он дал понять, что не видит в компании того самого «ревизионщика». Сходили и за ним. Тот уху похвалил, но пить отказался и даже попрекнул одного уже захмелевшего колхозника (ему глухонемой особенно усердно подливал):
– Ты не из того жита первач выгнал, что ночью спер на току?
В первый раз драку разняли, но обиженный не утихомирился. Дударь влил в него еще один стакан, дождался, когда тот кинулся на своего недруга и незаметно сунул ему в руки увесистое, грязное чугунное грузило для сети.
На следствии после убийства Дударь проходил только свидетелем, причем совершенно незапятнанным. Не было повода упрекнуть его даже в распитии запрещенной самогонки, потому что выставил он к злополучной ухе магазинный товар.
Загадочным было прошлогоднее убийство председателя сельсовета в дальнем углу района, расположенного по течению Немана. По одному ему известному каналу Могилевский узнал, что этого энергичного работника из местных бедняков собираются выдвинуть на ответственную должность в район. Очень подходящий момент, чтобы расхолодить население от участия в работе Советов и доказать, что не дремлют бдительные «подпольщики-мстители».
Был в том селе недавно вернувшийся из заключения мелкий уголовник, отсидевший небольшой срок за кражу. И была у него молодая красивая жена, которая в его отсутствие несколько раз ходила к председателю сельсовета с просьбой походатайствовать о досрочном освобождении муженька. Сразу же по приезде домой тот получил анонимное письмо о шашнях супруги с председателем. Естественно, угостил жену кулаками, напился пьян и кинулся к «сопернику» выяснять отношения. Это все видели. Видели и кухонный нож в его руке. Когда пытавшиеся догнать его односельчане следом вломились в кабинет председателя, его хозяин был уже мертв.
…Ясно, что о подобных историях Дударь не стал рассказывать Леокадии. Еще неизвестно, как она отнесется к подобным отцовским подвигам – хотя бы и во имя западной демократии. Не беседовал он с ней двенадцать лет, а только видел, что живет она чистенько, культурно, ни в каких темных, а тем более «мокрых» делах не замешана. Надо ли смущать невинную душу?.. Он поинтересовался ксендзом.
– Общаемся негласно, – коротко ответила Леокадия. – Он знает, кто я, но, безусловно, выдавать меня не в его интересах. А ты с ним знаком?
– Хожу в костел по праздникам. Все ж таки католик. Пусть народ видит, что и я не без креста. Охотнее будут рыбу покупать. Скажи-ка, дочка, как у тебя с деньгами?
– Ну как! Раз наблюдал за мной, мог видеть, что живу на зарплату.
О некоторых подношениях со стороны отца Иеронима она промолчала.
– А оттуда – ни-ни?
– Вот именно. Честно говоря, я уже забывать начинаю…
– Но-но! – Могилевский кинул на нее быстрый взгляд. – Мысли эти выбрось – опасные мысли. Вот возьми-ка. Тут порядочно, надолго хватит. Но трать с умом, чтобы не бросалось в глаза. А теперь пойду, негоже рыбному торговцу засиживаться у одинокой учительницы. Крепись, дольше ждали. Проводи меня на крыльцо и при прохожих выдай полсотни…
Так они и расстались. Пятнадцать минут свидания через двенадцать лет. Когда он ушел, Леокадия заплакала: «Проклятая жизнь!»
Варька разыскал участкового на берегу, когда тот вытягивал на песок плоскодонку.
Младший лейтенант как был в нечищеных кирзовых сапогах, так и отправился к подполковнику. Тот поморщился:
– Что, разве уже отпала необходимость маскировать ваши визиты сюда?
– Отпала, товарищ подполковник. Так что этот тип действительно разматывал антенну, и, значит… это самое. Только его уже в поселке нет.
– Докладывайте подробно.
Айвенго доложил о Варфоломее и говорливой бабке Насте.
– Вы сами допросили бабушку?
– Никак нет. Прямо к вам.
– Продолжайте работу в данном направлении, раз уж подключились к нашему профилю. С вашим майором я договорюсь. Деликатно побеседуйте со старушкой. Интересно также, как он здоровался – по-белорусски или по-польски? А может, они и поговорить успели? Если он действительно играет под семинариста, то предпочтет польский. Впрочем, эту деталь мы уточним у преподобного настоятеля костела.
Отец Иероним встретил гостя в дверях кабинета, пахнущего свежими цветами. Раскланялись они почти изысканно. Повинуясь учтивому жесту хозяина, подполковник, одетый ради важного визита в элегантный костюм, расположился в массивном сафьяновом кресле. Ксендз уселся напротив в такое же. Был он по-домашнему в легкой чесучовой куртке и изрядно помятых полотняных брюках. Извинился за туалет: сию минуту вернулся из сада, где подрезал георгины. Их пышный букет украшал письменный стол.
– Гражданин Савицкий, – начал гость, – мне, видимо, нет необходимости рекомендоваться?
– Ни малейшей: всякий знает вас в районе. Кстати, поскольку мы беседуем в моем, а не в вашем кабинете, нам, может быть, избегнуть излишней официальности? Мне, например, известно, что вас зовут Василий Кондратьевич, и если вы позволите…
Подполковник галантно позволил и выразил готовность именовать настоятеля Иеронимом Вацлавовичем. «Если, конечно, вас не будет шокировать такое сугубо мирское обращение».
– Все, что удобно вам, доставит удовольствие и мне, – ксендз склонил голову в изящном полупоклоне.
«Что все это мне напоминает? – исподволь соображал Василий Кондратьевич. – А! Ну конечно же, встречу Чичикова и Манилова. Ну и ну!» Он поскорее перешел к делу.
– Иероним Вацлавович, это ни в коей мере не допрос, иначе…
– Иначе мы беседовали бы не здесь, – заулыбался хозяин. – Я весь внимание!
– Так вот: не посещал ли вас кто-нибудь на дому в течение вчерашнего утра, дня, ночи, а затем и сегодняшнего утра?
