Нитка кораллов - Котовщикова Аделаида Александровна (читать книги полные txt) 📗
Подробности случившегося Тина узнала от тети Моти и от жильцов. Зашла к Крахмальниковым. Без стеснения отправилась к Локтевым. Против обыкновения, Севкина мать была дома среди дня. Тину она встретила с холодной вежливостью. Выразила сожаление по поводу случившегося с Колей. Потом стала резко осуждать школу: «Как могли администрация школы и педагоги не проверить, почему ребенок отсутствует в классе? Это — вопиющая безответственность!»
На языке у Тины вертелось: «Но как же вы-то не знали, что ваш сын вас обманывает?» Но она промолчала: «Чего уж! Кажется, эта дама непробиваемая». Тине хотелось выяснить у Севки, что это за парни, которые ранили Колю?
Севка, бледный и весь какой-то сжатый, на все ее вопросы нехотя ответил, глядя в пол:
— Я и сам их не знаю. Привязались ко мне какие-то. Только имя одного из них знаю.
— Его уже обо всем досконально расспрашивали в милиции, — слегка покраснев, надменно сказала Локтева. — Всеволод, ты не забыл положить в чемодан какой-нибудь учебник? Извините, нам очень некогда…
Севку спешно отправляли к бабушке в Днепропетровск.
Когда Вартану мельком сообщили об отъезде Севки, он сказал равнодушно:
— Все равно.
Впервые Вартан заговорил о том, что случилось, сидя на коленях у отца. Прижавшись к его груди, он всхлипнул и сказал, заикаясь:
— Я г-гад! Я п-последняя д-дрянь. Ведь я… уб-бежал с-сначала, а К-коля… ка-а п-помощь С-севке!
— Варташка… — мягко начал Сурен, но сын ткнул его локтем в бок, чтобы не мешал говорить. Сурен замолчал, махнул рукой вошедшей в детскую Тине. Та вышла на цыпочках.
— Я-а-а, — выталкивал из себя слова Вартан, — в-вер-нулся. Но с-сразу я… поб-бежал. Значит, я т-т-трус! — Весь поникнув, он заплакал.
— Нет, нет! — тихо, но твердо сказал Сурен. — Ты вовсе не трус, мой мальчик. Да, ты дрогнул на секунду и побежал. Но ведь ты сразу вернулся. Ты вернулся, ты не оставил Колю, и это главное! И ты же думал, что Коля за тобой бежит.
— Да, я думал, что он тоже за мной бежит, — безо всякого заикания сказал Вартан. — Это правда.
— Смелость человека, Вартан, не в том, чтобы не испугаться и не дрогнуть, а в том, чтобы преодолеть страх. Смелость как раз в том, чтобы вернуться, понимаешь? Испугаться может всякий. Но не поддаться страху, преодолеть его может смелый человек. Ты ведь сразу вернулся, когда заметил, что Коля за тобой не бежит. Нет, ты не трус.
— Но, если бы я кинулся, а не К-коля… если б-бы я-а-а, когда Севка к-крикнул: «Помогите!» Не К-коля, а я п-пер-вый… мне бы т-тогда попало. Мне бы, а не К-коле! Он такой слабенький, К-коля… — Опять Вартан заплакал.
— Он поправится, поправится, — шепотом, потому что у него сжимало горло, убеждал Сурен. — Врачи теперь знаешь какие замечательные!
— Если Коля ум-умрет, — пробормотал Вартан, — я т-тоже не хочу… Лучше бы м-меня т-так…
Заикаться он вскоре перестал, но разговаривал неохотно. Бродил по комнатам тихий и молчаливый, подолгу сидел у окон, безразлично, без всякого интереса глядя во двор и на улицу. Ему предлагали почитать вслух, он мотал головой. Предложили привести Ирочку поиграть, он пожал плечами: «Зачем она мне?» Ежедневно Тина звонила по телефону в клинику. Вартан становился возле и вперял напряженный взгляд, стараясь по лицу матери угадать, что говорят о Коле.
В один из тягостных дней Вартан спросил мать:
— Вот та девочка… с глазами, а кругом лед и сугробы… та девочка, которая оказалась ты… что бы она делала, если б ее мама и правда упала в прорубь и она осталась бы совсем-совсем одна?
— Какая девочка с глазами? — с недоумением спросила Тина, подавляя тревогу: не психоз ли у него начинается?
— Ну, та девочка, ей, как мне сейчас, лет было… В блокаду-то. Тетя Мотя нам рассказывала. Она… ты то есть… еще крошки с полу подбирала…
Осторожно выспрашивая, Тина, наконец, разобралась, в чем дело. Вот, оказывается, почему он примчался тогда, полный раскаяния, и стал просить прощенья. Это тети-Мотин рассказ произвел на него такое впечатление. А она-то наивно гордилась, что подействовали ее увещания!
— Девочка не погибла бы, Вартанчик, если бы и случилось тогда несчастье с ее мамой. Люди помогли бы ей. Та же тетя Мотя. Она была тогда молодая и сильнее многих. Люди пришли бы на помощь девочке. Целые бригады комсомольские тогда были, ходили по домам, подбирали слабых, увозили их в больницы. На свете столько прекрасных, по-настоящему добрых людей. Гораздо больше, чем злых. Да если бы не люди хорошие кругом, неизвестно, выжили бы мы тогда, и бабушка твоя, и твой дядя Миша, и я…
— И мой папа тоже, может быть, не выжил бы?
— Папы с нами тогда не было, он жил в Армении, в маленьком городке. Его воспитывал дядя. Родители твоего папы погибли при автобусной катастрофе, когда ему было лет двенадцать. Дядя Сурена был сапожником, у него было своих четверо детей. И Сурен был ему как родной сын.
— А маленький он много баловался?
— Да уж наверно, — улыбнулась Тина. — Главное, всегда он был очень вспыльчивый, от своего характера натерпелся. Разозлится, лезет в драку с мальчишками старше себя, ну, и, ясное дело, его отколотят.
Вартан внимательно слушал, задавал вопросы. Он полюбил эти рассказы о прошлом. Тина догадывалась, что он нарочно себя отвлекает, инстинктивно защищается от непрерывных страшных мыслей о Коле…
Чистый свежий Иркин голосок разносился по всей квартире:
— Хорошо поет как, — весело сказала Анна Петровна, помешивая манную кашу. — Сердце радуется слушать.
— Премилая девчонка, — отозвалась Тина. — Только бы не испортили ее этим беспомощным воспитанием.
Тина и Ася сидели за столом в кухне у Шапкиных и ели компот.
— Теть, я что-то второй стакан лопаю, — сказала Ася. — И, кажется, еще хочу. А не оставить ли все-таки Колюхе?
— Ему свежий сварен. Ешьте, девочки, на здоровье! Давай, Тиночка, я и тебе еще налью.
— Спасибо, не хочу больше. Даже этого злосчастного Севку наша певунья чем-то зацепила. Подумайте, именно ей прислал письмо. Такой малявке!
Недели две тому назад Ирка, ко всеобщему удивлению, получила письмо из Днепропетровска. Прочесть его она не могла, но заставила его прочесть вслух столько раз, что запомнила наизусть. И потом всем без конца важно «читала» это письмо. Севка спрашивал, как Коля и как Вартан. Он часто их вспоминает. Учится в своей прежней школе на одни пятерки. Еще лучше учится, чем прежде. Оказывается, сидя на чердаке, он прошел по учебникам гораздо больше, чем другие ребята. И теперь у него есть время решать задачи из задачников «опим-пиад-ных» (это слово Ирка произносила четко и с особенным удовольствием: оно ей нравилось своей сложностью и непонятностью), а по программе у него и так все выучено.
— Ох, проклятый мальчишка! — сказала Ася.
Анна Петровка взглянула на племянницу с осуждением:
— Почему он проклятый? Несчастный он, по-моему.
— Не думаю, чтобы он чувствовал себя несчастным, — сказала Тина. — Он очень самоуверен. С годами по части самоуверенности догонит, пожалуй, свою мамашу.
— Говорят, она меняет квартиру, — сказала Анна Петровна. — А ведь недавно сюда и переехали. А Севка очень несчастный. Я его особенно не могу винить. Сами-то мы, взрослые, куда как хороши! Идиоты мы, вот кто! Я — в первую очередь. Вы-то хоть заняты очень, работаете много. А я дома сижу. Видим же, что какая-то сумятица среди детей. Так нет, чтобы добиться у ребят, как, что, почему. Выяснить все до конца, отчего ребята суматошатся.
— Попробуй проникни в их делишки! — сказала Ася. — Разве это просто?
— Все, Асенька, на этом свете не просто! А все равно надо было проникнуть. Главный-то их коновод, Севка этот, кругом заврался. А кто из нас об этом чужом мальчике волновался? Могли бы и сообразить, что мальчишка вовсе сам себе предоставлен. Мы же слышали от своих ребят, что отец у Севки всегда в отъезде, а матери с утра до ночи дома нет. Слышали, знали и — не задумывались. А там, оказывается, обману и вранья целые горы. А эти, которые Колю… кто они? Так и не знаем. А ведь тоже чьи-то дети! — Анна Петровна тяжело вздохнула, загремела посудой. Потом сказала торжественно: — Ну, я иду Колю кормить!
