Хорёк-писатель в поисках музы - Бах Ричард Дэвис (бесплатная библиотека электронных книг .txt) 📗
И тотчас же их окружила толпа. Несколько хорьков засуетились вокруг машины Льва, все еще окутанной облаком дыма от горелой резины. Но тут мигнул светофор, и добровольные спасатели устремились дальше по своим делам: ведь все остались живы и здоровы, а дым быстро рассеивался.
Несколько секунд Даниэлла молча хватала ртом воздух. Затем она накрыла ладошкой лапу водителя и с трудом пробормотала:
— Простите... Как это глупо с моей стороны... Я задумалась... Я не заметила... Он спас мне жизнь! — крикнула она в толпу.
Лев ободряюще сжал ее дрожащую лапку.
— Теперь все в порядке, мисс, — сказал он. — Все позади.
Она кивнула, пытаясь перевести дух. Спасибо вам!
Лев отнял лапу и завел мотор.
— Видать, великая у вас мечта, раз уж вы так забыли об осторожности. Берегите себя! И пусть эта мечта обязательно сбудется.
Он отсалютовал ей на прощание, коснувшись козырька своей фуражки, и такси покатило прочь.
Все еще дрожа, Даниэлла машинально кивала прохожим, на все лады советовавшим ей быть поосторожнее, и думала про себя: «Может, этот водитель — не просто хорек? Может, это ангел, явившийся подарить мне новую жизнь — жизнь писательницы? Конечно, Большой Роман мне не написать, но хоть что-нибудь... Просто рассказы о самых обычных зверях. Просто истории, вроде тех, что я так люблю слушать...»
На следующем перекрестке она внимательно посмотрела в обе стороны и сошла с тротуара только после того, как зажегся зеленый свет для пешеходов.
«Конечно, нехорошо было бы просто взять и записать те истории, что мне рассказывали, — размышляла она. — Но кто мешает мне составить новые рассказы из кусочков? Часть отсюда, часть оттуда... Никто и не узнает. И получится сборник рассказов — ничего особенного, просто для забавы».
А мгновение спустя она замедлила шаг и остановилась посреди тротуара — островок в реке пешеходов, ловко огибавших ее и справа, и слева.
Нет. Не сборник рассказов. Роман! Любовный роман!
«Ничто мне не мешает попробовать, — повторила она про себя. — Конечно же, просто для забавы. Для развлечения. Может, мне и не удастся написать так хорошо, чтобы это напечатали. Но все равно — какое удовольствие видеть, как накапливаются страницы, как книга обретает плоть. Пусть даже я останусь единственным читателем».
Она вошла в подъезд, взбежала по ступенькам и остановилась перед дверью.
«Просто для развлечения».
Поделиться своими планами с мужем она стеснялась. Он ведь был писателем, его публиковали. А она — бесталанный новичок, щенок, ввязавшийся в игру для
взрослых.
Она расскажет ему — но позже.
Ключа у нее не было — дверь не запиралась. Она повернула ручку и вошла.
— Вот я и дома!
— Даниэлла! Добро пожаловать! — донесся голос сверху, из Мансарды. Послышался топот: Баджирон спускался по лестнице. Сияющий, совсем не то что за завтраком. Он бросился навстречу жене и радостно обнял ее. — Как прошел день?
Даниэлла вспомнила своих клиенток с их историями — и свое решение.
— Прекрасно! — ответила она. — А у тебя?
— Знаешь, что случилось? Угадай!
— Ты закончил книгу, — предположила она, конечно же в шутку.
Он кивнул. Таким счастливым она не видела его никогда.
— Не может быть, Баджи! Неужели правда? Ты закончил свою книгу? «Там, где ступила лапа хорька»? Поздравляю тебя, дорогой мой, мой чудесный, мой самый лучший в мире писатель!
— «Там, где ступила...»? — переспросил он. — О-о-о. Нет. Это я еще не закончил. Я написал другую книгу. «Колибри Стайк».
— «Колибри...»?
Баджирон кивнул.
— Ты разве не помнишь? Когда я был маленьким щенком, мама шила для меня игрушки — мягких зверюшек. Стайк был самым первым. Он спал у меня на подушке. А рассказ сочинился сразу. Вж-ж-жик — и готово! Только поспевай печатать.
— А-а-а, ну конечно! Колибри Стайк! Ты его очень любил, да?
— Да. Она видела это по глазам. Она коснулась его лапы:
— Прочтешь мне?
— Может, ты сама прочтешь? Мне нужно понять, в каком месте я теряю темп. Скажешь мне, где тебе станет неинтересно, в каком месте...
— Нет, лучше ты прочитай. Ну пожалуйста, Баджирон! Мне нужно послушать, как это звучит. Услышать твой голос.
Баджирон уже знал, что спорить бесполезно. Она ведь неспроста просила — у нее были на то свои причины. Как всегда. А прочесть рассказ своими глазами она сможет и позже.
Он притащил рукопись на кухню — пухлая стопка аккуратно отпечатанных страниц.
Как же ей хотелось спросить: «Что с тобой, Баджи? Почему этот рассказ ты написал мгновенно, а с романом мучаешься уже которую неделю, и все ни с места?»
Но Даниэлла не вымолвила ни слова. Она села за стол и приготовилась слушать, а Баджирон устроился на своем любимом стуле.
«Стайк проснулся ровно в полночь, — начал он. — Вокруг было темным-темно. Темное небо. Темные деревья. Луна тоже темная. Темные звезды».
Он читал, не прерываясь, целый час, пока не дошел до последней фразы:
«Счастливо примирившись с тем существом, которым он сам решил стать, Колибри Стайк засунул клюв под крыло и крепко уснул».
— «Конец», — добавил он, взглянув на свою жену.
Даниэлла подняла веки. Слезы стояли в ее глазах.
— Баджирон, — тихо проговорила она. — О Баджи! Это прекрасно!
— А еноты? — спросил он. — Не слишком ли они... некультурные?
— Ничего подобного! — воскликнула Даниэлла. — Еноты мне понравились! И вообще, я еще никогда не слышала такого прекрасного рассказа! Такого теплого, трогательного...
— Может, когда ты прочтешь его сама...
— Баджи! Послушай меня! О чем ты мечтал с тех самых пор, как был щенком? Чего ты хотел? Не знаешь? Писать такие чудесные книги, как «Лапа — раз, лапа — два»! Ну и вот. Ты написал еще одну.
Глаза Баджирона тоже были влажны от слез, пролитых над особенно трогательными эпизодами собственного рассказа. Он доверял мнению жены. Он всегда говорил ей, что у нее отличное чутье на истории. Раз уж она считает, что рассказ неплох, значит, в нем и правда что-то есть. И потом... он тоже так считал. Не мог же плохой рассказ так взволновать его самого!
Баджирон еще весь трепетал от того, что с ним сегодня случилось. Словно могучий вихрь подхватил и понес его, не отпуская, пока не была поставлена последняя точка. И он все еще задыхался, как от быстрого бега.
Этот рассказ не пришлось выдумывать. Он существовал и раньше — сам по себе, весь, от начала до конца, — просто не был записан. Каждая сцена, каждая деталь стояла на своем месте, и все они были необходимы, неизбежны.
Их не могло не быть.
Этот маленький колибри разом подхватил и вышвырнул прочь все его страхи и сомнения. Сам Стайк написал лапами хорька свою историю — а он, Баджирон, лишь одолжил ему свои мысли, свой опыт и запас слов.
И теперь, когда все кончилось, хорек-писатель невольно возвращался мыслями к тому, как это все началось, и пытался склеить себя заново.
Можно ли это напечатать? Баджи еще не отдалился от рассказа настолько, чтобы судить о нем беспристрастно, да и потребности выносить какой-то приговор не возникало. С него достаточно было и чувства, что рассказ совершенен: никогда еще плоды его трудов не приносили ему такой радости.
Завтра он, конечно, спросит себя, как это у него получилось. И не найдет ответа. Но сейчас это не имело никакого значения. Важно было только то, что Колибри Стайка со всеми его мечтами и всем, что он собою олицетворял, коснулось некое волшебство, наделившее его настоящей жизнью.
«Ура! — подумал Баджирон. — За несколько дней я это причешу, наведу глянец — и все. Можно отправлять издателю. Отличное упражнение! А теперь надо сделать то же самое с моим романом!»
Внутри — унылый вздох. Бесплотный шепот: «Неужели я, муза, ни на что не гожусь?»
