Легкие горы - Михеева Тамара Витальевна (читать книги онлайн полностью txt) 📗
— Айда в лес? — предложил Юрась.
— А мама?
— А чего мама? Думаешь, не разрешит? — он тут же подскочил к окну. — Тетя Катя! Мы с Динкой в лес! — и, не дожидаясь ответа, пошел к калитке. Динка бросилась за ним, а Юла за Динкой.
— Долго не ходите! — крикнула им Катя вдогонку. — Подружились, — вздохнула она, садясь за стол.
Бабушка Тася промолчала. Саша хмыкнул.
— Ты когда в город? — спросил он Катю.
— Не знаю еще… Поживем немножко, пусть привыкнет… — она посмотрела на бабушку Тасю. — Мам, ну, что ты мне ничего не скажешь? Как тебе новая внучка?
Бабушка Тася плечами пожала, встала из-за стола, стала тарелки убирать. Катя тоскливыми глазами посмотрела на брата. Он ободряюще улыбнулся ей: ничего, мол, привыкнет, надо подождать.
— Чего говорить-то? — сказала тут бабушка Тася. — Дите и дите. Чужих детей, говорят, не бывает.
Катя шумно выдохнула, улыбнулась Саше. И он заметил, что глаза ее блестят и вот-вот сорвутся с ресниц слезы. Он сказал быстро и деловито:
— Я поговорил с Артемьевым, он возьмет тебя на работу, надо только тебе сходить к нему…
— Спасибо, Саш, я… давай во вторник?
— Ладно, я ему позвоню.
Много деревьев в лесу, и все разные.
— У нас здесь только сосны растут, никаких других не встретишь, — с гордостью сказал Юрась. — Ну, у ручья есть черемуха, да у Ямолги — ивы. Ну, шиповник встречается, только это же не дерево, так… А сосны, думаешь, простые? Не-ет, они корабельные называются, это потому, что из них мачты на кораблях раньше ставили. Смотри, какие они, — одна к одной!
Но для Динки у каждой сосны свое лицо. Юрась лез в горку, щелкая сухим стеблем по траве, а Динка замерла. Среди других высоких, стройных — ко-ра-бель-ных! — сосен стояла одна — особенная. Высокая? Да, выше всех! Огромная, ветки — мосты… Но даже не в этом дело. Ствол сосны сиял, охваченный солнцем. Динка будто видела под твердой корой золотые потоки смолы. Они лились реками, светились, и свет их освещал и сосну, и траву вокруг, и другие сосны, и Динку… Это было сильное дерево. ЖИВОЕ.
Динка поднесла ладошку к стволу. Даже на расстоянии она почувствовала, какая теплая у него кора. Тогда Динка погладила ствол и прижалась щекой.
— Ты где там? — крикнул Юрась. Динка испуганно вздрогнула и бросилась догонять. Она несколько раз обернулась, чтобы запомнить место, где растет ЕЕ сосна, потому что Динка сразу поняла, что захочет прийти сюда еще и еще.
И на следующий день, и потом водил Юрась Динку по лесу. Сосны вокруг стояли величавые, спокойные. Динка то и дело задирала голову и смотрела вверх, туда, где в синей-синей синеве шептались с ветром колючие сосновые лапы. А когда уставала, то садилась прямо на землю, прижималась к стволу спиной. Набирала в ладонь горсть земляники, опрокидывала в рот. Динка может весь день бродить по лесу и с Юрасем, и с мамой, и совсем одна. Она бы и бродила, если бы не боялась, что бабушка Тася ее потеряет. Хороший друг ее лес, с ним никогда не скучно.
Волшебная поляна
Мама пожила в Легких горах три дня и уехала в Лесногорск. Динка знала, что так надо, что у мамы много дел, но все равно было грустно. С мамой уехал и Юрась. Дядя Саша сказал, что все они будут приезжать на выходные. Динка скучала. Она слонялась по двору, ходила хвостиком за суровой бабушкой Тасей — из дома в летнюю кухню, с кухни в огород, из огорода в стайку, потом снова в дом… Динка ходила за бабушкой Тасей, а Юла ходила за Динкой. Динка училась у бабушки Таси молчать, но Юла молчать не умела. Она то заливалась лаем на соседа, то рычала на петуха, то фыркала, почуяв крота у свекольной грядки… Бабушка Тася сердилась и гоняла Юлу. Динка Юлу жалела. Она открывала ворота, и они шли гулять.
Динка любила подолгу гулять с Юлой. Сначала они шли по улице, по деревянному тротуару, и Динка всегда снимала сандалии, чтобы лучше чувствовать, какие доски гладкие и теплые. Юла рыскала в траве, выискивая мышиные норы. Деревянный тротуар заканчивался вместе с улицей, там, где начинался спуск к реке. Спуск был крутой и плавно изгибался сначала в одну сторону, потом в другую. Динка всегда здесь бежала бегом, чтобы было страшнее. А тормозила только у самой воды. Вот она, Ямолга. Вода у Ямолги коричневая, ласковая. Здесь, у деревни, река поворачивает к Шиху, течение быстрое, перекат на перекате. Поэтому купаться все ходят к Причальной скале или, как здесь говорят, к Причалам, хотя, конечно, никакого причала нет и в помине. Есть невысокая скала, похожая на огромного медведя, стоящего на четырех лапах и выгнувшего спину, в скалу вбиты железные болты с кольцами. Раньше, когда Ямолга была судоходной, здесь швартовались рыбацкие лодки и пароходики, только это так давно было, что даже бабушка Тася не помнит. Ямолга давно обмелела, сейчас по ней только на резиновой лодке и можно проплыть. А железные болты с кольцами так и остались в скале. Здесь, около Причальной скалы, хорошо купаться. Вода течет дремотно, ласково… Жаль, мама взяла с Динки честное слово, что одна она в воду не полезет. Да и Юлу жалко. Юла воды боится. Когда кто-нибудь из своих заходит в воду, Юла начинает бегать по берегу и жалобно скулить, будто вернуться просит, а потом, отчаявшись, бросается следом. Плывет, а глаза такие несчастные! И дрожит, будто сразу вспоминает, как упала зимой в колодец. Вот и сейчас Юла переступает передними лапами и с тревогой смотрит на Динку: пойдет та купаться или нет? Динка села на траву, положила руку Юле на шею. И Юла сразу успокоилась.
Они посидели немного и пошли в лес. Недалеко от Причалов есть любимое Динкино место. Она сама его нашла, когда гуляла по лесу. Она шла по лесу от своей сосны, и деревья вокруг стояли старые, могучие, и вдруг они расступились, и на небольшой, солнечной поляне Динка увидела тонкие сосеночки, будто подружки в хороводе. И такие они были молодые, крепкие, что у Динки сразу здесь настроение поднималось, как бы ни было грустно. Поэтому Динка любила сюда приходить. Ей все казалось, что сосеночки — это заколдованные девочки, такие же, как она сама. Хвоя у них нежно-нежно зеленая и мягкая, почти не колется, и особенная кора, тоненькая, как бумага, золотистая, теплая. Динка иногда возьмет такую чешуйку сосновой коры и подбросит вверх. Опускаясь, она кружится, мельтешит, будто большая рыжая бабочка, и солнце просвечивает сквозь нее. Даже воздух здесь особенный, будто даже теплее в прохладный день и прохладнее — в жаркий.
Динка никому еще про это место не говорила, даже Юрасю. Она бы, может, и сказала, да он в городе все время, у него отработка в школе и занятия с репетитором по английскому, а на выходных времени мало, впопыхах ведь такое не расскажешь. Вдруг он не поймет, как Динке важны эти четырнадцать сосен, как она с ними разговаривает, гладит их стволы, и что всем дала имена и придумала, почему злая колдунья их заколдовала.
Вдруг Динка увидела, что на поляне не одна.
Это были братья Мироновы. Они Динку не знали, а она их знала, ей Юрась издалека показывал. Того, что поменьше, звали Владиком, а того, что постарше, — Геркой.
— Вообще-то я с ними с весенних каникул не дружу, — сказал тогда Юрась пренебрежительно и стал следить украдкой за братьями, куда они пойдут.
— Почему? — спросила Динка.
— Ну их…
И было понятно, что совсем не “ну”.
— Ты чья? — спросил Герка Динку.
— Ничья.
— Дети ничьи не бывают.
— А, — обрадовался Владик, — это бабки Таси новая внучка, приемышная!
Герка не глядя отвесил брату подзатыльник.
— Ты его не слушай, у него ум за языком не поспевает. Тебя как зовут?
— Дина.
— А меня Герка, а его — Владик, только он дурак.
— Сам дурак!
— Молчи уж, — ласково попросил Герка и все смотрел на Динку. — Вообще-то мы не ссоримся, потому что братья. Ты правда из детдома?
— Правда, — Динка опустила голову.
— Не переживай, у нас тебя никто не обидит. Юрась за тебя всем голову оторвет. Бабка-то не обижает?
Динка помотала головой. Потом подумала, что этого недостаточно, и сказала:
