Никогда не угаснет - Шкаровская Ирина (бесплатные версии книг .txt) 📗
В-третьих — Юра Павлик, — самый лучший ученик в школе. Черепок прозвал его «тишайшим» за тихий голос и вежливые манеры. Входит в бригаду ещё и Катя Динь-Динь. Катя, хотя не гений, но очень прилежная девочка.
Учитель пробежал глазами групповой журнал и вызвал:
— Черепанов!
Молчание.
— Черепанов, — повторил Иван Николаевич. — Если ты присутствуешь — отзовись.
Но Черепок не отзывается. Тогда Иван Николаевич медленно прошёл между рядами к последней парте, заглянул за печку. Черепок уткнулся носом в книгу. Учитель закрыл книгу, взял её себе.
— Пусть «Королева Марго» временно побудет у меня.
— А-а… Что такое! — спохватился Черепок. — Отдайте книгу, Иван Николаевич, я взял её на один день.
— Да, но здесь ведь не читальня, спокойно возразил учитель. — Я объясняю новый материал, а ты читаешь!
— Ну так что? — невинно изумился Черепок. — Я читаю и всё слышу.
— Как Юлий Цезарь, — вставил Лёня Царенко.
— Тогда иди к доске и повтори, что я говорил. Ну…
Черепок машет рукой, делает обиженный вид:
— Какой смысл?! Всё равно «неуд» поставите.
И, действительно, в журнале появляется жирный «неуд», да не один, а целых пять!
Настроение у бригады № 1 совершенно испорчено.
— Теперь можно не слушать, меня не вызовут, — решает Инка.
Вдруг кто-то толкает её кулаком в спину. Девочка оборачивается. Вася Янченко протягивает ей сложенный вчетверо листок бумаги. Что это может быть? Инка разворачивает листок, несколько минут с деланным вниманием смотрит на учителя и, незаметно для него, начинает читать. Сверху на листке написано: «Фламандская цепь счастья». О! Это что-то интересное. Учитель повернулся лицом к доске, а Инка читает: «Немедленно перепиши в четырёх экземплярах в течение двадцати четырёх часов. А затем все четыре экземпляра передай четырём людям, которым ты желаешь счастья. Фламандская цепь — святая святых. Никто не имеет права эту цепь порвать. А если кто-нибудь не побоится кары божьей и осмелится разорвать, уничтожить эту невидимую цепь — горе тому!»
— Что за чепуха! — недоумевает Инка и показывает листок подругам. У Сони удивленно взлетают брови, а Липа, не дочитав до конца, начинает тихо смеяться.
У доски между тем появился Юра Павлик. И на этот раз он, как всегда, ответил урок гладко, без запинки, и учитель с удовольствием слушал его. А Инка дочитала странную записку до конца:
«Горе тому, — говорилось в ней, — горе тому, кто разорвёт цепь и уничтожит бумагу. На четвёртый день жди несчастья, обрати внимание: на четвёртый день! Если же не порвёшь её — большое счастье ожидает тебя. Идёт цепь из Фламандии, пройдёт по всему миру и трижды обойдёт земной шар. Придёт время, настанет счастье на земле, бог покарает всех неверующих и наградит тех, кто верит…»
— Чёрт знает что такое! Откуда появилась эта записка? — возмущена Липа. Инка показывает на Васю.
— Вася, откуда ты взял эту поповскую утку? — обернулась к нему Липа.
— Мне передали, — тихо ответил Вася.
И тут «святая троица» увидела: у многих ребят небольшие листки бумаги. Удивленно переглядываясь, они читают и показывают их друг другу. Как-будто никто не переписывает. Впрочем, нет. Катя Динь-Дирь, толстая Катя, опустив голову и высунув кончик языка, что-то пишет. Вот закончила и со смущённым видом протянула листок Лёне Царенко. Быстро пробежав его глазами, Лёня окидывает Катю презрительным взглядом, показывает пальцем на свой лоб, а потом на парту. Жест этот слишком красноречив, чтобы не понять его. Он означает: в голове у тебя столько же, сколько в крышке парты. Катя заливается пунцовой краской. Заметив её смущение, Иван Николаевич говорит:
— А теперь Катя Диндо расскажет о давлении внутри жидкости.
Катя тяжело поднимается с места и молча испуганно смотрит на учителя.
— Я жду, — напоминает он.
— Погрузим внутрь… — вздыхает Катя, — погрузим воронку и возьмём жидкость…
Больше она ничего не может произнести.
— Садись, Диндо, ставлю всей бригаде «неудовлетворительно». От тебя я этого не ожидал, — укоризненно проговорил Иван Николаевич и вместе со звонком вышел из класса. И только за ним закрылись двери, как вся бригада № 2 набросилась на Катю:
— Бессовестная!
— Из-за тебя всем «неуд».
— Сидела весь урок и какую-то чепуху переписывала!
— Это не чепуха! — потрясая бумажкой, закричал Лёня. — Это поповщина.
— Да! Я подтверждаю! — Димка вышел к столу, поднял руку, и стало тихо. — Поведение Кати Диндо, — начал Дима, отчеканивая каждое слово, — поведение Кати Диндо, которая поддалась поповской агитации, мы обсудим в другой раз. А сейчас нужно выяснить: кто распространил в нашей группе эти листовочки? Кто?
— Закройте двери и никого не выпускайте! — вскочил с парты Черепок и стал у дверей. Вытащил из кармана пачку папирос «Ира» и закурил.
— Черепок! Черепок! Брось папиросу! — закричали девочки.
В другое время Черепок бы не послушался, но сейчас ему не хочется вступать в пререкания: слишком ответственный момент. Черепок, в последний раз затянувшись, тушит папиросу. Наступает тишина. Дима кашляет в кулак, поднимает правую бровь:
— Я ещё раз спрашиваю, — грозно повторяет председатель совета, — кто принёс в школу эти листовки?
Ребята растерянно смотрят друг на друга. Кто же в самом деле мог это сделать? И вдруг все, словно сговорившись, поворачивают головы в одну сторону, в угол, где сидит Вера Рябчук, тихая девочка с худенькой косицей, выпуклыми голубыми глазами и лицом до такой степени бледным, что даже веснушки на нём кажутся голубыми. Вера Рябчук — не такая, как все. Она, единственная во всей группе, — не пионерка. Все ученики состоят не меньше чем в десяти важнейших обществах — МОПРе, «Друге детей», в ячейке смычки рабочего класса с крестьянством и так далее, и так далее. А Вера ни в одном из этих обществ не состоит.
Вера ни с кем из ребят не разговаривает, на вопросы отвечает односложно, пренебрежительно улыбаясь. А как она странно одета! Все носят юнгштурмовские костюмы, кепки, косоворотки, красные косынки, а она, Вера, всегда в чёрном сатиновом платье, на голове у нее чёрный, хоть и старый, но кружевной платок.
— Вера! Это ты принесла листовку? — Дима пытливо и строго посмотрел на девочку. — Ну! — грозно повторил он. — Говори: ты?
Вера дочитала страницу, окинула столпившихся вокруг неё ребят презрительным взглядом:
— Я. А что?
— А то, что тебе не удастся запугать сознательных пионеров.
И председатель совета изорвал на мелкие клочки загадочную «Фламандскую цепь счастья».
Несколько минут Дима озабоченно думает над тем, как действовать дальше. Решение найдено.
— Царенко! — повелительно проговорил Дима. — Сейчас ты должен выпустить срочный бюллетень, посвящённый этому событию. Садись и пиши!
Лёня сел за парту, поправил очки и долго вытирал нос. Затем задумался. Пока он мыслил, все молчали.
— Дайте цветной карандаш! — потребовал Лёня и начал быстро размашисто писать на большом листке бумаги. Через несколько минут бюллетень готов.
— Написал! — Лёня встал, взлохматил чуб и с пафосом прочитал: «Классовый враг здорово дерётся за молодёжь. Он придумывает всякие фокусы, чтобы крепче опутать нас фламандскими цепями. Нужно дать ему такой отпор, чтобы изорвались в клочья все его фламандские цели. Позор Вере Рябчук — беспартийной школьнице, которая хотела заманить на поповскую удочку сознательных членов ЮП. Да здравствует наша пионерская база! Ура!»
Затем все высыпали в коридор, Лёня рядом со старым номером газеты «Красный школьник» повесил бюллетень. К нему он прикрепил изорванные клочки «Фламандской цепи».
Медленно вышла из класса Вера Рябчук. Остановилась у окна и, прищурив близорукие глаза с воспалёнными веками, крикнула:
— Бог вас покарает! На четвёртый день. Увидите!
Но тут неожиданно появился Рэм. Услыхав от Димы подробный рассказ обо всём, что произошло, Рэм долго молчит. Потом подходит к Вере:
— Скажи мне, пожалуйста, где ты взяла это обращение?
