Неутомимый Морошкин - Михайловская Кира Николаевна (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗
В квартире стояла тишина. Морошкину показалось, что он видит, как, медленно покачиваясь на прозрачных крыльях, маленькие, прозрачные ликизмены вылетают в окно и покидают квартиру.
Глава девятая, короткая, в которой Морошкин разговаривает с собакой
— Всё, — говорил Морошкин. — Теперь ты моя собака. Я так долго тебя дожидался. Я не знал, что ты — собака. Я думал, может быть, ты — Яшка. Или Миля, который живёт внизу, в чёрном пианино. Или, может быть, Прохожий Доктор. Но теперь я знаю, что ты — собака. Мне с тобой ничего не страшно. Я буду заботиться о тебе, и нам будет хорошо вдвоём.
Собака лежала рядом. Она положила голову на вытянутые лапы и свесила на пол длинные бархатные уши. Она лежала так тихо, будто её вовсе нет рядом, но с той стороны, где она лежала, к Морошкину шло тепло. По этому теплу Морошкин и знал, что собака рядом. Собака спала. А может быть, она слышала всё, что говорил ей Морошкин, и тихонько покачивала головой в знак согласия.
…Когда мама и папа вернулись домой, они застали странную картину. В кресле крепко спал Морошкин, а рядом с ним, прижавшись к его ногам и свесив на пол длинные уши, спал неизвестный пёс.
Глава десятая, в которой наступает утро
Утром, когда Морошкин проснулся, первое, что он увидел, были чёрные блестящие глаза собаки. Они смотрели на него терпеливо и преданно.
— Вот, — сказал папа, — что получается: оставили тебя одного, а нашли вдвоём с собакой? Где ты её взял?
— Около дома. Под окнами.
Мама весело рассмеялась:
— Она на клумбе росла.
— Не росла, а сидела, — поправил Морошкин.
— И что же ты с ней делать собираешься? — спросил папа.
— Жить, — ответил Морошкин. — Зато табуретку можешь не делать.
Мама опять рассмеялась. Она была весёлая и часто смеялась.
— Лучше сделать сто табуреток. Собака-то — за ней ухаживать надо. А кто за ней ухаживать будет? Мы с папой работаем, я учусь в техникуме, у нас ещё общественные нагрузки…
Мама сунула шпильки в рот и промычала:
— …театр.
— Может, она охотничья? — с сомнением спросил папа. — Может, с ней на охоту можно ходить?
— На кого охотиться-то? — спросила мама.
— Да, действительно, охотиться не на кого. — Папа почесал подбородок. — Ну, может, она сторожевая, из неё сторож выйдет.
— Что сторожить-то? — опять спросила мама.
— М-да… — согласился папа.
— Выпустить её надо, — сказала мама.
— Нет! — крикнул Морошкин. — Нет! Нет!
— Ладно, Аня, — сказал папа, — что перед работой дискуссии разводить. Вечером придём и обсудим.
— Не обсудим, а выпустим, — сказала мама. — Мне только собаки не хватало. А ты не огорчайся, — обняла мама Морошкина, — не огорчайся. Я тебе немецкую куплю из нейлона.
— Не хочу из нейлона! — закричал Морошкин.
— А настоящую нельзя, — сказала мама. — Вот я кончу техникум, ты подрастёшь — тогда и купим.
— Я уже читать умею, — сказал Морошкин.
Мама засмеялась:
— Что же ты, ей книжки читать будешь? Ей не книжки надо, а мыть, стричь, кормить: мясо, кости, овсянку, витамины, фрукты, морковку, например. У неё без морковки рахит будет, зубы выпадут. А где я ей морковку возьму?
— Зато табуретку не надо, — тихо сказал Морошкин. Слёзы застилали ему глаза.
— А табуретку как раз папа и сделает.
Папа махнул рукой и вышел из комнаты.
— Одевайся, малыш, — сказала мама, — и пошли в детский сад. А собачка до вечера дома останется.
Глава одиннадцатая, в которой Морошкин доверяет Яшке тайну
Во время прогулки Морошкин подошёл к Яшке.
— Мы с тобой дружим? — спросил он.
— Ну? — не то согласился, не то не согласился Яшка. Он ждал, что Морошкин скажет дальше.
Морошкин спросил:
— Тебе тайну можно доверить?
— Тайну? — Яшка обрадовался, пальцы у него растопырились, глаза засверкали. — Говори, какую тайну? Скорей говори!
— У меня собака есть, — сказал Морошкин.
— Откуда взялась?
— Купили.
— За сколько?
— За тыщу рублей.
— За тыщу? — Яшка даже взвизгнул от удовольствия. Не часто можно увидеть собаку за тысячу рублей. — Покажешь? — спросил Яшка.
— Даже дать могу. Ненадолго, конечно. На день или два.
— Врёшь! — удивился Яшка. — Взаправду дашь?
— Взаправду.
— Когда?
— Да хоть сегодня. Из садика придём, и дам.
— Эй, ребята, чего я знаю! — закричал Яшка и побежал к песочнице.
А Морошкин, очень печальный, побрёл по аллейке, мимо кустика, вдоль забора, всё дальше и дальше. Ему было горько, что он отдаёт любимую собаку Яшке. Вечером, когда мама и папа разошлись: мама — учиться в техникум, а папа — следить за порядком на улице, Морошкин сел перед своей собакой на пол.
— Вот мы и расстаёмся! Ты уходишь от меня к Яшке. Но это ненадолго. Ты потерпи немного, день или два. А я всё время буду думать и что-нибудь придумаю.
И, погладив бархатные уши собаки, Морошкин сказал:
— А теперь пошли!
Они вышли и стали медленно подниматься по лестнице.
Яшка стоял возле полуоткрытой двери и переминался от нетерпения с ноги на ногу, так ему хотелось поскорее увидеть собаку.
— Вот эта?! — разочарованно спросил он у Морошкина, когда тот вместе с собакой поднялся на площадку. — Вот эта за тыщу рублей? Такая замухрышка?
Услышав слово «замухрышка», Морошкин повернулся было и собрался домой, но, вспомнив про маму и папу, возвратился обратно.
— Что она маленькая, это ещё не значит, что она замухрышка.
— Самая настоящая замухрышка и есть, — сказал Яшка. — Кто такую собаку за тыщу рублей продаёт?
— Тыщу рублей за такую собаку — немного, — сказал Морошкин. — Я бы больше отдал.
— Она дрессированная, что ли? — недоверчиво спросил Яшка. — Пусть лапу даст. Или на задних ногах походит.
Было видно, что Яшка уже раздумал брать к себе собаку.
— Она гораздо лучше, чем дрессированная, — сказал Морошкин.
— Пограничная, что ли? — спросил Яшка.
— Лучше, чем пограничная.
— В кино, что ли, снималась? — спросил Яшка, уверенный, что такую собаку никто в кино снимать не станет.
— Нет, — признался Морошкин.
— Так чего же ты говоришь: лучше, лучше! Сам не знаешь, чего лучше!
Яшка совсем собрался уходить и стоял уже по ту сторону порога.
— Она читать умеет. И писать, — сказал Морошкин.
— Вот эта? — удивился Яшка. — Читать и писать?
Он снова вышел на площадку и, присев на корточки, принялся рассматривать собаку.
— Ладно, — сказал он. — Давай её сюда!
И, взяв собаку под мышку, он скрылся за дверью. Морошкин остался на площадке один. Внизу хлопнула дверь, и весёлые голоса мамы и папы раздались в пролёте лестницы. Мама и папа возвращались.
Глава двенадцатая, в которой Морошкин жалеет Борю, себя и собаку
На другой день во время зарядки Яшка толкнул Морошкина в спину:
— Ну, Морошкин, я тебя за враньё поколочу.
В это время как раз заканчивались дыхательные упражнения и все переходили на ходьбу. Морошкин шёл вяло, едва перебирая ногами. Но не потому, что он боялся Яшки. Просто он понял, что сегодня же собака возвратится к нему, а он ещё ничего не придумал. Голова Морошкина работала на всю катушку, а ноги еле двигались.
