Рассказы для серьезных детей и несерьезных взрослых - Тополь Эдуард Владимирович (книги онлайн читать бесплатно TXT) 📗
Тут я должен сказать, что в те годы я был очень влюбчивым. Я влюблялся в самых красивых девочек с нашей улицы и в соседней школе: когда я учился, школы были раздельные, мальчики учились отдельно, девочки отдельно. Так вот я влюблялся во всех красивых девочек соседней школы, но они не обращали на меня никакого внимания. Потому что я был маленького роста, рыжий и веснушчатый, а девочки в девятом — десятом классе любят только высоких брюнетов или, в крайнем случае, блондинов. Поэтому мне ничего другого не оставалось, как писать всякие грустные стихи и на берегу моря под шум волн читать их чужой собаке по кличке Тэжо.
Но зато как хорошо Тэжо понимал мои стихи, как прекрасно он чувствовал мое настроение и мою душу! Я прожил длинную жизнь, я читал потом свои стихи самым любимым женщинам, я читал их со сцены в переполненных залах, но никогда я не видел таких добрых, таких сочувствующих, таких всепонимающих глаз, какие были у этой собаки там, на берегу Каспийского моря, когда я читал ему свои самые первые стихи о любви!
И вот после всех этих стихов, после всего того, что Тэжо знал обо мне, а он знал обо мне буквально все, потому что, во-первых, как вы уже знаете, он понимал человеческую речь, а во-вторых, я ему про себя все-все рассказывал и даже читал ему все свои стихи, так вот после всего этого произошла такая история, что я чуть было не обиделся на него на всю жизнь.
А было вот что. Однажды я заболел. Простудился, наверно, потому что целый день гулял под дождем и сочинял стихи о несчастной любви. В школу не пошел с утра — представляете себе? — а пошел на бульвар сочинять стихи и промок под дождем. А домой идти не хотел, чтобы бабушка не ругалась, что я весь мокрый. Я решил пойти к Татьяне Алексеевне и моему школьному другу Славе. Прихожу, а их дома нет. Но я знаю, что они ключ от квартиры всегда под ковриком оставляют, поэтому я спокойно беру этот ключ, открываю квартиру и вхожу. Тэжо увидел меня, подошел, поздоровался, мы с ним поговорили немного, ну, точнее, я ему сказал, что я себя плохо чувствую, простудился, наверное, всего знобит. Поэтому я вскипятил чайник, попил чаю с бубликами, лег на диван и уснул. Просыпаюсь — уже шесть часов вечера. На улице темно, зимой дело было, пора мне домой бежать, а то там уже паника, наверно, я с утра в школу ушел и весь день дома не был. Ну вот, вскочил я с дивана, смотрю — ни Татьяны Алексеевны, ни Славика дома еще нет. Ну, я им записку пишу: «Так и так, был у вас, ждал, не дождался, ухожу домой. Эдик». После этого иду себе к двери, вставляю ключ в скважину и хочу дверь от крыть. И что вы думаете? В этот момент ко мне подходит Тэжо, так спокойно берет пастью мою руку, которой я дверь хочу открыть, и держит эту руку, не дает ключ повернуть в двери. Понимаете? Не кусает, не лает — ничего, только не дает дверь открыть, и все.
Я прямо обалдел, я говорю:
— Тэжо, ты что? С ума сошел?! Это же я! Я же не вор какой-то! Я тут ничего не взял. Ты же меня знаешь. Я тебе столько стихов прочитал! Пусти, мне нужно домой идти! — И только хочу ключ в двери повернуть, чувствую, он мне зубами руку прижимает, в глаза смотрит и так тихо-тихо рычит — мол, я тебе по-хорошему говорю, даже не думай уйти, пока хозяева домой не придут. Ну? Представляете? Вот какая была умная собака — впустить меня в квартиру впустила, а вот выйти — даже мне, которого он так хорошо знал, все равно выйти из квартиры без разрешения хозяев Тэжо не позволил.
И я просидел целый час, пока Татьяна Алексеевна не пришла с работы. Конечно, я на него обиделся тогда, но потом понял, что он был прав — без разрешения хозяев я, конечно же, не должен был в их квартиру входить.
А другую мою любимую собаку звали Майкл. Я с ним познакомился на иранской границе. Вы знаете, что такое иранская граница? Там сейчас война идет, и всякие события происходят, но тогда, двадцать лет назад, там войны не было, но все равно собаки охраняли границу, помогали шпионов ловить и всяких нарушителей.
И вот я приехал в этот район писать фельетон о всяких жуликах, которые даже в пограничных колхозах воруют всякое народное добро. Встретил меня секретарь местного райкома партии — это такой самый главный начальник в этом месте, и фамилия его была Ибрагимов, так вот встретил он меня на станции и поселил в замечательном домике в саду прямо при райкоме партии. Вот я думаю сейчас, как вам, иностранцам, объяснить, что такое райком партии, и не могу придумать. Но, в общем, вам это и знать не надо, слава Богу, просто имейте в виду, что в Советском Союзе это самые главные организация, а секретари этих организаций — самые славные начальники.
И вот живу я в замечательном, тихом, уютном домике в саду при райкоме партии, собираю всякие документы и материалы для своего фельетона и целыми днями пишу что-то или на веранде, или в комнате.
И однажды, когда я писал что-то в комнате, вдруг открывается дверь у меня за спиной и — я прямо онемел — огромная овчарка, ну такая здоровая, я таких овчарок никогда не видел — ни раньше, ни потом — так вот, огромная овчарка величиной, ну, с теленка, входит молча в комнату, подходит к моему письменному столу и, даже не поднимаясь на задние лапы, смотрит, что я такое пишу. Представляете, какая это была здоровая собака, если ее морда была выше моего письменного стола! Так вот, посмотрел он, что я пишу — уж не знаю, прочитал или не прочитал, он мне так и не сказал, — но только после этого он посмотрел мне в глаза, я пошел из комнаты, а по дороге он опять оглядывается и опять мне в глаза смотрит. Думаю, куда это он меня приглашает? А вы же знаете, что я с детства решил не бояться больших собак. И вот я встаю и иду за ним. Выходим мы в сад, а он садится на траву и опять мне в глаза смотрит и ждет. Ну, думаю, раз такое дело, пора нам с ним познакомиться так, как я со всеми собаками знакомлюсь. Я подхожу к нему и говорю: «Здорово, тебя как зовут? Меня вот Эдуардом зовут. А тебя?» И начинаю гладить его и чесать ему под подбородком. И что вы думаете? Мы с ним сразу подружились, и до такой степени, что вы себе не представляете, — мы с ним уже через несколько минут начали в ловитки играть, бороться, рычать друг на друга понарошку, как настоящие друзья. А вы знаете, какой это был сильный пес?! Просто могучий! Он поднимался на задних лапах, клал мне передние лапы на плечи и толкал меня этими лапами так сильно, что я падал на землю. Но при этом я его тоже хватал за шкирку и тащил падать за собой. И так мы с ним боролись в траве, друг друга опрокидывали, рычали понарошку, чтобы еще больше запугать друг друга, и я на него тоже рычал, честное слово! И ему это очень нравилось! А потом он от меня убегал, и я его ловил, или наоборот, я от него убегал, а он меня ловил. В общем, весело было!
И вдруг где-то вдали скрипнула калитка, и я смотрю: мой новый друг — юрк в дырку в заборе и пропал, убежал. Думаю, что такое? Почему он меня бросил ни с того, ни с сего? Оказывается, это его хозяин пришел, секретарь райкома партии Ибрагимов. Он, оказывается, за забором жил и увидел, что его собака у меня во дворе. Вот он и пришел. Сели мы с ним чай пить, он мне рассказал про свою собаку, сказал, что это лучшая собака на всей иранской границе, ему эту собаку пограничники подарили и зовут эту собаку Майкл.
Но, наверно, этому Майклу было весело на границе жить, там с ним молодые солдаты всегда играли, а тут он живет себе один, как волк, в саду у своего хозяина, вот ему и скучно, вот он и нашел себе товарища, меня, то есть. И каждое утро, как только его хозяин уезжал на работу, Майкл приходил ко мне через дырку в заборе, и мы с ним играли в траве, бесились и дурачились до полного изнеможения. Помню, мы уже так уставали от беготни и борьбы, что лежали в траве, дышали еле-еле, высунув языки, и даже не было сил подняться.
Но как только появлялась на улице машина его хозяина, Майкл тут же вскакивал и уходил к себе во двор через дырку в заборе. Не любил он своего хозяина, это я ясно видел. Никогда они там не играли ни в какие игры, никогда этот Ибрагимов не разговаривал со своей собакой, не делился с ним никакими своими делами, и вообще не было у них ничего общего. Не дружили они, вот и все. А я с Майклом сразу подружился. Может быть, еще и потому, что он прочитал у меня на столе фельетон, который я про его хозяина писал. Конечно, вы скажете, что собаки читать не умеют, что я это все выдумываю, но это ваше дело — хотите верьте, хотите нет, только я-то помню, как он тогда подошел к моему письменному столу, посмотрел, что я там писал про его хозяина, а после этого сразу предложил мне свою дружбу и позвал во двор играть с ним и дружить.
