Малахов курган - Григорьев Сергей Тимофеевич (читать полные книги онлайн бесплатно TXT) 📗
– Куда ты? – грозно закричала мать, схватив сына за руку. – Довольно! Побаловался – и будет!
Анна шлепнула сына, как маленького, крепкой ладонью. И Веня почувствовал себя таким маленьким, каким он был год тому назад. Он заплакал, прижавшись к матери, и спросил:
– А Стрёма как же?
– Стрёму убило, братец! – тихо сказала Наташа.
Держа Веню за руку, Анна и Наташа пошли навстречу холодному пыльному ветру, к Павловскому мыску.
Уже темнело.
Туда же, куда шли они, брели безоружные солдаты, тащились какие-то люди с мешками на горбах. Бежали с плачем женщины и дети.
– Эва, какое нам счастье привалило: «Владимир» у стенки стоит! – воскликнула Анна.
На верхней палубе «Владимира» полно народу. Пароход отрывисто гукнул и зашевелил плицами колес, готовясь отвалить. С мостика командир в рупор крикнул стоявшей позади шаланде, тоже сплошь занятой людьми:
– Крепи перлинь [350]!
– Есть крепи перлинь! – отозвались с шаланды.
Анна с дочерью и сыном кинулись на пароход по сходням. За ними заложили фальшборт.
– Отдай носовой!
Заработала машина, задрожала палуба, пыхнула дымом труба. Отрабатываясь на заднем ходу, «Владимир» на кормовой чалке [351] с трудом повертывался носом против ветра.
– Отдай кормовой!
– Есть!
Машина заработала вперед, и пароход, натянув перлинь, пошел к Северной стороне, ведя на буксире шаланду…
С большим трудом, огрызаясь на грубые окрики, Анна пробилась от борта на середину палубы. Здесь было не так тесно. Люди сидели на бухтах канатов, прямо на палубе лежали, охая и кряхтя, раненые… Все смотрели назад, на Севастополь. На Городской стороне полыхали пожары, освещая багровым заревом низкие тучи. По небу чертили огненные дуги ракет.
– Глянь-ка, братцы! Что же это деется там, на горах? – раздался испуганный крик на палубе.
– Ах, милые мои, что же это такое?
Все взоры обратились к скатам берегов Южной бухты. Снизу, от берега к вершинам, ползли, извиваясь, огненные змеи… Вот они доползли до вершин, погасли, и через мгновение над бастионами начали взметываться к небу один за другим огромные огненные снопы… Дикий вопль вырвался у кого-то из стоявших на палубе парохода, и, как бы отвечая на этот крик, с Корабельной стороны донеслись потрясающие громовые раскаты взрывов… Народ на палубе вторил взрывам воплями и плачем.
– Молчать! – крикнул в рупор с мостика командир. – Погреба рвут. Опасности нет. Не кричать! За вами команды не слышно!.. Эй, на шаланде! Подать на берег швартовы!
– Есть на берег швартовы!
Веню тряс озноб.
– Маменька, – робко, как маленький, сказал юнга Могученко-четвертый, – можно мне к Трифону в машину, погреться?
– Ступай, только недолго, смотри: пароход сей час причалит…
Веня пробрался к машинному трапу, скатился по крутой лесенке, скользнув по гладким поручням руками.
Трифон вытер замасленные руки. Братья обменялись крепким рукопожатием.
– Ну, брат, и дела! – сказал юнга Могученко-четвертый. – Слыхал, как грохало? Это мы пороховые погреба по диспозиции рвем. Насыпали от бухты до самого верху пороховые дорожки и зажгли…
– Что ж ты до времени оттуда ушел?
– Там рвать только охотники остались. Стрёму убили. Мы главное сделали, а уж поджечь – плевое дело!..
– И Стрёму? Ну дела! А у нас в бортах тридцать пробоин, – сказал машинный юнга Трифон Могученко. – Мы целый день по французу то правым, то левым бортом палили! Положили их под Килен-балкой ба-а-альшие тысячи! Ну и нам досталось. То «полный вперед», то «стоп», то «назад тихий».
Звякнул колокол, и из раструба над колесом, у которого стоял вахтенный помощник механика, раздался мрачный голос:
– Стоп!
– Есть стоп! – ответил вахтенный и повернул колесо.
Цилиндры машин перестали качаться, блестящие штоки поршней перестали нырять в цилиндры.
– Средний назад!
– Есть средний назад! Юнга! Масла в коренные подшипники!
– Есть масла в коренные подшипники! – ответил Трифон и схватил масленку.
«Владимир» причалил к мосткам на Северной стороне, близ Куриной балки. Народ быстро схлынул. Раненых снесли на пристань.
Наташа в смертельной усталости заплакала.
– Не пойду, маменька, убейте меня, не пойду… Я к нему вернусь!..
– Ай, девушка, брось ты свои причуды! Чем ты ему помочь можешь? Мертвого с погоста не ворочают! – уговаривала Анна дочь.
– Не могу, маменька милая! Кто ему глаза закроет? Кто ему последний поцелуй даст? Зароют в яму… И где – никто не скажет мне, горемычной…
Анна опустилась рядом с дочерью и, лаская, пыталась образумить:
– Дитя мое глупое, да куда мы с тобой там пойдем, где его найдем?… Да ведь там враги. Они над тобой надругаются.
«Владимир» дал отвальный гудок. К женщинам подошел матрос:
– Что же вы, красавицы, расселись? Сейчас опять на Корабельную сторону идем.
– А нам на ту сторону и надо! – сказала Анна.
– Али чего дома забыли?
– Бриллианты впопыхах оставили.
– Ну что же… Хотите кататься – катайтесь. Проезд бесплатный…
«Владимир» отвалил от пристани и пошел к Павловскому мыску, ведя на буксире пустую шаланду.
На стенке мыса гудел народ. Слышались крики: «Скорей, скорей давай!»
– Надо Веню пойти покликать, – сказала Анна. – Уж идти – так всем…
– Маменька, послушай, как у меня сердце колотится. – Наташа взяла руку матери и приложила ее крепко к своей груди.
Анна замерла, а потом приложила ухо к животу дочери и через минуту сказала:
– Глупенькая, это не сердце – у тебя во чреве дитя пробудилось!
Пароход вопросительно крикнул. На стенке у мыска мерно закачался фонарь в опущенной руке вахтенного, указывая пароходу место причала. «Владимир» поставил к стенке шаланду и стал к ней бортом. На шаланду и пароход хлынули люди…
– Ну что ж, девушка, пойдешь теперь мертвого искать? – с лаской спросила Анна.
Наташа подняла руку матери к губам и поцеловала в ладонь, кропя ее слезами.
– Нет, маменька! Такая, видно, моя судьба, – глубоким грудным голосом ответила матери Наташа.
«Владимир» забрал народ и пошел вторым рейсом на Северную сторону.
Когда по наплавному мосту через Северную бухту прошла перед рассветом последняя пехотная часть, инженер, распорядитель переправы, сказал командиру:
– Вы – последний. Вы – точка. Я развожу мост.
Но для каждого из уцелевших защитников Малахова кургана выход по спасительному мосту на Северную сторону не являлся концом.
Если усталый идешь по крымской горной тропе на Яйлу [352], а вершина еще далеко, лучший способ отдохнуть – остановись, обернись назад, на пройденный путь, глубоко вздохни, и предстоящий подъем станет не страшен.
Так каждый защитник Севастополя в предрассветном сумраке останавливался в зловещей непривычной тишине и, обернувшись на дымные развалины города, обнажив голову, подставлял опаленное огнем боев лицо свежему дыханию бриза и говорил себе: «Нет, это не точка. Это не конец. Оборона Севастополя продолжается. Впереди еще подъем».
350
Перлинь – канат.
351
Чалка – веревка, которой привязывают на причале судно.
352
Яйла – главная гряда в системе Крымских гор.