Васек Трубачев и его товарищи (илл. В.А. Красилевского) - Осеева Валентина Александровна (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
Ребята с удивлением и восторгом смотрели на машину, которую никогда раньше не видели в действии.
– Василь, становись на мешки! Бери лопату!.. Хлопцы, сюда! Расставляйтесь по местам!
Васёк схватил лопату и с размаху всадил её в кучу зерна, потом оглянулся, поднял пустой мешок, положил его боком и, присев на корточки, стал обеими руками сгребать в него зерно. Вокруг раздавались чьи-то голоса, но, заражённый общей спешкой, Васёк не слушал их. Ему некогда было посмотреть, где ребята, и только раз или два, подняв глаза, он увидел, как Мазин, напыжившись и вцепившись обеими руками в мешок, тащит его к телеге, и в другой раз, неожиданно столкнувшись с кем-то головой, узнал Одинцова.
– Девчата, мешки подавайте!.. Куда тебя на зерно несёт? Не видишь, что ли? – кричал где-то рядом Игнат на нерасторопного Ничипора, потом, подскочив к лошади, шлёпал её ладонью по морде, хватался за оглобли: – Тпру!.. Назад! Осади назад!.. Стоп!..
Лошади, прокладывая свежие колеи на стерне, изо всех сил тянули возы, наполненные мешками.
Ваську становилось жарко. Солнце уже высоко поднялось над полем, припекая плечи и головы работающих людей. Быстро мелькали лопаты, от зерна рябило в глазах, во рту стало сухо, в горле першило. Мазин с багрово-красным лицом пробежал мимо, зажимая нос; сквозь пальцы просачивались капли крови. Саша нёс куда-то сложенные стопкой мешки, поддерживая их подбородком и шатаясь от жары и усталости.
– Хлопцы, кто кончил, перебегайте до другой кучи! Тут пускай один-два остаются – мешки завязывать! – кричал, неожиданно появляясь, высокий седой бригадир в выгоревшей майке.
– Ребята, давай сюда лошадь! Сюда! – кричал и Васёк, глотая сухим ртом воздух.
– Игнат! Ау! Игнат! – раздался звонкий молодой голос.
Из-за подвод вынырнула Марина Ивановна. На ней была синяя юбка, отороченная красными полосками, и вышитая крестом рубашка. Из-под голубой косынки выбивались прядки чёрных волос. Она поставила на траву ведро воды и замахала кружкой.
– Эй, Тарасю-у-ук! Напой хлопцев водо-ой! – певуче разнеслось по полю.
– Добре! – отозвался Игнат.
Ребята, волоча за собой мешки и лопаты, со всех сторон бросились к воде. Васёк, с трудом разгибая спину, подошёл последний. Мазин, закинув голову, жадно пил. А Марина Ивановна, сердито сдвинув брови, кричала на Игната:
– Смотреть надо! Хлопчик весь красный, как бурак, из носа кровь идёт! Отправь на село сейчас же… Какая это работа!
Мазин оторвался от кружки и зажал нос серым от пыли платком. Лицо у него было обожжено солнцем, веки подпухли.
Марина Ивановна зачерпнула пригоршню свежей воды и, продолжая ругать Игната, своей рукой умыла Мазину лицо и, повернув его за плечи, скомандовала:
– Иди в село! – Потом, осмотрев остальных ребят, покачала головой: – Отведи их всех, Игнат. По холодку пускай выходят… Заморились!
Рулевой, стоя на мостике комбайна, замахал рукой:
– Воду сюда!
Марина Ивановна подхватила ведро и быстро побежала по стерне.
– Идите в село! – оглянувшись ещё раз, крикнула она.
Мазин, прижимая к носу платок, улыбаясь, глядел ей вслед:
– Как она меня… умыла…
Игнат усмехнулся:
– Всегда такая! Раз-раз! И чтоб всё по её было. А в классе что делает! Напишешь грязно или кляксу уронишь и подашь ей тетрадку, так она аж покраснеет вся: «Ты меня не уважаешь! Свой труд жалеешь, а мой нет!» И пойдёт! Ну, а уж если что хорошо сделаешь, так ты у неё первый человек. Даже от радости засмеётся, и весь класс за ней! – Игнат оглянулся и таинственно шепнул: – С Коноплянкой сильно дружат, может, даже жениться будут… – И, помолчав, добавил с мягкой улыбкой: – По всей вероятности, что так, потому что уже хату себе ставят…
Забежав в хату, ребята увидели Митю. Он сидел на скамье и мокрым полотенцем обёртывал распухшую багрово-красную ногу.
– Пустяки. Телегой задело. Я на Жуковке был вчера. Пути восстанавливают. Завтра-послезавтра поедем, – кратко сказал Митя.
По холодку, когда солнце спустилось к лесу, ребята снова вышли на работу. Теперь им показалось легче собирать в мешки зерно, но спину ломило, руки ныли, и вечером, придя домой, они как подкошенные упали на свои постели, отказавшись от ужина.
Глава 21
Дневник Одинцова
Давно я не писал наш дневник. Такое горе у нас, такое горе! Неужели правда, что нет на свете наших девочек? Митя ничего не сказал нам; ребята все молчат и только плачут потихоньку. Как мы без девочек домой поедем?
Жалко Митю. Он сразу стал такой худой, просто почернел даже. Как пришёл, всё советовался с дядей Степаном – хотел с нами пешком до Киева идти. А на другой день, смотрим, нога у него распухла вся, под коленкой кровавое пятно. Еле-еле он ходит. Баба Ивга примочки ему кладёт. Оказывается, на Жуковке, когда он шёл назад, фашистский бомбардировщик опять стал бомбить шоссе, и одна лошадь понеслась; Митя помогал её ловить, его по ноге колесом и задело. А он даже ничего не сказал сначала. Всё про себя терпит, бедный.
Мы стараемся работать изо всех сил. Трубачёв и Тарасюк Игнат берут всякие задания. Некогда даже поесть иногда – так мы стараемся! Дядя Степан нас хвалит. Бабе Ивге мы все дрова перекололи, воду носим и печку затапливаем сами.
А фашисты всё идут да идут. Говорят, их очень много – целые моторизованные колонны, и танки у них, и пулемёты. Недавно по всему небу дым пошёл, и красное-красное зарево где-то далеко было. Один дядька сказал, что это фашисты жгут сёла, потому что Красную Армию все колхозники поддерживают – и продовольствие подвозят и раненых прячут.
А недавно в одно село ворвались фашисты, а Красная Армия их там здорово побила – вот они и злятся…
А вчера в наш колхоз два человека приезжали. Один высокий, седой, волосы ёжиком подстрижены, и глаза такие серые, пристальные. Это секретарь райкома, его зовут Николай Михайлович. А другой с ним – директор МТС. Он тоже хороший. Глаза весёлые, насмешливые, плечи широкие. Он нам сначала показался высоким, а потом, как стал рядом с Николаем Михайловичем, то куда ниже его ростом. Когда говорил, то всё время палец поднимал – такая у него привычка. Его зовут Мирон Дмитрич.
Как только они приехали, всё село сбежалось в сельраду. И мы, конечно, сбежались. Начался разговор про войну. Николай Михайлович сказал, чтоб люди были стойкими, что мы всё равно фашистов разобьём и что сейчас самое главное, чтоб все крепко держались друг за друга и доказали свою верность Родине, а коммунисты всегда будут первыми в этой борьбе и вместе с народом. И что Красная Армия уничтожила уже много врагов и будет уничтожать их до конца! Колхозники так все подбодрились, что хоть сейчас в бой.
А один тут есть – Петро, он тоже высказался, а Николай Михайлович ему сказал, что каждый человек будет виден на деле, а не на словах.
Потом дядя Степан ходил с приезжими в поле. И совещание какое-то у них было.
Вечером они уехали.
А ночью мы подсмотрели, что несколько колхозников со Степаном Ильичом зарывали в нашу яму зерно.
Трубачёв сказал нам по секрету, что это на всякий случай зарывают семенной фонд. А Мазин пронюхал, что колхозники даже свой хлеб зарывают, чтоб не достался фашистам, если они сюда придут. Неужели они могут прийти сюда?
Николай Михайлович и директор МТС ездили и в Ярыжки. Игнат говорил, что они там комсомольцев собирали. Митя не мог пойти, а нас туда не звали – мы пионеры.
Зато Трубачёв нас собрал и сказал, чтоб мы брали пример со взрослых, работали изо всех сил, а что случится, не падали бы духом и, даже если кого-нибудь из нас ранят на войне, чтоб терпели молча, потому что время военное. Мазин сказал, что он может всё вытерпеть, если надо, и попросил нас, чтоб мы ему тут же для пробы зажали дверью руку. Но Трубачёв не позволил, потому что руками надо работать и нечего придумывать всякие дурацкие штуки. И вообще надо хорошенько подтянуть дисциплину.
