Когда приходит ответ - Вебер Юрий Германович (читаем книги бесплатно txt) 📗
Видел, как прямо там, в ряду, схемист слушает его, поджимая тонкие губы, будто пытаясь пережевывать то, что говорит он, Мартьянов.
В сторону Баскина он старался не смотреть.
Мартьянов закончил. И зал похлопал, как принято по законам вежливости.
Вопросы? У кого вопросы?
Конечно, вопрос нашелся тотчас же у члена-корреспондента Флакса. Зачем же он иначе приехал! Уважаемый соискатель применяет везде аппарат алгебры логики. Это остроумно, удачно. Но вот в одном из своих разделов, в двенадцатом, соискатель вводит для мостиковых соединений специальное исчисление. Правда, это исчисление опирается также на алгебру логики, но имеет особый, отличительный характер. Интересно, а насколько оно полно? Достаточно ли исчерпывающе охватывает весь круг явлений? Опять дело с мостиками! Они, кажется, окончательно допекут Мартьянова. Вопрос задан такой, что мог бы срезать любого, кто заглядывал не слишком глубоко в багаж математической логики. Но Мартьянова он не смутил. Он столько ходил по этим мостикам, столько пробовал подчинить их математической обработке и столько изощрялся в спорах с Ростовцевым, что теперь держал это исчисление крепко в руках.
И он мог выложить кое-что в ответ на вопрос уважаемого члена-корреспондента. Они поговорили сейчас друг с другом на эту тему на таком языке, что вряд ли кто-нибудь из присутствующих, кроме них двоих да еще профессора Анны Борисовны, мог уследить по-настоящему, о чем речь. Во всяком случае, ученый инженер не уступил здесь ученому математику.
— Я получил полное удовольствие от ответа уважаемого соискателя! — четко, поблескивая глазами, произнес гроза всех диссертантов.
«Пронесло!»
— У кого еще вопросы?
— Я желал бы! — раздался громкий голос. Баскин приподнялся, не глядя на Мартьянова, обращаясь как бы к столу ученого совета:
— Я желал бы спросить… — Многозначительная пауза. — Читал ли автор диссертации не только буржуазных сочинителей этой самой логики, но и наших классиков?
Все повернули головы: что же ответит Мартьянов?
Он стоял молча среди своих развешанных таблиц и формул. Даже сквозь загар было видно, как залило краской его лицо. Что ж он медлит? Или сейчас сорвется и наговорит бог знает что? От такого вопроса трудно не сорваться. Копылов придал себе строгое выражение. Но Мартьянов овладел собой и ответил вполне в рамках положенной официальности:
— Если вы внимательно читали диссертацию, то могли убедиться, что классические работы Порецкого и Жегалкина легли в основу предлагаемой теории. Может быть, вы имеете в виду еще кого-нибудь, говоря о наших классиках алгебры логики?
— Я имею в виду совсем другое. О чем и скажу!.. — грозно пообещал Баскин и сел.
Вот он, первый камешек! То ли еще впереди! Аудитория дышала ожиданием. И не вопросы, и не выступления официальных оппонентов вызывали сейчас это ожидание. Что скажут оппоненты, было уже примерно известно. На то и представляются заранее письменные рецензии.
Хотя профессор Анна Борисовна после вопроса Баскина сочла нужным подчеркнуть:
— В обсуждаемой диссертации основные принципы математической логики весьма убедительно реализованы в очень важной технической области.
Официальный оппонент должен всегда выступать с бесстрастностью судьи.
Все ждали другого. Все ждали, когда председатель объявит начало общей дискуссии. В дискуссии все проявляется. И каждый может бросить свой камень, как пророчил Мартьянов.
Наконец общая дискуссия. И зал опять услышал голос Баскина, еще более суровый и осуждающий. Зал услышал слова:
— Группа специалистов протестует… Вся диссертация на ложных, порочных основаниях… Символические выкрутасы, дебри схоластических упражнений. Уводит от реального проектирования.
Слова камнем падали в тишине аудитории. Копылов слегка кивал в такт каждой фразе. Откуда-то всплыли вдруг перед Мартьяновым темные горящие зрачки Тамары Белковской, расширенные от возбуждения. Мелькнула тонкая, едкая улыбка схемиста.
Академик Андриан Николаевич наклонился к уху академика Евгения Ильича, благодушно прошептав:
— Ого, достается нашему имениннику!
— Ничего, соискатель степени, который съезжает на лыжах с Эльбруса от Приюта одиннадцати, надеюсь, выдержит и не такое! — ответил академик Евгений Ильич и принялся усердно скатывать бумажный шарик.
А Баскин для усиления эффекта вынул записку из кармана и предупредил:
— О всей этой лженауке имеется у нас авторитетное мнение. Кто получше нас с вами разбирается.
Баскин назвал известного лектора, который часто выступал от имени философии и с удовольствием наводил порядок в вопросах современного естествознания. «Не соответствует», «Необходимо осудить», «Решительно отмести»… — было главным, чем одаривал он своих слушателей. И недавно еще возвестил он об опасности, что надвигается на науку вместе с новейшей выдумкой, под названием «кибернетика». Крайне заботлив о таких вещах.
— «Скрываются идеалистические взгляды», «Реакционное извращение»… — читал Баскин по записке.
Вот с чем связался Мартьянов.
— Приходится только удивляться, — проговорил Баскин, медленно складывая бумагу, — что такая работа допускается к защите в таком ученом собрании.
Копылов оглядел по очереди членов ученого совета, как бы говоря им: «Вот видите!..» Академик Евгений Ильич смял сердито шарик и бросил его резким жестом в полоскательницу на столе.
— Позвольте, что здесь происходит? — прозвучал негромкий, но отчетливо слышный в зале женский голос.
Профессор Анна Борисовна с поразительной живостью поднялась со своего оппонентского места и шагнула вперед, как бы загораживая Мартьянова.
— Что вы нам тут наговорили? — подступала она к Баскину, и небольшой крутой ее выпуклый лоб пошел красноватыми пятнами. — Все, что вы прочитали по вашей записочке, не имеет к сегодняшней диссертации никакого отношения. Все это касается совсем другого круга идей, хотя и связанных тоже с понятиями математической логики. Вас, вероятно, спутало сходство названий. Но нельзя же так бездумно переносить удобные для вас обвинения с одного предмета на другой! Вы просто не то и не о том выписывали.
Карандашик — директора, стучавший по графину, уже не мог ее остановить. Анна Борисовна нарушала порядок: официальный оппонент не должен отвечать на вопросы, давать объяснения вместо автора. Где же необходимая бесстрастность?! Но она не могла больше оставаться бесстрастной. Именно ее голос должен услышать сейчас зал.
— Мы должны быть благодарны нашему диссертанту, — говорила она все громче. — Его оригинальная техническая разработка аппарата алгебры логики делает ему только честь. Как не должны мы забывать и о заслуге нашего физика Шестопалова, проложившего первую теоретическую борозду в этом направлении.
Она взмахнула маленькой рукой туда, к концу зала. Повинуясь ее жесту, все невольно оглянулись туда, где в дальнем ряду притулился с краю бочком человек в очках, с крупными чертами лица, длинноносый, с волосами, небрежно спадающими на лоб. Василий Игнатьевич Шестопалов смотрел сосредоточенно перед собой, явно ожидающий поскорее избавиться от этого всеобщего внимания.
Копылов мгновенно изменил соответственно моменту свое выражение и одобрительно закачал головой.
Баскин даже ухом не повел, продолжая стоять со своей запиской в руке, — коренастый, крепкий, не поддающийся каким-то там лирическим отступлениям. Порыва Анны Борисовны для него как будто и не было.
А против него, отделенный рядами и небольшим свободным пространством перед доской, стоял Мартьянов. Они не глядели друг на друга, но, несомненно, стояли один против другого. Оба чем-то друг на друга похожие, и оба такие разные.
Едва схлынул поднявшийся было шумок, Баскин громко сказал:
— Всем известно, против чего предостерегал нас Ленин в своей замечательной работе… Не забывайте!
— Против чего? Против алгебры логики? — подхватил Мартьянов, впервые посмотрев на Баскина прямо в упор.
Выхватив из портфеля плотный томик в скромном, простом переплете порывисто направился он по проходу к Баскину и протянул ему:
