Люба - Фролова Майя (серии книг читать бесплатно txt) 📗
Не каждый вечер Люба во двор выходит, нужно ведь и пошить, и повязать, никто для нее нарядов не припас. Безрукавочку себе выстегала по всем правилам, на груди ромбики цветной шерстью прошила, пушистые кисточки на шнурочках прицепила. Даже Анжела пару раз взглядом любопытным по Любе прошлась, обнову приметила.
К юбке бахрому кружевную вывязала, гольфы толстые, пестрыми кольцами связала. Не фирма, конечно, но вязание с красивыми узорами всегда в моде. В такие вечера, когда дома делом занималась, звонила Аллочке, та приходила, вместе вышивали, мама подсаживалась, говорили о том о сем, никаких претензий Аллочка Любе не высказывала, но была сдержанна, разговаривала в основном с мамой. Люба испытывала неловкость перед подругой, злилась, мысленно оправдывалась: почему она должна проводить все время с Аллочкой? Ее интересуют и другие девочки и ребята, пусть бы и Аллочка шла с нею к ним. Но представить Аллочку в компании, слушающей все эти разговоры и шуточки, отпивающей из бутылки свой глоток, шаркающей лениво по тротуару, небрежно расталкивая прохожих, было невозможно.
А Любе уже нравится видеть, что кто-то и ее опасается, обходит, уступает дорогу только потому, что она при компании. Шла бы одна — кто бы ее заметил, кто бы шарахался в сторону? Сама шарахалась бы от каждой встречной тени. Пожалуй, это было главное, что держало Любу при компании, — появившаяся уверенность в себе. Люба смело, насмешливо смотрела в лица прохожих, с удовольствием ловила во взглядах испуг, намеренно выставляла локоть — задеть, толкнуть…
Как-то, ввалившись в игровой зал, возбужденная вином, прогулкой по бульвару, где при их появлении со скамеечек испуганно взметались парочки, компания победоносно оккупировала автоматы.
…Люба почувствовала чей-то взгляд, подняла голову, увидела по ту сторону автомата насмешливые глаза, ослепительные зубы: школьная «троица» со свитой мальчишек. Люба поспешно нажала рычаги автомата — мимо. Больше монеток нет, нужно отходить, уступать другим. А другие — это «троица», они уже направляются к Любе: отодвинься. Опять ее, бесхарактерную тетерю, унизили. И кто? Все та же ненавистная «троица», которая отравляет жизнь в классе.
«Троица», однако, приметив Любину компанию, не храбрилась тоже. Хотя и в окружении мальчишек, заоглядывались, быстро перешли на освещенный многолюдный тротуар, юркнули в подъезд.
На следующий день в классе Люба демонстративно направилась к своему месту по тому проходу, где «троица» что-то горячо обсуждала. Люба подошла, остановилась сзади. Пусть будут ей благодарны, что вчера она прикинулась, будто они ей незнакомы, а то «боги» сбили бы с них спесь.
Люба прошагала к своему месту, вскинув голову, напружинив плечи — не горбиться! Спина ее, затылок были очень выразительными: и впредь уступайте! Видели вчера? Поняли?
— Лучше уступить, ведь эти, вчерашние, еще и с четверенек не поднялись. Человеческим языком не объяснишься, — произнес вполголоса кто-то из «троицы».
По классу прошелестело, что Люба «в той компании». На доске кто-то написал: «Рожнова получила рожно». Плевать! Раньше не замечали, хоть разбейся, теперь заметили, всполошились. Им-то какое дело, в какой она компании!
По дороге из школы у них с Аллочкой произошел неприятный разговор.
— Когда придешь домой, посмотри на себя внимательно в зеркало, — сказала Аллочка.
— А что? — Люба испуганно тронула лицо.
— У тебя в лице появилось нечто нахальное.
— Ну и что? Тихоней разве лучше быть?
— Может, и не лучше, только ты такая мне не нравишься.
— Не нравлюсь? Ну и не надо. Ты мне тоже, может быть, не нравишься!
Аллочка ничего не ответила, замедлила шаг, отстала. Распаленная Люба почти бежала. Подумаешь, лицо нахальное, не нравится ей! Ну и пусть не ходит, сидит в своей шикарно квартире одна, а Любе теперь не скучно, у нее друзья.
Друзья? Ни к кому бы из компании этого слова не приложила, он там не произносилось, там царствовало другое — «свой». И опять сомнение: свои ли они для нее? А она им своя?
Люба даже рассердилась на себя: почему она не может жить легко просто, как другие? Вся перекорежилась от разных мыслей и сомнений.
Компания была чем-то взволнована, что-то явно замышлялось. «Боги» со своими девчонками отходили к кустам, шептались, смотрели на часы. Но остальных не посвящали.
Появилась бутылочка. Люба приложилась тоже: подумаешь, один глоток! Для веселья выпить не страшно, а даже нужно: перестаешь стесняться неизвестно чего, забываешь, что ты некрасивая или в одежде у тебя что-то не так. После бутылочки рассиживаться на скамейке не стали, поднялись, пошли гурьбой. По тому, что шли быстрее обычного, было ясно, что впереди какая-то цель, какое-то событие.
И действительно, направились не по знакомому маршруту — на бульвар, к кинотеатру, — а в жилой массив. Прошли мимо светящихся башен-домов и оказались в более уединенном и затемненном месте: школа с темными окнами, рядом детский садик и ясли.
В детском саду и яслях часть окон была освещена, но задернута шторами. Здесь работала Любина мама, и Люба знала, что детишек, которые живут в детском саду круглосуточно, уже уложили спать, нянечки убирают комнаты. Любина мама, чтоб подработать, иногда подменяла ночную няню, и раньше Люба частенько заглядывала в детский сад, возилась с ребятишками, помогала укладывать, приводить в порядок их шкафчики, наклеивать в альбомы рисунки.
А сейчас Люба стоит за забором, как разбойник, прячется за куст, вздрагивает от каждого шороха. Ее поставили здесь и наказали смотреть во все глаза и во все стороны. Если кто-то появится, она должна прошмыгнуть к другому такому же караульщику у калитки, а тот передаст об опасности дальше.
Что же они там затеяли? Почему не объяснили, а взяли за шиворот — карауль! Все-таки она человек, уважать надо. Если бы поставили караулить у какого-нибудь магазина или ларька, было бы понятно: пошли грабить. А что брать у детишек в детском саду? Что там интересного?
Мимо быстро прошагала Анжела, махнула: выходи, все в порядке. Возбужденные, веселые, снова сошлись на скамеечках, но Любе уже некогда было вникать в намеки на какие-то события, она и так задержалась дольше обычного, что дома говорить, как объяснять — неизвестно. Когда она поднялась, чтоб уйти, к ней подошел «бог», протянул какую-то бумажку.
— Возьми. Заработала честно.
На ощупь Люба поняла: деньги. В подъезде разглядела — рубль. За что? Может, ее просто испытывали, хотели поглядеть, не сбежит ли, не струсит? Но разве за это платят?
Рубль спрятала, дверь открыла своим ключом, стараясь не греметь: авось удастся проскользнуть без объяснений. В комнате родителей горел свет, но никто не вышел. Обрадованная Люба, переодевшись в халат и тапочки в своей комнате, уселась на деревянном диванчике в кухне, поджав ноги, с книгой на коленях, будто давно тут сидит, читает.
Отец вышел с сигаретой в руке. Хмуро спросил:
— Ты что стала приходить так поздно?
Люба общалась с отцом в основном через маму и знала, что объяснять нужно не ему, а ей. Поэтому не ответила, спросила сама:
— Мама уже легла?
— На работе, — буркнул отец. — Заболел кто-то, просили подменить.
А если бы мама увидела ее в кустах возле забора? — испугалась Люба. Совсем рядышком были… А вдруг «боги» со своими подружками обидели маму, пока Люба стояла «на карауле»? Да нет, не может быть, все было тихо… И все же зародилось беспокойство, вроде стала причастна к какой-то беде, вдруг нависшей над их домом.
Долго сидела впустую над книгой, все ждала от мамы звонка. Но звонка не было. Значит, все в порядке, успокоила себя Люба и пошла спать.
В школу ушла, так и не повидав маму. А, вернувшись, застала ее в слезах. Мама уже наплакалась одна, ей хотелось выговориться, и, как только Люба открыла дверь, мама заговорила, выходя из кухни, всхлипывая, как девочка:
