Щелчок - Чарская Лидия Алексеевна (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
„В табор! В табор! — металась мысль в разгоряченной голове мальчика. — Лишь бы убежать отсюда незамеченным, а там найду дорогу, догоню своих, дяде Иванке все расскажу про Яшку, пускай его судит… А Гальку вернет… велит отыскать и вернуть, ежели прогнал ее, бедняжку… Только бы не оплошать сейчас, только бы не заметил кто…“
С сильно бьющимся сердцем мальчик приоткрыл дверь и заглянул в щель.
Большая нарядная пустая комната. Ни души. Значит, можно войти в нее.
И Орля перешагнул порог гостиной. Отсюда оп прокрался наудачу в светлую, залитую солнцем столовую. Потом на террасу. Еще несколько быстрых шагов, и он в саду.
Здесь мальчик приостановился, удивленно озираясь во все стороны.
Что это? Тот самый сад, через который он пробирался к конюшням за конем в ту злополучную ночь! Он у тех же господ, у которых свел со двора коня-красавца! Ну, стало быть, плохо дело… Вылечили они его с тем, чтобы судить, в тюрьму бросить за воровство. А может статься, и похуже что ожидает его — Орлю… Нет! Скорее, скорее, пока не хватились, утекать отсюда…
Собрав все свои силы, мальчик вздохнул всею грудью и с места стрелою пустился бежать.
Вот и знакомый плетень, за ним дорога. Слабыми руками Орля опирается о него, ослабевшими за время болезни ногами лезет через перекладины. Голова кружится с непривычки, в глазах туман, сердце бьется сильно и неровно в груди.
Прыжок, и он на дороге.
Теперь скорее, скорее к лесу. „Ну, Орля, держись!“ — подбадривая себя, говорит мальчик и пускается бегом по пыльной мягкой дороге.
Глава XI
Ты это куда, паренек, собрался? Тяжелая рука опустилась на плечо Орли, и, словно из-под земли, перед ним вырастает фигура щеголеватого лакея Франца.
Франц и гувернер, monsieur Диро, идут с мокрыми полотенцами от пруда, где только что выкупались оба.
Они еще издали заметили бегущую фигурку и пошли наперерез беглецу.
У monsieur Диро на лице испуг и изумление. Рука Франца изо всей силы сжимает Орлино плечо.
— Господа в церковь изволили пойти, а ты лататы тем временем задал! — громко произносит Франц. — Куда похвально! Нечего сказать! Так-то благодетелям своим отплачиваешь! Марш домой! А чтоб больше не думал убегать, я тебя на ключ закрою пока что.
И Франц, схватив за руку Орлю, потащил его к дому.
Monsieur Диро, мягкий и добродушный, по своему обыкновению, шел за ними, приговаривая на ломаном русском языке:
— О-о! Каков мальчуган!.. Удраля среди беленьков денька… Сапирайти его, Франц, потуже до генералынин приход от церквей.
Но Францу все советы были излишни. Он и сам знал, что ему надо делать.
Притащив упиравшегося Орлю в дом, он втолкнул его в первую попавшуюся комнату и, плотно притворив дверь, закрыл ее на ключ.
— Сиди и жди своей участи, разбойник. Ишь, что выдумал — из дому убегать! Постой, будет еще тебе на орехи!
Орля слышал, как щелкнул замок. Слышал удалявшиеся шаги и воркотню Франца. Маленькое сердце цыганенка зашлось волною нового бешенства.
„Это что ж такое? Заперли, как птицу в клетке… Грозят… не пускают на свободу… Да я за это весь дои разнесу!“ — думает про себя Орля.
Страшный прилив злобы охватил душу мальчика. Как дикий зверек, заметался он по комнате, воя по-звериному, топая ногами, изо всей силы ударяя кулаками в неподдающуюся его ослабевшим за болезнь силенкам дверь…
Потом, злобный, негодующий, с пеной у рта, со сверкающими бешенством глазами, он остановился посреди комнаты, выискивая взором, что бы ему сокрушить, сломать.
Комната, в которой он очутился, была длинная, полутемная, с несколькими шкафами, стоящими по стенам.
Вне себя Орля подскочил к ближайшему из них и широко распахнул его дверцу.
Торжествующий крик вырвался из его груди: в шкафу висели платья, и нарядные, и повседневные, из суконных, шерстяных, шелковых, тюлевых и кружевных тканей.
С минуту мальчик стоял, как бы оцепенев на месте… Какое богатство!.. И вдруг, испустив новый дикий, пронзительный крик, полный торжества и злобы, он бросился вперед и проворными руками стал срывать с вешалок все висевшие на них костюмы… Новый крик… И затрещали дверцы другого шкафа…
Теперь все содержимое в обоих было выкинуто проворными руками Орли на середину комнаты. Еще шкаф, и еще…
Не прошло и десяти минут, как они все были опорожнены до нитки, а посреди комнаты высилась теперь целая груда пестрого, светлого и темного платья.
— Ага! Так-то вы со мною! Ну, так постойте же! — прохрипел Орля, ринулся на верх» груды костюмов и стал рвать их руками и зубами с ожесточением, как взбесившийся волчонок.
Треск шелка и сукна, режущий звук разрываемых па клочья лепт и кружев, глухой свист разлезающегося по швам барежа в продолжение доброго получаса наполняли тишину комнаты.
Где не могли совладать с прочной материей руки Орли, помогали зубы, причем мальчик катался по полу, выл и скрежетал зубами в неистовстве, как настоящий дикарь.
Наконец он устал от своей разрушительной работы. Вокруг него теперь валялись всюду, густо устилая пол, куски материй, клочья и лохмотья растерзанных платьев, накидок, жакетов — словом, всего того, что, аккуратно развешанное, хранилось до этой минуты в гардеробных шкафах.
При виде произведенного им полного разрушения Орля вздохнул облегченно, повернулся к двери, погрозил по направлению ее кулаком и, злобно усмехнувшись, проговорил, сверкая глазами:
— Ладно! Хватит с вас! Будете помнить, как запирать Орлю да томить в неволе! А если потом держать станете, хуже еще устрою…
Тут он пошатнулся, изнуренный непривычными усилиями, опустился на пол и сразу уснул крепким долгим сном выздоравливающего, но не в меру утомленного ребенка.
Глава XII
Вот так разгром! Что же это такое? Никак нашествие иноплеменников! Царица Небесная! Святители, Никола Чудотворец! Батый, что ли, со своею ратью здесь побывал!
Мик-Мик стоял в дверях гардеробной и сокрушенно покачивал головою. Но темные глаза его смеялись помимо соли, а губы тщетно силились скрыть улыбку.
Из-за тонкой высокой фигуры студента выглядывали пять взволнованных рожиц.
Счастливчик Кира, Симочка, Ваня, Ивась и Аля с любопытством, присущим их возрасту, разглядывали царивший в гардеробной хаос и спавшего на груде лохмотьев и тряпья, как ни в чем не бывало, Орлю. Кира опомнился первый:
— Надо бабушке сказать! Он все платья попортил! О, какой злой мальчишка!
— Вот так фунт изюма! Запорожец-вояка, да и только! — не без некоторой доли восторга вырвалось из груди Ивася.
— Варвар он! Сколько добра перепортил! Денег-то, денег зря сколько пропало! — сокрушался Ваня, и его толстые румяные щеки отдувались от негодования.
— Ах, что с ним будет теперь? Неужели его посадят в тюрьму? — и нежный тихонький Аля всплеснул своими детскими ручонками.
— Ну, в тюрьму не в тюрьму, а этого оставить так невозможно. Надо прежде всего пойти предупредить бабушку, — решил Мик-Мик. — А вы, друзья мои, останьтесь здесь и Боже вас упаси сего неистового Роланда пальцем тронуть! Берегитесь — сокрушу!
У Мик-Мика была одна драгоценная особенность: он не терял ни на минуту своего веселого расположения духа. И сейчас, несмотря па всю необычайность случая, черненький студент не растерялся.
— Симочка! Отменная девица! Пожалуйте со мною! — скомандовал он.
— Ах, Мик-Мик, позвольте мне остаться!
— Ну, хорошо, только, чур, цыганенка не будить! И Михаил Михайлович вышел из комнаты.
Лишь только шаги его замолкли в коридоре, Симочка на цыпочках подкралась к собранным в кучу безобразным клочкам гардероба.
— Ах, мое розовое тюлевое платье! — вскричала она с отчаянием в голосе, увидя что-то нежное и воздушное в общей груде тряпья.
— Действительно, ваше платье. Увы, оно приказало долго жить! — с комическим вздохом проронил Ивась.
— Вам хорошо смеяться. А мне каково! Мое розовое платье! Мое бедное розовое платье!
