Подорожники - Марченко Владимир Борисович (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗
Вова руками разводит, словно плывёт по озеру. Поясняет, что у нас тары под молоко нет. Девочка взяла из шкафика, сдвинув занавеску с узорчатыми дырочками, банку литровую и пошла в тень, расшнуровывая, находу кофточку. Села спиной к нам перед низким столиком у кроватки. Слышно, как что-то в печи ненавязчиво щёлкает и струйка о стекло шуршит.
Подала нам почти полную банку и крышкой накрыла белой. Что-то Вовик говорит, а я вижу, что в глазах у неё такая ядовитая тоска, что у меня прямо внутри что-то захолодало. Понимаю, что вот уйдём мы, а ей будет тяжело. Стой, не стой, а жарко, и ехать нужно.
Привезли молоко, а тех малышнят уже накормили. Нашли кого-то, кто смог молочком поделиться. У меня с той поры занозой сидит эта незнакомая девушка с распашонкой. Какая-то смертная печаль сосёт сердце. Глаза ночью закрою, вижу её во всех подробностях.
– Не встречались больше? – неожиданно вагон дёрнулся, будто в судороге, потом ещё раз и начал набирать скорость.
– Уехала весной.
– Искать не пытались?
– Зачем? Думаю, о ней и даже разговариваю. Семья у меня и дети в школу ходят. – Лицо Николая Ивановича стало осветляться тихой радостью и мне показалось, что оно помолодело.
Возник в вагоне яркий свет и пассажиры задвигались, добывая из ящиков свои узлы и чемоданы. Мы допили вино и тоже заспешили готовить себя к выходу.
НА ПАРОХОДЕ МУЗЫКА ЗВУЧАЛА
Галина Алексеевна Алексеева раскатывала магазинное тесто, а внучка упорно рисовала кривостенный домик.
– Бабушка, у тебя на носу мука прилепилась, – весело проговорила пятилетняя Раечка, – давай вытру.
Женщина подошла к зеркалу над мойкой, улыбнулась не старому миловидному отражению – серые строгие глаза, ровный овал лица, чуть курносый носик и вполне девичьи губы. «Сколько мужчин целовали их? Можно пересчитать по пальцам одной руки. А он её так и не поцеловал. Давно это было. Помнятся мельчайшие подробности её самостоятельной поездки к старшему брату в Томск.
Зелёный, качающийся на больших волнах дебаркадер на реке Томь. Пароходы гудели, как паровозы. Шлёпали по воде колёсами. Выпускали пар. Теплоходов мало. Ей – шестнадцать. Ситцевое платье. Выгоревшие волосы стянуты на затылке резинкой от велосипедной камеры брата. В руке чемоданчик, называемый балеткой».
Галя встала в небольшую очередь у кассы за женщиной. Через некоторое время подошел мальчишка в черной вельветовой куртке с блестящими замками «молниями» на груди. Женщина ушла. «Его мама, – догадалась умная Галя. – Они не местные, но куда им нужно? Хорошо бы по пути. Решилась заговорить.
– Сколько времени идёт пароход до Колпашево? – спросила, хотя прекрасно знала, так как жила рядом в посёлочке со странным названием Тогур. (Это потом Виль Владимирович Липатов, некоторое время работавший в колпашевской газете «Красный Север», уедет в Москву, напишет удивительные романы об Анискине, инженере Прончатове, журналисте Кетском. Участковый Анискин – это тогурский милиционер, которого Галя сто раз видела. Он даже доводился матери дальней родней. Журналист «Красного Севера», а потом собкор областной газеты «Красное знамя» Пётр Колотовкин, обладавший великолепным голосом, запоёт однажды в кино «Щит и меч» «С чего начинается родина…» от нахлынувших чувств, и его выведут из зала, получит фамилию Кетской. Кеть – это река).
…Он ничегошеньки не знал, потому что впервые оказался в Томске. Гале очень хотелось познакомиться с застенчивым мальчиком, решившим, что жизнь в городе скучна и пресна, поэтому нужно жить в тайге, среди природы и настоящих охотников и рыбаков, каким был литературный герой Фенимора Купера, Зверобой.
– Бабушка, а ты летала в Америку? – спросила Рая.
– Не довелось. Летали в Германию. А последние года всё по местным линиям: Хабаровск, Ленинград, Улан-Удэ.
– А мама в Африке была и в Италии. Я вырасту и стану стюардессой. Научи меня говорить по-американски.
– Такого языка нет, моя хорошая. Есть английский.
– Так это в Англии. В Италии говорят на итальянском языке, а в Америке – на американском.
Галя купила билет в четвертый класс. Ей пришлось спуститься в просторный зал, в котором плацкартные полки и круглые окна. Её глаза сразу привыкли к полумраку. Увидела его. Он сидел с мамой. В соседнем отделении расположились парни с бутылками пива. Галя решила познакомиться с его мамой. Женщина не краснела и не стеснялась.
Виталий принёс в термосе кипяток. Нина Трофимовна Костина достала варёные яйца, копчёную колбасу, банку варенья и конфеты. Галя положила на столик пироги с ливером, ватрушки с творогом, которые пекла перед отъездом. Умела не только вышивать, но и ловить рыбу удочкой и сетями. Она всегда помогала папе. За обедом разговаривала мало, есть ей не хотелось, но понимала, что общая еда должна сблизить их и познакомить. Его мама занималась рукодельем. Галя рассказала, что недавно получила пакет с цветными рисунками для вышивания салфеток и скатертей.
Галя повела попутчика осматривать пароход, но делала это так, что инициатива как бы исходила от него. Знала, как попасть в салон первого класса, где находится отделение с паровой машиной. Подходила к нужной двери, останавливалась, делая вид, что поправляет ремешок на платье или на босоножке. Виталий открывал дверь и приглашал. Оказался внимательным и заботливым. …Когда смотрели на большую красную луну, катившуюся медным тазом по берегу, укутал её пиджаком. Не противилась, хотя не было холодно. Виталик даже приобнял её. Галя замерла, ощущая его сильные руки. Он окончил десять классов, а она – восемь. Медная луна, не отставая, настырно катилась за пароходом. Звенели на минигитарах редкие комары. Было волнительно и тепло рядом с ним.
Они перестали смотреть на проходившие катера и баржи, украшенные фонарями и фонариками, сели в плетёное кресло и прижались друг к другу. Кресло большое, а Галя невысокая, но крепкая и сильная. Умела бегать на лыжах, выступала на соревнованиях за школу.
Насмелившись, Галя резко бросила ему руки на шею. Она забыла, совсем забыла, что он рассказывал о секции вольной борьбы, куда ходил три года. Виталик ловко ушел от захвата. Не имел представления о том, что захваты могут быть разными. Могут называться просто объятиями. Если бы Галя проделала свои движения плавно, тогда бы её губы не поцеловали пустоту. Она обиделась, а ещё ей было очень стыдно за свой порыв. Они поняли свои ошибки. Он захотел исправиться. Но Галя из гордости не разрешила ему приблизить лицо. Она несколько раз освобождалась от его мягких, но желанных объятий.
Надо было поддаться, думала Галина, спустя много лет. Не хотел её обидеть. Всё получилось так быстро и машинально. Сработал рефлекс, выработанный в секции. Обиделась, считая гордецом и городским пижоном. Эта обида еще долго сосала её доброе сердце. Ушла от него и спряталась, чтобы как-то свыкнуться с тем, что случилось. Виталий пытался исправить выходку, но Галя была сильна и не поддавалась, когда попытался крепко обнять её. Он не умел удерживать голову, потому что ещё никого и никогда не обнимал, и боялся сделать ей больно. А Галя, смеясь, легко освобождалась от его рук, подставляла подбородок или щеку. Она почти сдалась, но он так и не нашел её губы, хотя очень старался, повторяя попытку за попыткой. Обида прошла, но не вся. Частичка где-то осталась, и помимо её желания, выскакивала не в нужный момент.
Виталий искал её по всему пароходу. Она спряталась за шлюпкой и смотрела на сверкающие спины волн. О чем тогда думала? Разве могла предполагать, что всё изменится в её жизни после той встречи.
Он пришел поздно. Его мама спала, а Галя лежала, постелив плащ на жесткую полку. Долго разговаривали. Галя простила его, он извинился и сознался, что не умеет правильно целовать девушек. Она могла бы научить его, но раздумала, боясь показаться навязчивой и развязной. У неё не было большого опыта, но старшая сестра подруги, рассказавшая и показавшая, какими бывают поцелуи, похвалила её и посетовала: «Как я, Галина, завидую тому пареньку, которого ты станешь целовать вот так, как сейчас».
