Пленник зелёной комнаты - Санжаровский Григорий (лучшие бесплатные книги txt) 📗
– Пошагать! – крикнул Коля.
– Пошагать! – повторил Рома.
– Я тоже хочу пошагать! – потёр ладошки Виталик. – Раз тут, на улице, у нас нет ни компьютера, ни паровозика, все бежим вон в тот скверик шагать!
И мы шагали с закрытыми глазами, шагали, шагали, пока не начало вечереть.
С сожалением пришлось прекратить наши шагалки.
Жора с грустью пошёл к себе домой. У него дом был ближе всех. Братья-близнецы Виталик и Рома поехали в своё Новонедоделкино или как там – в Новопеределкино.
А нам с Колей пришлось ехать вместе в Ясенево.
Оказывается, он жил в моём же доме, в моём же подъезде, на моей же лестничной площадке.
Дома мы всей семьёй просмотрели кассету с «Тайной зелёной комнаты». И со мной случилось что-то такое...
Я и раньше смотрел по телику «Тайну...». Передача мне нравилась, но чтоб вот так... Одно дело, когда видишь, как шагают в передаче не знакомые тебе мальчишки и девчонки. Но когда сам пошагал с ребятами и увидел себя с экрана... Я какими-то другими глазами посмотрел на «Тайну», когда в ней увидел самого себя. Это снимала Жорина мама. А если сняться в настоящей, в телевизионной игре?
И так мне понравилась эта игра, что не знаю, как и сказать.
Каждую субботу я вскакивал в пять и бежал к телевизору. Боялся, что просплю свою «Тайну...» или её вдруг нечаянно покажут раньше указанного в программах время. Но «Тайна...» всегда шла строго в восемь утра по Центральному телевидению.
Едва поделав наспех уроки, я начинал шагать по квартире с закрытыми глазами.
Заставлял шагать и маму, и папу.
Заставлял и всех своих друзей шагать там, где застану. Дома – так дома, на улице – так на улице.
А если кто отказывался шагать, я ссорился насмерть и больше не замечал этого человека в упор.
Мне хотелось, чтоб весь мир шагал с закрытыми глазами.
И хотелось мне научиться так классно шагать, чтоб я мог сняться в настоящей, в телевизионной «Тайне...» на ТВЦ.
Но про свою мечту я боялся заикнуться даже таракану запечному.
Глава девятая
С чего всё началось
Лето прошло нормально, безо всяких происшествий.
Но вот осенью...
Восьмого сентября папа поехал на Выставку. Там проходила книжная ярмарка. Папа болтался-болтался по этой ярмарке и неожиданно набрёл на одного своего знакомого, который работал в издательстве «Чёрная курица». Папа подарил ему мою книжку «Смешинки от Гриши». Знакомый тут же стал её читать. Почитал-почитал и говорит:
– Приходите завтра сниматься.
– Где и с чего это вдруг? – спросил папа.
– Ни с чего. А на что. На телевидение. На Центральном.
– Какие-то дадите наводящие вопросы?
– Наведём на месте. Место встречи – Фестивальная, шестнадцать. Девятое сентября. Воскресенье. Одиннадцать ноль-ноль.
– Что с собой брать?
– Своё сокровище.
Весь этот разговор папа передал мне вечером на веранде у моей комнаты, вздохнул и грустно посмотрел в заоконную даль, на леса, глянул на берёзку у нашего окна.
– Ясеневская осень... Сентябрь ужё вплёл в кроны золотые листочки... Золотая осень... Ну, лирику в сторону. Всё, Григорий! Хватит болтаться в тени. Пора выбегать на мир. Итак, завтра в одиннадцать впервые будем сниматься на телевидении. Вас, сударь, заждалось ТВ-Центр!
– Блям и сниматься! Ладно, давай...
Вылетаем мы из «Речного вокзала» – вокруг метро полным-полно автобусных остановок. Но где наша? Где искать наш не то восемьсот пятьдесят первый, не то шестьсот тридцать какой-то?
Мы стали спрашивать, как доехать до остановки «Канал имени Москвы».
– Вам надо дружить с автобусом номер шестьсот тридцать восемь, – сказал один дядя. – Подружитесь – по-дружески довезёт.
Под диким дождём мы скакали, как пони, от остановки к остановке, но своего друга не находили.
Но что ж мы за друзья, если не можем найти своего друга?
В конце концов, наш друг отыскался.
Зато мы с папой чуть не растерялись.
Мы порознь метались в поисках своего автобуса. Я нашёл, влетел в него и стал из окошка орать:
– Па-а-а!.. Где ты? Где тебя носит? Беги откуда-нибудь быстрей! А то меня увезут. Без тебя.
Я его так напугал, что он тут же прибежал.
Папа пыхтел, как невключённый автобус.
Столько шуму, скаканий, летаний... А всего-то ехать две несчастные остановульки!
От остановки мы пошли вдоль жилого дома. Потом мы шли по дорожке, выложенной плитками, похожими на порты в Supaplex. Это такая компьютерная игра. Красный человечек, пожиратель инфатронов, должен съесть все инфатроны и не подорваться. А за ним гоняются злые, голодные клоцающие ножницы.
Вот и наше место встречи.
Странноватое.
Шахта. Даже двери есть, а самого лифта не было. Вынули. Будто специально вынули, чтобы я не прокатился.
Пришлось на четвёртый этаж топать лапками.
Нас встретил папин знакомец. Он был молодой, полновитый, с добродушинкой. У него были красивые, пышные волосы. Они были волнистые, как море во время шторма.
Он сказал:
– Подождите с минуточку, я закончу... – и показал на девочку.
Мы отошли в сторонку, и папа полушёпотом сказал мне:
– Это Лев Григорьевич. Яковлев. Он поэт. В «Чёрную курицу» я приносил ему свои пословицы про природу. С публикацией пословиц что не сложилось, а вывелось видишь на что?
Дядя Лёва беседовал с девочкой минут двадцать, готовил к записи передачи.
А пока они разговаривали, мы огляделись и заметили в стене окошко. В то окошко мы увидели, как записывали передачу.
Записывали другую девочку. С ней разговаривал Чигоша.
Но Чигоша – это кукла. Чигоша только раскрывал рот. Помогал ему раскрывать его рот молодой дядя, который лежал под столом, и, просунув руку в живот Чигоши, дёргал за верёвочки. Чигоша только открывал рот, а в то время говорила за него молодая красивая тётя, которая сидела к нам спиной.
Но вот пошла сниматься и та девочка, с которой разговаривал дядя Лёва.
И я сел нa её место за столик с тоненькими худощавыми ножками.
– Ну-с, молодой человек, поехали...
– Куда и на чём? – спросил я.
– Поедем, не вставая со стульев. Поедем в путешествие по твоей книжке. Прочитаешь четыре истории: «Падежики», «Собачкины детки», «Как мы обнялись любвя». Начнём с твоей первой сказки «Как жук жужжит». У нас – время всё косит. Подрежем, чтоб жук меньше жужжал.
И он так много вычеркнул, что у меня все оборвалось.
– Да вы совсемушко лишили его голоса! Столько выбросили! Он и рта не откроет...
– Откроет, но не надолго. Время!
– А там, – показал я головой на окошко, за которым в глубине снимали девочку, – а там у меня будут чего-нибудь спрашивать?
– Будут.
– А что?
– А это уже там и спросят... Лучше скажи, чем ты увлекаешься?
– Компьютером.
– А ещё?!
– Немножко на велике езжу.
– Зверей ты любишь?
– Да. Собак и кошек.
– А ты не хотел бы завести котёнка или щеночка?
– Хотел бы. Только родители запрещают...
Я очень боялся, что мне зададут такой вопрос, на который мне пришлось бы долго и затяжно мычать, как корова.
Но слава Богу, до мычания дело не дошло.
После коротких простых расспросов дядя Лёва встал – счастливо подбежало время и мне идти в студию.
Надо – пойдём!
В студию мы вошли вместе с папой.
Папе показали на стул у задней стенки. Рядом с дядей, у которого была на голове круглая чёрная английская шляпа. Это был профессор. Я его вчера видел в передаче «Отчего, почему».
А меня посадили в кресло. Отовсюду бил преяркий свет. Передо мной на столике лежала моя книжка с Чигошкой.
Дядя из-под столика сбоку взял Чигошку.
Чуть подальше от меня сидели дядя Лёва и тётя, которая говорила за Чигошку.
– Ну, поскакали? – сказал дядя Лёва.
Тётя-голос кивнула.
– Да, – сказал дядя Лёва. – Может, Чигошку приодеть?
