Копейка - Козлов Вильям Федорович (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
Я, хотя и знал Картуза, боялся его гладить. Очень уж свирепый вид у него.
— Хороший Картузик, — сказал я, проходя мимо. Пес угрюмо взглянул на меня и отвернулся.
Я попал к обеду. Стол был накрыт, хлеб нарезан, в чашках дымились щи. Тетя Матрена, жена Петра Севастьяновича, посадила меня рядом с собой.
— И дома бы пообедал, — сказал я, протягивая руку за деревянной ложкой. Хотя Щука и смеялся над нами, деревенскими, я любил хлебать щи деревянной ложкой. Не так горячо и вроде бы вкуснее.
В избе чисто и светло. На высокой кровати с никелированными шишечками лежат пять подушек мал мала меньше. Сверху на них наброшена кружевная накидка. У стены — огромный сундук, застланный бурым ковром. Такого сундука ни у кого больше нет. Я пробовал поднять крышку и не смог. Мой дядя сам-то еле-еле поднимает. Кто ни придет к дяде в дом, всяк удивляется: как затащили этот сундук в избу? А секрет тут вот в чем: этот сундук дяде достался от деда. И когда дядя строил дом, то сундук жалко было выкидывать. И дядя поставил его на пол, когда еще и стен-то не было. На резной этажерке — стопка книг и журналов. Дядя выписывает журналы по садоводству и овощеводству. Книги тоже про саженцы и огородное хозяйство. Над обеденным столом, на стене, большая рамка с фотографиями. На фотографиях все знакомые, родственники. И я там есть. Стою на стуле, уцепившись отцу в плечо. А рядом мать. Улыбается. А вот фотография отца и дяди Пети. Оба в военной форме. Отец рядовой, а дядя старшина. Оно и понятно: дядя на десять лет старше отца. У дяди сын Виктор работает в городе автослесарем. Уже в армии отслужил. Вернулся в Крутой Овраг, отдохнул с месяц и укатил в город. Дядя его и не удерживал. «Пусть своя рука будет в городе», — сказал дядя. Летом Виктор в отпуск приедет. На собственном мотоцикле. У дяди лучше мотоцикл, чем у Виктора. Дядя на нем в город ездит. Погрузит в коляску что нужно и поедет. А если какая деталь выйдет из строя, Виктор в гараже достанет. Дядя говорит, что сын у него хозяйственный, весь в отца.
Тетя Матрена принесла из сеней две кружки хлебного кваса. Дядя Петя взял кружку, которая побольше, обеими руками и, откинув назад голову, стал пить. Пил он долго, без перерыва. И на шее у него взад-вперед ходил кадык. А когда выпил, отер губы рукавом синей сатиновой рубахи, крякнул и, прижмурив глаза, сказал:
— Крепок квасок… Аж в нос шибает!
Я тоже немного отпил и отодвинул кружку. Квас и вправду был хорош. Холодный, душистый.
— Не осилить? — спросил дядя. — Жидковат ты еще, парень.
— Осилю, — сказал я и, понатужившись, выпил весь квас до дна. Даже почувствовал, как живот приподнял рубаху.
— Вот это по-нашему, по-скопски… — засмеялся дядя. — Пей до дна — и кружку об пол!
Кружку я, конечно, бить не стал. Я шутки понимаю. Тетя Матрена убрала со стола. Делала она все молча. Кто не знает тетю Матрену, может подумать, что она сердитая. А я знал ее… Хорошая она. Двигалась плавно, немного вперевалку. У нее болели ноги. Закупорка вен. А на вид такая здоровая. Выше мужа на целую голову. Из-за этой болезни тетя Матрена в колхозе не могла работать.
— Пойдем в сад, — позвал дядя. — Покажу тебе каменный чай.
В саду негромко шумели деревья. Ступать нужно было осторожно. Дядя распахал весь участок. Между яблонями и грушами тянулись грядки с луком, морковью, капустой, огурцами. Немного в стороне клубника. У забора разрослись крыжовник и черная смородина. Дядя остановился возле невысокого щуплого деревца с твердой коричневой корой.
— Каменный чай, — сказал он, любовно глядя на дерево. — Три с полтиной как одну копеечку отдал.
— Почему каменный? — спросил я. Дерево не произвело на меня впечатления.
— Просили пятерку… Еле выторговал.
— На нем камни растут?
— Какие камни?
Дядя нагнул ветку с маленькими липкими листьями, понюхал. Худощавое небритое лицо его с толстоватым носом стало озабоченным.
— А ну как и впрямь надул меня мужик? — сказал он. — Всучил дичок какой-нибудь. Народ-то нынче пошел хуже летошнего.
Он снова понюхал ветку, сорвал один лист, растер в пальцах, пожевал.
— Кто его знает… Дерево оно и есть дерево. Осенью даст знать. А мужика-то я запомнил. Коли обманул, к стенке припру, а свои денежки вырву. Кто нас, Скопцовых, обманет, тот двух дней не проживет.
Я посмотрел на маленькие цепкие ручки своего дядюшки и подумал: что верно, то верно, вырвет он у мужика свои три с полтиной, если тот надул.
Пришла тетя Матрена. Большой копной опустилась у гряды с луком и стала рвать в подол фартука длинные сочные стрелки.
Пока мы ходили по саду, она все рвала лук. А потом мы с дядей сидели на крыльце и вязали суровыми нитками лук в пучки. Я собирал в руку по десять стрелок и быстро два раза обматывал пучок нитками. Завязывал узлом, а конец откусывал. Дядя тоже связывал лук в пучки и не забывал следить за мной.
— Сколько в этом пучке? — спрашивал он. Я пересчитывал пахучие зеленые стрелки.
— Двенадцать.
— А надо десять, — говорил дядя. — Этак ты меня, племяш, в разор введешь… — И громко смеялся, показывая неровные желтые зубы.
Я тоже стал следить за дядей.
Заметив в его руках тощий пучок, я спросил:
— А сколько в твоем пучке?
Дядя пересчитал стрелки, ухмыльнулся:
— Восемь.
— А говоришь, надо десять!
— Кто на базаре будет считать?
Закончив работу, я не поленился и пересчитал связки. Получилось семьдесят три.
— Сколько дадут за пучок?
— Двугривенный, — сказал дядя. — Меньше никак нельзя. Сезон.
Я умножил весь лук на двадцать копеек. Вышло четырнадцать рублей шестьдесят копеек. Эти деньги завтра утром выручит за лук дядя Петя на рынке. Связки он сложит в большую плетеную корзинку, поставит в люльку. Тетя Матрена вынесет из подпола запотевший горшок со сметаной, полное решето яиц. Каждое яйцо обернуто бумагой, чтобы по дороге не разбилось. Заведет дядя мотоцикл и — в город. Вернется оттуда часов в двенадцать и привезет мне кулек «Гусиных лапок». Это за работу. А потом пойдет строить колхозную зерносушилку. Дядя со своей бригадой ее уже второй год строит.
Тетя Матрена унесла лук в подпол. Это чтобы он до утра не завял. А то на базаре не дадут за пучок двадцать копеек. Пятнадцать дадут, а это для дяди большая неприятность. У него три дня будет плохое настроение. Зато когда выгодно продаст, смеется, шутит.
Я своего дядю люблю. Он разговаривает со мной, как со взрослым, даже иногда в рыболовных делах советуется. А главное — на мотоцикле катает. Правда, я не очень люблю в коляске ездить. Сидишь где-то внизу, одна голова торчит. То ли дело на заднем седле. Сам всех видишь, и тебя все видят. Особенно приятно промчаться мимо Грача и Тольки Щуки. Хотя они и делают вид, что не замечают меня, на самом деле отчаянно завидуют.
Тетя Матрена тоже хорошая. Всегда накормит, пряниками угостит. Неразговорчивая она. Иногда с дядей за весь день десятком слов не обмолвится. Как мы с Бамбулой. Мама говорит, что это очень хорошо. Лучше молчать, чем ругаться, как сторож Давид со своей женой. Когда они ругаются, вся деревня слышит.
Однажды я услышал разговор матери и тети Матрены.
«Ох и тяжело с ним, — говорила тетя Матрена, вздыхая. — Скуп, как Кощей… Готов за копейку повеситься».
По-моему, это она со зла. Был бы дядя скряга, разве покупал бы мне «Гусиные лапки»? Они больше тридцати копеек сто граммов стоят. Да и мама сколько раз говорила, что Петр — хозяин, каких поискать. Все у него ладно, пригнано, прочно. «Петро, — говорила мама, — знает счет копейке…»
Дядя и меня учил беречь копейку. «Деньга, она штука такая, — говорил дядя. — Дырку ищет… Деньгу нужно крепко держать в кулаке: выскочит — не найдешь. Одна копейка — ничего. Грош. А сто копеек — рубль. Без копейки, друг ситный, рубля не бывает…»
И мать моя знала цену каждой копейки. Она никогда лишнюю копейку не истратит. И прежде чем что-либо купит, долго думает и советуется с дядей и отцом. Только отец мой плохой советчик. Он к деньгам равнодушен. Мама говорит, что, если бы не она, не было бы у нас ни кола ни двора. Это она уговорила отца уйти из колхоза и поступить на железную дорогу проводником. Долго отец не решался это сделать. Жалко ему было свою овощеводческую бригаду бросать. А потом дядя с мамой все-таки уговорили его. И вот уже второй год отец разъезжает на пассажирском. И каждый раз, отправляя его в поездку, мама дает ему длинный список, что необходимо привезти из города.
