Рассказы о Вадике и Жене - Павлов Николай Данилович (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
Сперва Вадик опасался, что его не возьмут: зимой ему исполнилось лишь восемь лет. Вместе с отцом он ходил на завод, в завком; там сказали, что восьмилетних берут. Потом Вадик пересчитывал листки отрывного календаря, оставшиеся до отъезда в лагерь. По утрам, вскакивая с постели, он летел к Жене:
— Знаешь, только семь дней. Всего одна неделька!
Были внесены деньги, взята справка от врача, составлен список лагерных вещей — предстояло получить путевку…
И тут Вадик сделал досадный промах.
Бабушка дала денег на конфеты для него и для младшей сестренки Галинки. Вадик, однако, решил, что неразумно тратить деньги на конфеты, когда прямо возле дома в киоске продавалось мороженое, да притом сливочное, в клетчатых вафельных стаканчиках! Одну, и вторую, и третью порцию мороженого с аппетитом проглотил он, а на другой день слег, заболел ангиной.
Когда тетя Аня Рузина принесла Жене путевку, она забежала к Вадику, посочувствовала, но не могла скрыть своего счастья, и от этого горе Вадика было еще тяжелее.
В день отъезда Женя, сияющая, носилась по квартире подобно ветру, суетилась так, будто уезжала за тридевять земель в тридесятое царство. Ее светлорусые косички летали словно молнии. А Вадик лежал в постели и не имел права даже откинуть надоевшее ворсяное одеяло…
— Ты сам себя наказал, — говорил ему отец. — Но уж очень-то не тужи. Подходит время маминого отпуска. Поедешь с ней, с Галинкой и с бабушкой на дачу.
— А озеро?..
— Что за беда: не озеро, так река будет, Обь. Тут тебе и купанье, и нырянье, и удочки. Только, чур, в меру!
Так рухнули мечты о пионерском лагере, А дача? Как ни расписывай, она, конечно, не могла идти ни в какое сравнение с лагерем.
Женя, одетая в лучшее платье, с чемоданчиком в руках, по-взрослому торжественная, зашла проститься. Чтобы немного его утешить, сказала:
— Через три недели увидимся. Вернусь из лагеря, мама возьмет отпуск, и мы тоже приедем в деревню.
Никакой дачи, собственно, не было.
В «Мурзилке» Вадик читал, что дача — это домик за городом, обязательно с садиком и забором. А они поселились в самой обыкновенной избе. «Сняли комнату», — говорила мама.
Вадик быстро изучил окрестности: обежал огород, покрутил ворот у колодца, излазил малинник, спускавшийся узкой полосой по направлению к Оби — до самого обрыва. Потом вышел на улицу и удивился: кругом тишина. Не видно ни одной о машины, ни единого прохожего.
Из избы, стоявшей напротив, вышел щуплый, тонконогий мальчик, с темным, как у китайчонка, загорелым лицом, в выцветшей до белизны голубоватой майке. Волосы у него, выгоревшие на солнце, имели цвет овсяной соломы.
Они некоторое время искоса поглядывали друг на друга, затем мальчик решительно подошел к Вадику.
— Городской? — спросил мальчик, и в вопросе Вадик почувствовал не только любопытство, но и как будто легкую насмешку. — Нырять умеешь?
— А что? — откликнулся Вадик, оценивающе посматривая на худую, костистую фигуру. Уж бояться-то его во всяком случае было нечего: подует ветер и свалит с ног.
— Так… Просто для знакомства спросил. Месяц будете жить? Дачники всегда по месяцу живут.
Они помолчали, словно им неинтересно было больше ничего знать друг о друге. Через минуту мальчик снова стал спрашивать:
— Звать как?
— Вадимом…
— Хм-м. А по-простому?
— Ну, Вадиком.
— Нырять, значит, Вадик, не можешь?
Вот пристал!.. Вадик не умел нырять; хуже того — он не умел плавать. И как на грех, матросский костюм не позволял честно признаться. Раздосадованный Вадик насупился, однако довольно спокойно спросил:
— Хочешь знакомиться — скажи как и тебя зовут.
— Меня? Костей. Я — Костя Криволапов.
— Ага, выходит ты Котька. Кот по-нашему.
Мальчик неожиданно обиделся:
— Но-но, подразнись мне, попробуй…
Вадик еще раз критически оглядел худощавую, угловатую фигуру Кости, заметил сжатый кулак и тоже сжал кулаки.
— Кот!..
— Хочешь получить? — Костя сделал шаг в сторону, занимая удобную боевую позицию с фланга.
— Кот криволапый! — дерзко и зло крикнул Вадик, готовясь достойно встретить нападение.
Костя не ударил, а сильно толкнул Вадика плечом в грудь. Через секунду они уже сцепились и покатились в дорожную пыль.
Схватка была необыкновенно короткой. Вадик лежал на лопатках, крепко прижатый жилистым Костей к земле. Изумленный Вадик видел над собой голубое небо и лицо противника, отливавшее бронзой.
Из ворот с лаем выбежала собака.
— Сдаешься? — проговорил Костя.
— Никогда! — Вадик отчаянно рванулся.
В этот миг собака схватила его за штанину.
— Жулик, не сметь! — приказал Костя.
Но окрик опоздал. Черный, как вороново крыло, пес держал в зубах кусок синей материи от роскошных моряцких штанов Вадика.
Противники живо вскочили. Пыл борьбы сразу погас. Неохотно, как бы по обязанности перебрасываясь угрозами, они медленно отступали каждый к своему дому. Над дорогой плыло, постепенно оседая, облачко пыли.
…Стоит ли говорить, что за порванные штаны Вадик имел весьма неприятное объяснение с бабушкой. Но он ни словом не обмолвился о Косте. «Зацепился за сучок», — вот и все. Вадик думал: — «Ведь каждое утро в городе делал с папой зарядку… И вдруг оказался на лопатках! Еще хорошо, что никто не видел…»
Дня три Вадик был тих и сосредоточен. Он размышлял. Бабушка его хвалила. Издали наблюдал за Костей, который в течение длинного летнего дня успевал переделать много всякой работы: выгонял корову в стадо, поливал грядки, подметал двор, помогал отцу чинить сети и смолить лодку.
И Вадика неудержимо потянуло через дорогу, в соседний двор, где были развешены рыболовные снасти и где Костя занятно играл с Жуликом. А этот Жулик, черный, гибкий и увертливый, как змея, ласкаясь, любил засунуть свою плутоватую мордочку под руку, словив прося: обними меня…
— Эй, городской, чего прячешься? — закричал однажды Костя, приметив наблюдавшего из-за угла Вадика. — Иди сюда, коли не злишься.
Вадик из гордости постоял с минуту, потом подошел. Костя первым делом глянул на зашитую штанину.
— Ишь, беда какая приключилась. Жулик напроказил… Давай-ка тебя с ним подружу. Сахару нет? Он у нас сладкоежка.
Не прошло и четверти часа, как мальчики, уже соревновались в метании камней у обрыва, бегали, в перегонки, тянулись на палочке. И тут выяснилось, что хилый на первый взгляд Костя во всем сильнее Вадика. А плавал Костя и «сажёнками», и на боку, и «по-собачьи», и на спинке — любым способом.
— Про штаны я никому не сказал, — немножко гордясь собой, сообщил Вадик.
— Ну да, понятно, ведь получилось нечаянно, — ответил Костя. — Я и знал, что не скажешь. Ты мне сразу показался… ничего парнем. Только задирист больно.
У Вадика не было охоты сердиться на эти откровенные признания, хотя он и ожидал похвалы. Костя говорил просто, без хвастовства и насмешки. Он рассказал, что окончил второй класс, что любит читать, а писать — не очень. Он надеялся стать матросом, одного из пассажирских пароходов на Оби, проходивших мимо деревни дважды в сутки: утром и ночью.
— И я тоже. Только обязательно пойду на морской, лучше — на военный, — сказал. Вадик. — Капитаном или хоть штурманом. «А плавать и нырять?», — хотел спросить Костя, но промолчал, только усмехнулся.
Приведя Вадика в избу, Костя показал свой уголок:
— Игрушек и книжек маловато. Папка трудодни зарабатывать не может, поэтому мама деньги здорово бережет.
В Костиной семье «хозяйкой» считался отец. С войны он пришел инвалидом: правую ногу заменял протез, а на обеих руках остались четыре пальца. Мать работала на колхозной ферме, отец справлялся по дому, и верным помощником ему был Костя.
Домой Вадик вернулся поздно. Мама беспокоилась и сердилась. Она сказала, что больше никуда не будет его отпускать.
Тихо, задумчиво шумят сосны, шевеля лучистыми ветками. Верхушками пробегает ветерок, они покачиваются, и в такт их кивкам на траве играют солнечные пятна. На пригорках зреет земляника, в ложбинках красуются своими яркими, ажурными листьями папоротники. Повсюду веселая, свежая зелень, купающаяся в потоках золотого света.
