Черные кипарисы - Мошковский Анатолий Иванович (книги без регистрации TXT) 📗
— Куда ты? — вся красная от стыда и вины, так сильно прилила к щекам кровь, закричала Аня. — Вернись! Дима! Вернись!
— Подождите меня! Я сейчас… — ответил тот, не оборачиваясь.
Аня чуть успокоилась.
— Куда это он драпанул? — спросил Захарка.
— Пузо заболело — расстройство, — брякнул Артем, все засмеялись, и, чтобы упрочить свой успех, добавил: — А то, думаю, что это он весь так и корчится, видно, вчера капусты сырой переел…
Один Аркаша не смеялся. Под глазом и на подбородке у него краснели две свежие, слегка присохшие ссадины — откуда они? Он был задумчив, больше молчал и держался сегодня, как заметила Аня, поближе к Феликсу.
Наконец с сине-белой аэрофлотовской сумкой на плече — ТУ рассекает облака — явилась Лида. Толстенькая, румяная. Аня кинулась к ней и крепко обняла за плечи — одной девчонке всегда немножко тоскливо среди мальчишек, даже если это очень хорошие и веселые мальчишки.
Вдруг Аня заметила, как лицо Феликса потемнело, губы сжались. Он смотрел вниз, в проулок, туда, откуда только что появились Лида и она, Аня. И тотчас почти автоматически туда повернул голову Адъютант.
— Димка?! — вскрикнул он. — Кого это он буксирует? Никак того… Того самого, что приехал вчера…
— Кто ему разрешил? — Феликс пнул ногой свой большой рюкзак, лежавший возле него. — Мы ничего, кроме имени, не знаем о нем, а он…
— Ничего страшного! — Ане стало совсем весело, — Он, по-моему, ничего мальчик. — И вспомнила, как вчера Ваня предложил ей взять любую книжку из развалившейся картонной коробки и чуть не силой всовывал ей «Путешествие Гулливера», а она сказала, что читала его еще в четвертом.
— Но ведь был уговор — посторонних не брать! — сказал Феликс.
— Разве был? — явно придуриваясь, спросил Артем. — Первый раз слышу… И какой же он посторонний? С одного двора…
Ваня издали поздоровался с ними, и напрасно. Солидней, более по-мужски было бы подойти поближе и протянуть каждому руку.
— Тебя кто звал? — спросил Феликс.
— Да никто. — Ваня будто и не заметил ледяного тона. — Разве надо, чтоб кто-то звал? Я от Димы узнал и решил вчера пойти, а потом раздумал, и тут Димка прибежал… Пойду, пожалуй… Интересно…
«А глаза у него — ничего, совсем ничего… Красивые, можно сказать, глаза!» — подумала Аня.
— Иди, на этот раз разрешаем. — Феликс, не глядя на Ваню, стал развязывать свой рюкзак. — Аня, давай багаж.
Она вместе с рюкзачком тайком сунула ему сложенную шифрограмму, и Феликс опустил рюкзачок в свой огромный мешок, точно селедку в китовую пасть, а шифрограмму спрятал в карман. Потом и Лидина сумка исчезла в разинутой пасти.
Феликс затянул располневший рюкзак и посмотрел на Ваню: фигурка не очень складная, видавшая виды курточка с капюшоном, узкие в облипку брюки, на плече болтается «Смена» в коричнево-красном футляре…
— Ходил когда-нибудь в горы? — спросил Феликс.
— Откуда ж под Ярославлем горы?
— Я не спрашиваю, есть они там или нет, я спрашиваю: ходил в горы?
— Нет. — И опять, кажется, Ваню совсем не обидел такой тон, потому что он оглянулся и радостно, словно выдохнул, закричал: — Ой, как далеко видно отсюда! Замечательно! — И без того полные губы его вдруг вспухли и стали как у негра.
Аня с жалостью посмотрела на Ваню: он совсем не понимал, что мальчишки терпеть не могут такой наивности и простоты, уж это надо знать ему — не маленький.
— А какие моря ты видел, кроме нашего? — спросил Семка, и едкое, скоморошье лицо его так и заерзало.
— Великий, или Тихий, океан! — прокричал Захарка, однако и эта явная издевка не произвела на Ваню никакого впечатления, и Ане стало совсем досадно. Ну как Ваня ничего не понимает и не чувствует? Даже Феликсу, который умнее, выше и великодушнее всех, Ваня пришелся не по сердцу. Как бы ему подсказать, что нельзя так?.. И тут, на мгновенье отвлекшись от своих мыслей, Аня подумала, что Феликса иногда чуточку заносит — хотя бы во время разгрузки машины… Зачем ему это?
— А морскую собаку ты едал? — спросил Адъютант.
— Он предпочитает иметь дело не с собаками, а с лопоухими кроликами, — ввернул Семка и блеснул прозрачными и сладкими, как леденцы, зелеными глазами.
— Хватит вам, остряки! — оборвал его Аркаша. — У меня уже барабанные перепонки болят от вашего остроумия… Скажите лучше, где Витька.
— Его папанька прибывает на ржавой кастрюле, — съязвил Адъютант, — и Витька помогает ему подсчитывать потомство — все ли налицо…
— А тебе-то что? — спросила Аня, знавшая, что сегодня в самом деле должен был прийти отряд колхозных сейнеров, промышлявших далеко в море рыбу. — Твоего-то братана за пьянку не взяли на сейнер даже гальюны чистить, а его отец — матрос первого класса.
— А толку-то что! У наших берегов хватит кефали, и не надо болтаться месяц в море.
Аня терпеть не могла Адъютанта за его пронырливость и за то, что он вечно торчал, и пасся около Феликса, и смотрел ему в рот, ожидая приказа, прятался за его спиной.
Мало того, он даже вился возле нее, норовил помочь и угодить…
Не Феликс ли приказал?
И еще не нравилось Ане, что Адъютант порочил Витьку, а Феликс и не пытался защищать его… Или Адъютант ему дороже всех?
— Долго еще будем ждать? — Артем поправил очки. — Сам ведь предупреждал…
— Пока не придет, — сказал Феликс.
— Все, — вдруг сказал Артем. — Кто хочет ждать — ждите, а я пошел… От зноя ведь подохнем… Кто со мной?
— Я, — сказал Дима. — Идем, Ваня…
— Иду, — ответил тот. — Витя, наверно, не может прийти… Я бы тоже не пришел, если бы отец с моря вернулся.
— Тебя не спрашивают, — Феликс отвернулся от него.
— Почему? У вас не все имеют право голоса? Да? Что надо сделать, чтобы получить его?
Феликс ничего не ответил, но, повернувшись, неожиданно для себя заметил, что на Аркашиных губах появилась улыбка.
Глава 9
ЧЕРНЫЕ ГРИФЫ
Группка ребят во главе с Артемом, отколовшись от основной группы, пошла по тропе вверх. Феликс с ребятами нагнал их через несколько минут, когда они проходили возле маленькой пасеки с желтыми домиками ульев. Феликс шел большими шагами, будто и не в гору. За ним семенил Адъютант, а потом — цепочкой остальные.
За Аней шла Лида: она всегда с ней, и не встретишь подруги преданней! Лида неуклюжа — ходит враскачку, ненаходчива, и — бедняга! — далеко не красавица: нижняя губа сильно выступает вперед, щеки толстые, ресницы рыжие… Видно, поэтому ценит она в Ане то, чего так не хватает ей самой.
Ребята миновали совхозные, еще неохраняемые виноградники, цветущие, душистые, гудящие от пчел кустики шиповника и по извилистой тропинке углубились в жесткие заросли кизила и мелкого дубняка.
— Ой, смотрите, море! — вскрикнул вдруг Ваня. — И прибой виден… И течения!
Ребята молча шли по тропинке.
— Вот здорово! Все опишу своим ребятам… Ну посмотрите же!
— Не упади, трава от росы скользкая, — сказал Дима.
— Нет, это надо снять! Ведь никто не поверит, что здесь так! — Ваня вскинул к глазам «Смену» и стал выбирать кадр.
Через несколько минут Аня услышала за собой его частое дыхание — Ваня догонял группу. Аня успела заметить, что шел он по тропке легко и ноги ставил правильно — так никогда не растянешь связки и не натрудишь подъема, и без умолку говорил. А когда поднимаешься в гору, не так-то легко говорить. Гора Ветров была высокая и очень знаменитая гора. Она высилась не только над Скалистым, она видна была чуть не со всего побережья; четыре ее голых зубца, освещенные лучами восходящего солнца, красовались на разных сувенирных шкатулках, тарелочках, платках, открытках и зеркальцах, предприимчивые пляжные фотографы предлагали курортникам сниматься на ее фоне… Память на всю жизнь!
Гора поднималась вверх несколькими террасами.
Ой! — крикнул Ваня, остановившись, и вскинул вверх палец. — Орлы! Орлы, да?
— Грифы, — сказал Дима. — Никогда не видал?
У вас есть грифы? — чуть не заорал Ваня. — Нет, это правда?
