Дождик в крапинку - Яхонтов Андрей Николаевич (первая книга .TXT) 📗
Дедушка, не любивший шума, страдальчески морщился.
Антон быстрее повел его в следующий отдел.
Здесь целая стена была аквариумной. В ярко освещенных водных загончиках, среди свежих зеленых водорослей, искрящимися стайками ходили верткие, в серебристо-голубую полоску данио-рерио, деловитые красно-золотые барбусы-суматранусы, месяцевидные, угловато-неповоротливые, словно из жести вырезанные, скаляры.
Каждый табунчик обособлен в своем аквариуме, на котором картонная табличка с обозначением породы и цены за штуку. Нет, правильно, что от золотых рыбок он отказался — громоздкие, толстые, брюхо натянуто, будто капроновый чулок на полную икру, до истончающейся голубизны, еще чуть-чуть — и лопнет.
А впрочем, со временем он, может быть, не откажется и от красных золотых, и от серых, тоже холодноводных, с перископно вытаращенными глазищами шубункинов (это название точно передавало пышность их шлейфообразных плавников. Когда Антон слышал загадку: «Сто одежек, и все без застежек», он тотчас представлял теплую шубу шубункина).
Продавщица выхватывала у покупателя чек, вместе с чеком порожнюю баночку (очередь стояла, будто за сметаной в молочной), если аквариум находился в верхнем ряду, подставляла скамейку и, зачерпнув в банку воды из аквариума, погружала легкий сачок в светящуюся стихию. Рыбки начинали метаться, пузырьки кислорода срывались с водорослей и стенок, стремительно летели к поверхности, а неуклюжий сачок, который, казалось, прихрамывал сам по себе, без направляющей его руки, выбрав жертву, гонялся за ней, пока не настигал, — и вот уже запыхавшаяся, перепуганная рыбка в провисшем гамачке перекочевывала в новое тускловатое помещение.
В аквариумах, обитатели которых пользовались повышенным спросом, воды оставалось совсем мало — всю вычерпали. Некоторые водяные кубы пустовали, только багровые, серпантинчиком свернутые улитки медленно перемещались по самой границе воды и воздуха, изредка нарушая ее. В своем аквариуме Антон собирался понаблюдать, как растут эти улитки: приращивают витки или же расширяют их толщину.
Еще в этом зале был застекленный загончик для черепах. Уступ горы из ноздреватого коричневого материала и засохшее деревце воссоздавали естественные условия черепашьего обитания. Жаль, сами черепахи отсутствовали.
Антон встал против аквариума с меченосцами. Красивые. Неторопливо-гордые, надменные, ярко-морковные. Некоторые с черными хвостовыми плавниками или в черную крапинку. Помесь с пецилией. На мушкетеров, вот на кого похожи самцы со шпагами. Именно короткими шпагами, а не мечами. Неужели есть такие страны, где они живут прямо в реке, в пруду?
Дедушка нетерпеливо и шумно вздохнул за спиной
— Ну что, пойдем?
Антон молчал.
— Антоша, пойдем? — громче повторил дедушка.
Антон словно бы очнулся:
— Да, сейчас.
Дедушка подождал еще немного и положил руку ему на плечо.
— Антон, нам еще за хлебом надо успеть.
Не отрывая зачарованного взгляда от своих любимцев, Антон прошептал:
— Папа мне обещал таких купить.
Дедушка сконфуженно кашлянул. Его неуверенность придала Антону смелости.
— А ты не можешь?
Аквариума пока не надо. Поселить в большой банке из-под маринованных помидор. Вымыть ее как следует…
Дедушка, проявлявший в этот день необычайную уступчивость, отошел в сторонку, достал потертый коричневый кошелек, стянутый для надежности аптечной круглой резинкой, ссутулился над ним. На картинке в учебнике русского языка курица так прикрывала птенца от нападавшего ястреба. Антон отвернулся, сделав вид, что изучает плакатики с инструкциями по содержанию рыб и животных. Их множество висело на стенах.
Дедушка позвенел мелочью. Распрямился. Минуту назад Антон готов был кинуться к нему, обнять — таким добрым и хорошим он казался. Сейчас это желание пропало.
— У меня всего три рубля. Видишь? А я должен купить кое-что к обеду.
Антон обиженно надул губы.
Дедушка не обратил внимания на этот каприз. Лицо его обрело привычную отчужденную строгость.
— В другой раз, — сказал он.
Опять они шли переулками. Дедушка молчал, как бы продлевая непререкаемость своего решения. Жаль, возвращались другой дорогой, а то бы Антон непременно прошел по остаткам стены. На лестничной площадке перед дверью пахло мамиными котлетами. Но у плиты хлопотала баба Таня. Растрепанная, в засаленном фартуке.
— Интересно было? — крикнула она.
Дедушка передал ей авоську с хлебом.
— Можешь представить, — заговорил он. — Антон убедил меня пойти в зоологический магазин. И мы очень хорошо погуляли.
Мама гладила в комнате.
— А папа где? — спросил Антон.
Мама не ответила. Убрала утюг, спрятала гладильную доску за буфет. На столе появились глубокие тарелки, ложки, бумажный пакет с домашними сухариками и зеленоватое керамическое блюдо с похожим на рыжего сома батоном.
Мама налила в тарелки бульон и вышла.
Бульон был прозрачно-желтый, на поверхности плавали золотистые кружочки жиринок. Антон побросал в него сухарики; сталкивая их ложкой, устроил морской бой.
Он не начинал есть, дожидаясь мамы. Вдруг слух его уловил надсадные звуки ее голоса. Они неслись из кухни. Либо мама смеялась и, смеясь, что-то рассказывала, либо она с кем-то ссорилась. Обычно ее так далеко слышно не было.
Антон выбрался в коридор. Прокрался до прихожей. Теперь он различал и ворчливо-неясное бурчание бабы Тани:
— А вы должны понять. У него сложный период.
— Сложный период? Что вы говорите? — удивлялась мама.
Антон выглянул из-за дверного косяка. Бабушка стояла у плиты вполоборота к маме, уперев руки в бока; мама спиной к ней открывала банку зеленого горошка.
— Я вас не об этом просила, — говорила мама, — совершенно не об этом. Вы прекрасно знаете. Я и сама могу сходить с ним куда угодно. Мне нужно было, чтобы он не встретился с учительницей. — Тут она увидела Антона и на той же ноте, но без всякого выражения, закончила: — Антон, иди в комнату, я несу второе.
На второе, как Антон и ожидал, была котлета с зеленым горошком. Мама бульон не доела, отодвинула тарелку.
— Поешь, — попросил он. Антон не любил, когда старшие ссорились. В доме сразу становилось неуютно.
Мама вилкой поковыряла котлету.
После обеда принялась наводить порядок. Машинку задвинула глубже под стол, стекла буфета завесила папиросной бумагой. Постелила свежую скатерть.
— Антон, ты бы пошел в мастерскую.
— Да ну, я с тобой, — не захотел он.
Взял раскраску «Веселый поезд», цветные карандаши. Устроился в кресле под репродуктором. В поезде ехали слон, мартышка, жираф, бегемот… Слева шли цветные рисунки, справа — их контуры. Нужно было правильно подобрать цвета.
Когда дома был папа, Антон советовался с ним. Сейчас приходилось проводить рядом с рисунком черточку и сравнивать, подходит ли оттенок.
В дверь позвонили. Мама поправила шпильки в прическе и побежала открывать.
Антон уже привык к заказчикам, почти не обращал на них внимания. Это они старались с ним подружиться. Некоторые приносили конфеты, игрушки, расспрашивали, как он учится, какие отметки получает. Приятно, но он знал: их заинтересованность — только на время, пока мама шьет, потом они исчезают и о нем и о маме забывают до следующей надобности.
Однако женщина, которая вошла, заставила его отвлечься от «Веселого поезда».
Она была высокая, худощавая, в черном костюме — юбке и жакете — и такого же цвета шляпке с пером.
— Здравствуй, — сказала гостья, стягивая тонкие кружевные перчатки.
— Здравствуйте, — пролепетал он.
И чулки на ней были черные. И туфли. А глаза — голубые. Но не бледные, как у бабы Лены и Любочки, а яркие и ясные.
С ее появлением по комнате разлился нежный аромат.
Гостья с мамой сразу занялись делом. Антон наблюдал за ними исподтишка. Мама чертила на бумаге.
— Вот такой будет рукав… Вот. Со складочкой.
— Прекрасно. А воротник вот такой, — подхватывала гостья.
