Васек Трубачев и его товарищи - Осеева Валентина Александровна (читать книги без регистрации TXT) 📗
Мазин сузил глаза, улыбнулся:
– А я-то думаю, чего дед Михайло Севку прячет, к школе не велит подходить!.. Эй! – вдруг дёрнул он Васька и даже вскочил с места. – А старик-то этот, что замки чинил, знаешь кто?
– Ну?
– Да тот, с дудками, что в лесу со мной сидел!
Васёк покачал головой:
– Странно всё как-то…
Баба Ивга зажгла лампочку, поставила на стол.
– Собирайтесь, ребята! Матвеича повидаете, на пасеке и заночуете, а там видно будет. Курточки возьмите – свежо сейчас. Да живо, голубята мои!
Ребята обрадовались. Они давно не видели Матвеича и Николая Григорьевича. Ваську не терпелось рассказать на пасеке про девочек, про документ, который собственноручно переписал Сева и доставил Степану Ильичу, про ночное сражение на дороге – событий было много!
– Пошли! Пошли! – торопил он ребят.
– А дед как же? – встревожился вдруг Генка.
– Ну, чего дед! Он уж, наверно, подложил! – уверяли его ребята. – Пойдём!
Но Генка упрямо покачал головой:
– Я к деду пойду!
Баба Ивга вздохнула:
– Деду ты сейчас не помощник. Он один скорей управится. Иди с ребятами, сынок!
Генка нерешительно открыл дверь и остановился на пороге. По двору с непокрытой головой бежала Макитрючка. Не видя ничего перед собой, она оттолкнула от порога Генку, бросилась в хату, упала на скамью.
– Схватили… схватили… Забьют… Ой, лишенько! Забьют старика до смерти… – застонала она, хватаясь за голову.
Генка с криком бросился к двери и попятился назад…
У порога стоял Петро.
– Ты что по селу бегаешь, народ поднимаешь? – закричал он на Макитрючку, тяжело переступая через порог. – В петлю хочешь?
Ребята с ужасом смотрели на его тяжёлую, приземистую фигуру в чёрной форме полицая, на скуластое красное лицо и острый кадык, выступающий из тугого воротника.
Макитрючка, прижавшись к стене, с ненавистью глядела ему в глаза и не двигалась с места.
– Господи помилуй, господи помилуй! – бормотала баба Ивга. – Что ты кричишь, Петро? Что мы тебе сделали?
Петро сбавил тон.
– Я тебя не обижаю. Не про тебя речь. Я за хлопцами пришёл. Полковник требует. А она против власти идёт! Я с ней ещё поквитаюсь! А ну, пошли за мной, хлопцы!
Он схватил Генку за руку. Генка вырвался и отбежал к сбившимся в кучу ребятам. Петро с недоброй усмешкой взглянул на Ивгу:
– Всю шайку у себя хороните? Ничего, там старику язык развяжут! Через внука развяжут да через пионера вашего! – Он кивнул на Севу.
Баба Ивга бросилась к ребятам; раскинув руки, загородила их:
– Не дам детей! Хоть убей на месте, не дам!
Петро отшвырнул её в сторону, шагнул к остолбеневшим от ужаса и неожиданности ребятам и опустил тяжёлую руку на худенькое плечо Севы.
Сева молча рванулся, сбрасывая с плеча его руку. Васёк, загораживая собой товарища, изо всех сил толкнул полицая. Озверевший Петро ударил его кулаком в грудь и с ругательствами схватился за кобуру. Мазин повис на его руке. Петька вцепился зубами в волосатую кисть. С другого боку на полицая навалились Одинцов, Саша и Генка. Баба Ивга бросилась в сени, заложила на крюк дверь. Макитрючка схватила шкворень и ударила Петро по голове. Полицай охнул и осел на пол.
– Уходите, деточки! Уходите, голубята мои! – зашептала баба Ивга. – Господи помилуй, уходите скорей! До Матвеича идите!
Макитрючка трясущимися руками выпроваживала ребят за дверь:
– Уходите, уходите! Мы тоже уйдём! В лес уйдём! Степана упредить надо!..
Не оглядываясь на Петро, Одинцов схватил из-под лавки рюкзак. Васёк по одному пропускал мимо себя ребят. Дрожащие губы плохо повиновались ему, в голове шумело. Он недосчитывался Генки.
– Где Генка? Где Генка?
Мазин и Одинцов вели обессилевшего Севу.
– Генка убежал, – прошептал в темноте Петька.
Шли с трудом, зорко вглядываясь в каждый бугорок, продираясь через кусты и колючки.
Все молчали; ужас только что пережитого гнал вперёд.
За селом ребята выбились из сил; шатаясь, добрели до копны с сеном и сели под ней, тесно прижавшись друг к другу. Над скошенным полем стояло густое дымное облако. Оно медленно росло, расплывалось по всему небу и заволакивало редкие звёзды.
Петька вдруг сплюнул и с дрожью в голосе сказал:
– Я ему руку насквозь прокусил!
Ребята хмуро молчали. В глазах у всех ещё стояла страшная фигура озверевшего полицая.
– Гадина! – процедил сквозь зубы Мазин.
Одинцов зябко повёл плечами. Васёк вспомнил иссиня-белое лицо Макитрючки, вытер рукавом холодный пот и строго сказал:
– Хватит об этом!
Ребята снова замолчали. В тишине было слышно, как трудно дышит Сева.
– Значит, деду не удалось подложить документ! – вдруг прошептал Петька, глядя на всех испуганными глазами.
Васёк вскочил:
– Да, да, чего же мы сидим? Надо скорей к Матвеичу. Надо ему всё рассказать… Ведь и Генки нет. Где Генка?.. Пойдём скорей!
Ребята поднялись, прибавили шагу.
Шли от копны до копны.
На небе колыхался чёрный столб дыма. Сквозь него вдруг пробились красные языки пламени.
– Пожар!
– В стороне пасеки горит! – тревожно сказал Васёк. – Может, кто копны с сеном поджёг… Бежим скорей, а то ещё полицаи наедут сюда!..
Спотыкаясь и падая, бежали по полю. Зарево разгоралось; запахло гарью. Завиднелись тополя, освещённые огнём.
Оставив далеко позади товарищей, Васёк бежал изо всех сил. В овраге перед пасекой было светло как днём. Васёк взбежал по тропинке и остановился, поражённый страшным зрелищем. Горела пасека…
Хата Матвеича была охвачена огнём. С треском горели балки, из-под накалённой вздыбленной крыши вырывалось пламя, огонь бушевал в чёрных провалах окон, длинные красные языки лизали сухие стены. Над пасекой стоял зловещий гул – всё трещало, рушилось, разбрасывая далеко вокруг снопы искр. Всё гибло. Развесистый дуб над крыльцом стонал, как человек, качая обгорелой верхушкой; по стволу его змейками пробегали огненные искры, ветки обуглились. На молодых вишнях чёрными узелками скрутились листья; воздух стал накалённым и сухим; в густой траве был виден каждый цветок.
К хате нельзя было подойти. Натянув на голову курточки, ребята бегали вокруг пожарища.
Васёк бросался вперёд, задыхаясь от нестерпимого жара:
– Матвеич! Матвеич! Николай Григорьевич!
Мазин, чёрный от дыма, указывал на бушующее пламя.
На глазах ребят стропила с треском провалились, крыша рухнула, Огонь, получивший новую пищу, забушевал ещё яростней… С шумом вырывались снопы искр, падали горящие головни.
Ребята отбежали к плетню. Мазин подошёл к товарищам.
– Кончено!.. – сказал он и, махнув рукой, отвернулся.
Откуда-то издалека раздался вдруг жалобный вой.
– Бобик! – догадался Васёк.
У всех мелькнула надежда. Вой повторился, но, потерявшись в шуме пожара, затих.
– Бобик! Бобенька! – кричали ребята, бегая по саду.
Обыскали кусты, бросились по тропинке к реке. По пути натыкались на опрокинутые ульи; в одном месте они были беспорядочно нагромождены друг на друга.
Васёк несколькими прыжками достиг берега. Ребята со всех сторон тоже бежали туда. Из кустов выскочил Бобик; он бросался к мальчикам и, взвизгивая, звал их за собой.
Недалеко от воды, за широким пнём, плечом к плечу лежали два товарища. Около них валялись расстрелянные гильзы. Лицо у Матвеича было серое, бескровное. Голова Николая Григорьевича откинулась назад; серебряные волосы с запёкшейся кровью прилипли ко лбу.
Неровный горячий свет пробегал по мёртвым лицам, на короткие мгновения оживляя застывшие черты.
Ребята остановились.
– Матвеич! – позвал Васёк.
Ответа не было. Бобик поднял морду и снова протяжно завыл.
Колени у Васька вдруг подогнулись; он сел на траву и дотронулся до неподвижной, холодной руки Матвеича.
Матвеич был тем человеком, который в памятный солнечный день доверил первое боевое задание пионеру Ваську Трубачёву; Матвеич пригрел и окрылил его мальчишеское сердце.
