Девочка-тайна - Нестерина Елена Вячеславовна (серия книг TXT) 📗

А Гликерия, наверное, что-то искала. Потому что чем ещё можно заниматься на берегу зимнего моря? Да ещё в таком бесперспективном районе. Когда берег был крутым и обрывистым, она просто мчала вдоль обрыва, а когда обрыв постепенно сошёл на нет и берег стал обычным плоским берегом с видом на степь, несколько раз остановилась. Бросив скутер, она то бродила у кромки воды, то сидела на корточках, привалившись спиной к своей машине. Несколько раз Гликерия оглядывалась, устремив взор на бесприютную степь. Но и четвёрка её преследователей не зевала: каждый раз Оле и ребятам удавалось затаиться в овраге или ложбинке. То и дело глушить моторы, спрыгивать и прятаться, ползая по земле, всем уже надоело, но и поворачивать домой тоже было неинтересно.

Вот Гликерия снова уселась на скутер и помчалась вперёд. Выскочив из засады (а какая засада в степи? – очередной овражек), Оля и её шпионы-компаньоны вскочили в сёдла и рванули за ней. А затем опять слезли и побежали.

Нет, в этом тайном преследовании точно было что-то романтическое. Счищая липкую грязь с локтей и представляя, как мама отнесётся к её виду, Оля Соколова бежала и ощущала прилив веселья. Кем бы ни была эта новенькая, здорово, что она появилась!

Скоро возникли нагромождения камней. Камни врезались в море, дробили волны, вышибая из них мириады брызг.

Гликерия снова оставила скутер на берегу. Подошла к воде и, перепрыгивая и карабкаясь по скользким мокрым камням, стала пробираться к утёсу, завершающему узкую гряду и уходящему далеко в море. Оля, Сашка, Димка и Татьяна, недовольно сковыривающая с бежевой куртки землю и грязь, теперь наблюдали за ней – из-за большого, вросшего в землю камня.

– Это она чего – шаманить сюда пришла? – предположил Димка. – В смысле колдовать?

– Как? – Танька с интересом подняла брови.

– А так: может, она таким образом порчу наводит…

– На кого – на море? – хмыкнула Танька.

Димка посмотрел на неё как на самую недогадливую девушку на свете. И пояснил:

– Балда: порчу наводят на кого-то и наговаривают на воду. В смысле заклинания произносят. Вода хранит информацию. И после этого тот, на кого направлено колдовство, или сам с собой что-нибудь сделает – например, утопится, или что-то сделают с ним…

Танька передёрнулась и махнула на Димку рукой. Оля усмехнулась, хоть и в первые секунды вполне поверила Димкиным словам. Сашка промолчал – он-то не видел, что может выделывать Гликерия, а потому и предположить ничего не мог.

– Так она, наверное, просто-напросто купаться собирается! – воскликнул Димка. – Интересно – она полезет прямо в одежде или разденется?

– А ты посмотреть хочешь? – усмехнулась Татьяна, не отрывая, впрочем, взгляда от перебирающейся по мокрым камням Гликерии.

– Ну а почему бы и нет? Когда ещё такое увидишь? – Савиных привалился к камню и положил ладонь под подбородок, как будто устраиваясь поудобнее в зрительном зале.

Оля вздрогнула. Но не от того, что её немножко покоробили слова Димки и Огузовой. На это она говорить ничего не стала – это ведь была вроде как шутка, а что ж к шуткам цепляться?

Так, а если не шутка? Неужели приезжая девчонка или морж, или не знает, насколько холодна сейчас морская вода? А может, у неё имеются планы по самоуничтожению? Бухнуться в ледяные морские воды – и покончить с жизнью, которая её чем-то не устраивает? Оля слышала, что эмо, мальчики и девочки, – любители суицида во всех его проявлениях. Может, и готы тоже? Значит, надо немедленно остановить это – или крикнуть новенькой, чтобы не дурила, или, пока она не рухнула в волны, добраться до неё и остановить!

Но Оля не успела. Она уже повернулась к Сашке и только хотела крикнуть, что надо действовать, как он дёрнул её за руку и кивнул в сторону моря.

Потому что странная девушка с мокрыми косами устроилась на вершине утёса. Налетал порывами неистовый ветер, солёные брызги, срываясь с набегающих волн, смешивались с дождевыми каплями, били ей в лицо, а Гликерия сидела, обхватив руками колени, смотрела в морскую даль и пела.

– А я-то думала, что она топиться собралась… – прошептала Танька, разочарованно качая головой. – Или сейчас допоёт и утопится? А может, всё-таки порча? На кого? На Комкова или на кого-то ещё? А может, это она делает любовный приворот – как Бояршинова? Ой…

В ответ на её слова тут же пошутил Димка. Танька снова что-то добавила. Оля пропустила всё мимо ушей. Она слушала, как поёт Гликерия, и ледяные мурашки бегали по её спине. Песня была странная, как и сама Гликерия, из-за шума прибоя разобрать слова было сложно. И всё же то, что услышать удавалось, притягивало внимание…

Ветер усиливался. Далеко, почти у линии горизонта, он разорвал тяжёлые тучи, и пронзительно-яркие лучи солнца упали на свинцовые воды.

Гликерия встала во весь рост. Ветер трепал её одежду, его порывы грозили свалить с ног, волны стали выше и били по камням всё яростнее. Пенные брызги ударялись о колени Гликерии. А она всё стояла и смотрела вдаль. На её лице был победный восторг. И песня – неведомая песня смелых людей, доносилась до берега. Мелодию Оля улавливала с трудом, да это было сейчас, наверное, и не важно.

Песня закончилась. А девушка, похожая на чёрную блестящую статую, всё стояла и смотрела на бушующий в лучах неласкового солнца морской простор.

Тревожная красота этой картины потрясла Олю. Поддавшись её очарованию, она выскочила из-за валуна и подставила лицо ветру. Ух, как! Ничего себе, какая стихия! Но это что – здесь, на берегу! А как, должно быть, ужасно и прекрасно там, на большом камне, в который бьют высокие ледяные волны! И какое же оно восхитительное, это зимнее море! На которое раньше и смотреть-то не хотелось – ничего, кроме плохой погоды, Оля оттуда никогда не ждала.

Душа девочки наполнялась отчаянным восторгом. Мир показался ей удивительным. Раньше он был обычным – удобным, приятным, ну, и иногда неприятным (это когда возникали какие-то проблемы или появлялись на её пути злые люди). Но всегда понятным и предсказуемым. Вот дети, вот взрослые, вот можно, вот нельзя, вот дорого, а вот это по карману, это может случиться в жизни, а вот это никак и никогда, так что нечего даже и думать об этом, реально глядя на вещи. Но сейчас… Оля смотрела на море, которое пугало и радовало одновременно. Что-то неведомое, чему трудно было подобрать определение, манило её. И очень хотелось жить. Очень. Но жить иначе – а не так, как раньше. Как именно – неизвестно. Пока неизвестно. Но как-то по-другому. По-другому, точно!

– Ты чего выскочила? – удивился Сашка, подбегая к Оле и оттаскивая её в засаду. – Видишь – она возвращается! Всё, точно – сейчас увидит… Чёрт знает, что у неё на уме! Пойдём!

Сашка помчался к Татьяне и Димке. А Оля остановилась. Только сейчас она сообразила, что прошло довольно много времени. И посмотрела на Гликерию. Та пробиралась обратно. Именно пробиралась – начинался шторм, так что гряда едва угадывалась под высокими волнами. Гликерия с трудом балансировала, несколько раз оступалась и падала, еле-еле хватаясь за камни. И всё-таки выбралась. Оля как зачарованная следила за ней. Танька и ребята продолжали прятаться, а Оля всё стояла и смотрела, так что Гликерия, конечно, её заметила.