Механический ученик - Чапковский Александр Вениаминович (бесплатные книги полный формат .txt) 📗
Возле пробирщика стоял высокий сановитый старик. Он зорко следил за приёмкой, поглядывал на слитки. Когда всё закончилось, старик взял у пробирщика акт, пробежал его глазами и расписался внизу одним твёрдым росчерком пера — Иван Шлаттер.
— Так вы… тот самый Шлаттер? — вырвалось у Ползунова.
— Тот самый. — Шлаттер удивлённо посмотрел на него.
— Вы простите, — смущённо пробормотал Ползунов. — Дело в том, что я читал в Барнауле ваши книги по пробирному искусству и очень желал вас увидеть.
Шлаттер улыбнулся. С интересом поглядел на молодого барнаульца.
— Приятно слышать, что в Барнауле читают мои книги, — сказал он. — И мне бы не мешало узнать о тамошних делах. Давайте сделаем так. Вы сейчас с дороги, да и время неподходящее… Езжайте-ка к себе на квартиру, отдохните, а завтра приходите сюда часов в двенадцать. Думаю, нам будет о чём поговорить. Порошину о вашем приезде я сообщу сам.
На другое утро капитан Ширман с командой отправился назад в Барнаул. Он считал каждый час, отделявший его от любимой.
— Боже мой! — сказал он на прощание Ползунову. — Как ты можешь тратить время на разговоры со всякими учёными стариками, когда рядом жизнь, море удовольствий!
— И самое главное удовольствие, — отвечал Ползунов, — сделать настоящую работу.
Он нанял извозчика и вскоре снова стоял перед Петропавловской крепостью.
Берг-коллегия находилась неподалёку от пробирной лаборатории, в Трубецком бастионе. Слуга проводил Ползунова в небольшую квадратную комнату со сводчатыми потолками и узкими окнами. Иван Андреевич Шлаттер поднялся из-за конторки ему навстречу.
На конторке грудой лежали раскрытые немецкие книги, отпечатанные на твёрдой желтоватой бумаге, чернильница с перьями, два подсвечника с огарками свечей, валялись исписанные листы. Позади высились полки с книгами, сбоку стоял несгораемый ящик, и на нём бронзовые часы. По стенам комнаты были развешаны гравюры с изображением сибирских рудников, рудокопных механизмов, мельниц, плотин. Некоторые из гравюр Ползунов уже видел в книгах Шлаттера.
Иван Андреевич поздоровался с Ползуновым и усадил его на стул, стоявший напротив конторки.
— Надолго пожаловали в Петербург? — спросил он.
— Капитан Ширман вместе с охраной отправился назад нынче утром, а у меня тут кое-какие поручения заводской канцелярии. Боюсь, придётся задержаться месяца на два.
— Чего же страшного? Жизнь в столице полна разнообразных развлечений.
— Я не охоч до них.
— Экой вы скромник! Смотрите, начальство таких не жалует. Начальство любит слабинки, чтобы иметь возможность великодушно их прощать. Выставляйте свои недостатки, молодой человек, и прячьте достоинства — это верный путь к преуспеяниям. Впрочем, не моё дело. — Он вздохнул и, помолчав немного, спросил: — Что нового на заводах?
— Всё по-старому, — ответил Ползунов. — С каждым годом серебра выплавляют всё больше и больше. Кабы доставало леса да реки текли в нужных местах…
— А булки росли на деревьях! — рассмеялся Шлаттер.
Ползунов застенчиво усмехнулся.
— Не знаю, Андрей Иванович, как насчёт булок на деревьях, а от водяного руководства, от плотин, мы могли бы и отказаться.
— Это каким же образом?
— Да вот каким… — Ползунов подобрался, прикидывая в уме, как бы получше выразить свою мысль, и наконец просто бухнул: — Надобно строить огненные машины.
— Огненные машины? — Шлаттер удивлённо уставился на барнаульского механика. — Ну-ну! Впрочем… Чем чёрт не шутит. Такое творение могло бы принести мастеру великую славу. У англичан эти машины уже изысканы и поднимают громадные тяжести. Но у нас, в России, о них и слыхал-то далеко не всякий, а чтобы построить — и говорить не приходится.
— У англичан они несовершенны и служат для откачки воды, — сказал Ползунов. — Я же говорю о машине особой для всех заводских нужд.
Шлаттер недоверчиво улыбнулся.
— Расскажу-ка я вам, любезный друг, вот что. Первую огненную машину — и сие вам, вероятно, известно — построил аглицкий мастер Ньюкомен. До него тоже строили огненные машины, да действовали они зело плохо.
Он взял в руку перо и чёткой, ясной линией нарисовал похожий на бочку котёл.
— Из сего котла, — он ткнул пальцем в рисунок, — исходит начало и побуждение всей машины. Вот цилиндр с поршнем. Поднялся поршень до верха — и пар больше не подают.
Он рисовал части, или, как говорили в те времена, главнейшие члены машины, и хотя Ползунов прекрасно всё это знал, шлаттеровский рисунок радовал его глаз.
— В отверстие цилиндра, — продолжал Шлаттер, — пускают маленький фонтан студёной воды. И пар сгущается, обращается в воду. А поршень оседает на дно цилиндра.
Шлаттер любовно оглядел рисунок.
— Однако, — сказал он, — действие машины вы понимаете и сами, я же толкую про другое. Однажды при сборке машины Ньюкомена присутствовал шведский физик Мортен Тривальд. Он, как и мы с вами, понял действие огненной машины. Воротясь в Швецию, Тривальд заявил, что придумал новую огнедействующую машину для откачки воды из шахт. Он даже изловчился стребовать на неё патент. Но машина Тривальда не пришла в действие! А веду я к тому, что мало постичь устройство машин и огнедействующую механику, надобно ещё обладать талантом истинного мастера. Понимаете?
— Понимаю.
— Это касательно техники. Что же до остального, то скажу — большей славы нынешнему механику и сыскать не на чем. Правда, до аглицких мастеров нам далеко, но ежели у вас что-нибудь получится, то вам всенепременно пойдут чины и награды. Глядишь, и при дворе обласкают. Вот тебе и карьера!
— Да не в этом дело!.. — пробормотал Ползунов.
— И в этом тоже! — уверенно оборвал Шлаттер. — Удивительный вы, право слово, человек. Столица вас не волнует, успех — оставляет равнодушным. Уж не больны ли вы? Да у меня в ваши годы от одних этих слов кровь в жилах кипела!
Странное чувство охватило Ползунова, когда он покидал Шлаттера. Казалось, они говорили на двух разных языках и понимали друг друга, лишь когда речь заходила о машинах.
«Как жаль, — думал Ползунов. — Такой замечательный мастер, а сколь честолюбив и как мало верит в российских механиков».
А Шлаттер после ухода Ползунова на минуту задумался, потом вздохнул, пробормотал что-то вроде: «Экой странный…» — и сел за перевод труда знаменитого немецкого механика.
В ГОСТЯХ У ПОРОШИНА
На третий день после приезда Ползунов встал пораньше, принял у денщика Семёна вычищенный мундир и отправился к начальнику Колывано-Воскресенских заводов Андрею Ивановичу Порошину.
Он очень ждал и очень боялся этой встречи. Ждал — потому что скучал по Андрею Ивановичу и часто вспоминал его, а боялся — потому что теперь это был не какой-то заштатный прапорщик-геодезист, а знатный придворный и начальник. Вот отчего Ползунов не решился отправиться к нему сразу после приезда.
Небольшой особняк Порошина стоял на берегу Мойки, неподалёку от снятой Ползуновым квартиры. Его провели в дом, Андрей Иванович сам вышел ему навстречу.
— Ванюша, дорогой мой, — сказал он, обнимая Ползунова. — Рад тебя видеть. Мы тебя заждались, не знали, что о тебе думать. Боялись, уж не случилось ли чего с тобой в чужом городе.
Он провёл Ползунова в кабинет, усадил в кресло.
— Ну скажи мне, мой друг, — продолжал он, — благополучно ли ехал? Все ли живы и здоровы в любезном Барнауле? И что у тебя слышно?
— Всё хорошо и слава богу, — отвечал Ползунов. — И барнаульские наши живы и здоровы, вас по-прежнему любят и велели кланяться. И вам спасибо, что не забыли меня!
— Какие ещё спасибо! — воскликнул Андрей Иванович. — Разве я тебя, Ванюша, могу забыть? И стараюсь следить за твоими делами. Христиани шлёт о тебе в Петербург самые лестные письма. Ну давай рассказывай по порядку, а я велю пока приготовить нам с тобой завтрак.
