Черниговцы (повесть о восстании Черниговского полка 1826) - Слонимский Александр Леонидович (читать книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Однако царское правительство не слишком благосклонно смотрело на движение среди народа. Местному начальству даны были секретные указания всячески препятствовать вооружению крестьян. Мало ли что! А вдруг они потом обратят оружие против помещиков?
Однажды в избу к полковнику Давыдову, командиру гусарского полка, явился взволнованный городничий из Дорогобужа и сообщил, что в имении помещика Лыкошина оставшийся там бурмистр Игнатий Никитин самовольно вооружает крестьян. Тут же присутствовал и Сергей, квартировавшим вместе с Давыдовым.
— А где сам помещик? — спросил Давыдов, переглянувшись с Сергеем.
— Были в ополчении, они поручики. А где они теперь неизвестно, — ответил городничий. — У них есть другое имение — надо быть, за Москвой.
— Ага, понимаю, — сказал Давыдов, улыбаясь в усы. Потомок древних бояр, а сам какой-нибудь коллежский регистратор… Пощеголял месяц на Тверском бульваре гремучими шпорами, а затем укатил подальше от греха и теперь где-нибудь в Тамбове прыскается духами, пляшет, геройским видом барышень прельщает. Знаем. Ну-с, а вы, ваше благородие, зачем, собственно, себя побеспокоили?
— Просьба к вашему высокородию, господин полковник, — заговорил городничий. — Отрядить команду для водворения порядка, потому не приказано…
Давыдов вспылил.
— Команду? — загремел он, вскочив с лавки, на которой сидел. — Так знайте же, милостивый государь: мои гусары служат отечеству… да-с, отечеству! Они не будочники, не квартальные, милостисдарь!
— Помилуйте, господин полковник… — забормотал струсивший городничий. — Оно, конечно, неприятель… Да ведь мужичье — какое ж это войско? Один беспорядок…
— Вы не туда пришли, — перебил его Давыдов. — Вам требуется обезоружить крестьян, которые встают на защиту отечества, да? — Он побагровел. — Так ступайте же к французам!.. — крикнул он таким страшным голосом, что городничий вылетел вон из избы. — Каков гусь! — сказал Давыдов, обращаясь со смехом к Сергею.
Сергей не раз имел случай убедиться в недостойном поведении многих помещиков, которые, забывая о бедствиях отечества, думали только о своей выгоде.
Корпус генерала Тучкова двигался по проселкам, пересекавшимся во многих местах речками и болотистыми ручьями, а запас досок, бревен и жердей для устройства мостов и переправ истощился. Кроме того, надо было достать сена для лошадей, так как шли больше лесом, где травы не было. Узнав, что недалеко, в имении помещика Масленникова, есть лесные материалы, Сергей отправился туда верхом с командой и несколькими подводами. Масленников встретил его на крыльце я сурово спросил:
— Чем могу быть полезен?
Это был отставной капитан, бравый мужчина с нафабренными усами, стоявшими торчком.
Сергей объяснил, в чем дело.
— Не имею-с, — ответил капитан Масленников. — Ничего не имею-с. Сожалею-с, ничем не могу помочь.
Он повернулся и вошел в дом.
Сергей стоял в нерешительности. Он видел, что капитан говорит неправду, но как же ему, шестнадцатилетнему юнцу, уличать старого человека!
— Все врет! — проговорил один из сопровождавших Сергея солдат.
— Для француза бережет, что ли? — хмуро прибавил другой.
Когда Сергей отъехал от крыльца, его поманил к себе старик крестьянин.
— Бери, милый, что надо, — сказал он. — Все одно пропадать. А мы пособим.
Солдаты сбили замок с сарая, где оказались сложенные штабелями толстые доски, и с помощью крестьян стали укладывать их на подводы.
— Что вы тут делаете? — спросил подошедший приказчик.
— Что надо, то и делаем, — заговорили мужики. — Для наших, не для чужих… Мы своего небось ничего не жалеем. А он за свое добро зубами держится…
— А ну как увидит? — с сомнением заметил приказчик, видимо сочувствовавший крестьянам.
— А пущай себе смотрит! — сказал широкоплечий мужик с рыжей бородой. — Высечет, думаешь? Нет, брат, не такое время!
— Поостережется! — прибавил другой.
— Да и сечь-то некому! — засмеялся третий. — Исправник, становой — все давно тягу дали. Все начальство в бегах!
Когда все было погружено на подводы: доски, бревна, сено, — Сергей поднялся на крыльцо и постучал.
Открыл сам барин.
— Простите, капитан, — вежливо сказал Сергей. — Необходимость принудила… Разрешите, я дам расписку.
Капитан молча, с мрачным видом провел его в гостиную.
Сергей написал расписку и вручил ее капитану.
— Вы можете предъявить это в местный комиссариат в Сычевке, — сказал он. — Вам уплатят.
— Поди ищи этот ваш комиссариат! — сердито пробормотал капитан. — Чистый грабеж! Не так французов боюсь, как этого мужичья…
Однако расписку он взял и запер в бюро.
У крыльца Сергей увидел несколько девушек с хлебом и крынками молока.
— Небось проголодались, голубчики, — сказала одна из них, — да и жарко. Испейте молочка да хлебушка возьмите на дорогу.
— Спасибо, — смутившись, сказал Сергей. — Спасибо.
— Храни тебя бог, барин хороший! — с ласковой улыбкой ответила девушка.
…Лето стояло знойное и сухое. Московская дорога утопала в пыли. Пыль стояла столбом, набивалась в рот, в глаза, за воротник. По случаю жары солдатам позволено было расстегнуть мундиры и снять подгалстучники. С обеих сторон вливалить на столбовую дорогу помещичьи коляски, кареты, брички, нагруженные всяким скарбом телеги и медленно двигались вместе с полковыми обозами. Около повозок с иконами и церковной утварью шло с хоругвями в руках духовенство ближних городов и сел. Войска поднимались с рассветом, отдыхали при наступлении жарких часов и снова шли до захода солнца. Вечером, смешиваясь с зарей, далеко позади полыхало кровавое облако пожаров. Становилось жутко. Чьей волей, для каких это великих целей понадобилось затеять это побоище, нарушить мирную жизнь страны и наполнить ее горем и стонами? Вид горящих городов и сел, бегущих жителей, опустелых жилищ и гибнущего урожая, таким ярким золотом блиставшего на полях и так радовавшего взор, возбуждал гнев и жажду отмщенья в армии и народе. Все пламенно и нетерпеливо ждали сражения.
— Долго ли отступать-то будем? — спросил однажды солдат у Сергея, когда рота расположилась вечером на привале.
— Под самую Москву провожаем, — не то с насмешкой, не то сердито сказал другой солдат.
— А я вот что скажу вам, братцы, — вмешался третий. — Бывает, гнут, гнут обод, а он как выпрямится да по носу — щелк! Так и ему будет, французу то есть. Погодите, свое возьмем, будет и на нашей улице праздник. Вот помяните мое слово!
— Будет и на нашей улице праздник! — подхватили другие солдаты, сидевшие вокруг костра. — Верно сказал Митрий, свое возьмем!
Сергей смотрел на дальнее зарево пожаров, видневшееся над верхушками деревьев, на яркие звезды над головой и на поблекшую комету, которая казалась теперь маленьким туманным пятном. И подобно тому как прежний блеск этой кометы тонул теперь в спокойном, немеркнущем сиянии звезд, так и в душе Сергея прежние тревоги уступали место сияющей радости.
«Да, свое возьмем! — думал он, повторяя слова солдата. — С таким народом не пропадешь, не выдаст. И этот народ мы держим в рабстве, унижаем, бьем палками, сечем на конюшне!» И прежнее чувство жалости, которое он испытывал к народу, сменялось новым чувством — не жалости, а глубокого уважения.
…В середине августа в Царево-Займище, где армия имела роздых, прибыл новый главнокомандующий — светлейший князь Михаил Илларионович Кутузов. Он объехал войска не в виде нового начальника, принимающего команду, но как старый знакомый, давнишний хозяин, который все знает все замечает и видит, что надо и чего не надо. Матвей Муравьев-Апостол стоял впереди, в рядах Семеновского гвардейского полка, около своего взвода. Показав на солдат, Кутузов сказал обращаясь к генералам, но таким звучным стариковским голосом, который в наступившей тишине доходил до последнего ряда:
— Ну, можно ли отступать с такими молодцами!
Не успело замолкнуть прокатившееся по рядам «ура», как в синем небе взмыл над Кутузовым огромный орел и стал кружить над ним. Кутузов обнажил свою белую голову и провозгласил:
