Осторожно, Питбуль-Терье! - Эриксен Эндре Люнд (читать книги онлайн полные версии txt) 📗
— До высадки пять секунд…
Я кладу руку на запор. Мама следит за каждым моим движением. Я начинаю обратный отсчет:
— …пять, четыре…
Мама подходит на шаг ближе.
— …три, два…
Я берусь за ручку. Мама подходит к самой двери.
— …один, ноль!
Я распахиваю дверь, неприятный порыв ветра ударяет в лицо.
Мама выглядывает за дверь. Озирается по сторонам. Осторожно поднимает правую ногу и переставляет ее за порог. Еще минута — и вторая нога становится рядом.
— Для человечества этот шаг невелик. Но для мамы он огромен, — говорю я.
Мама хихикает.
— Ну что, ты идешь?
Мы с мамой придумали все очень хитро. Для выхода мы выбрали время, когда света много, а народу на улице мало. Нам встречаются только мамаши с малышами. А их не боится даже моя мама.
Продавец елок стоит на своем месте перед входом в торговый центр. Я тычу пальцем в его сторону, но мама идет прямиком к дверям.
— Сначала купим подарок, а елку потом, — говорит она.
За дверями мается Юлениссе, лицо все в поту и ворсинках из бороды. Мама обходит его стороной.
— Счастливого Рождества! — улыбается гном.
— Ну, ну… — говорит мама.
Заигрывать с мамой толку нет.
Мы несколько раз обсудили наш план во всех деталях. Сначала мы вместе зайдем в магазин игрушек, и я покажу маме, чего бы мне хотелось в подарок. Потом я пойду прогуляюсь, а мама тем временем купит подарок. Ничего нового я придумать не сумел, так что и в этом году дело кончится плеймобилями. Но у меня возникла теория; если у меня окажется очень-очень много плеймобилей, возможно, я обыграюсь ими и больше даже смотреть в их сторону не захочу. Это было бы лучше всего.
Мы быстрым шагом идем в игрушечный магазин. Мама ведет себя немного суетливо, но в целом никто, мне кажется, не должен заметить, что ее мучают страхи. К тому же все матери под Рождество имеют слегка полоумный вид.
Уже почти у самого игрушечного магазина мы проходим одежду. На плечиках висит красивое красное платье, и мама останавливается перед ним.
— Обожди-ка, — бормочет мама и подходит к платью.
Я начинаю нервничать. Мы пришли сюда не за одеждой.
А мама совершенно потеряла голову из-за этого платья. Она гладит его и смотрит так мечтательно… Честно говоря, мне это кажется перебором. Платье оно и есть платье.
Но продавщица уже заметила нас и, цок-цок, спешит к нам со своей нарисованной помадной улыбкой.
— Хотите примерить?
Мама вздрагивает.
— Я просто смотрю! — чуть не рыдая, отвечает мама.
Продавщица отшатывается.
Неприятное предчувствие стягивает хребет. И точно: я различаю приближающийся гул. Крики, вопли, громкий смех. Должно быть, большая ватага молодежи. Шум и гомон. Еще минута, и они покажутся из-за угла. Я смотрю на маму. Она тоже услышала их. Нахохлилась, точно желторотый птенец. И начала пятиться к стеклянной двери. Я кидаюсь ей на выручку. Она хватает меня за руку и сжимает ее так отчаянно, что даже больно. Ее бьет дрожь.
Из-за угла выплескивается шумная молодежная тусовка. Это целый класс. Одеты в фирму, прически модные, идут по коридорам торгового центра, как хозяева. Когда их такая толпа, не угадаешь, что им взбредет в голову. Мама зажмуривается и прижимается ко мне.
Кто-то из этой толпы останавливается поглазеть на нас, кто-то смеется. Хохот звучит, как звон цепи. Наверняка они не встречали прежде мам со страхами.
Гвалт медленно протекает мимо. Смех и болтовня исчезают вдали.
Мама тискает мою руку, вздрагивая всем своим тощим телом.
— Она больна? — спрашивает продавщица.
— Нет!
Я беру маму под руку, чтобы вести дальше, но она не трогается с места. Стоит как вкопанная. Только зажмуривает глаза с такой силой, что веки кажутся смятыми. Сама она одеревенела.
— Тебе надо пойти, — говорю я. — Пора домой!
Лицо у мамы белее бумаги.
И тут я вижу Курта с этими. Они идут прямо на нас: Курт в обнимку с Ханне, Рогер и Кари.
Моя жизнь принимает очень плохой оборот. Все хорошее в ней, того гляди, закончится. Если Курт заметит меня, моя песенка, считай, спета. Он сразу поймет все про маму. Тем более, ходить с мамочками под ручку у нас тоже немодно.
Пытаюсь вырвать руку у мамы, но она держит ее мертвой хваткой. Оглядываюсь, где бы спрятаться, но поздно. Они уже в нескольких метрах от нас.
Первым нас замечает Рогер. На его лице появляется гаденькая улыбочка. И он толкает Курта в плечо. Тот упирается в нас взглядом. Плотоядно улыбается, в восторге от такого подарка судьбы. Я отвожу глаза. Лучше уж сделать вид, что я его не заметил.
Курт хохочет, девчонки хихикают. Они, видимо, остановились. Стоят и глазеют на нас. Чтобы сполна насладиться зрелищем. Джим держал ее за ручку, ой, не могу!Вот теперь будет о чем потрепаться на следующей вечеринке. Маменькин сыночек Джимми. Ты мамашу разглядел? С полным приветом!
Рука занемела. Я осторожно поднимаю глаза.
Курта с компанией уже нет.
Я тяну маму прочь. Она как каменная статуя и не трогается с места.
— Мы должны идти домой, — говорю я строго.
— Я боюсь, — шепчет она.
— Ты домой хочешь?!
— Я не могу.
— Пошли! — командую я и тяну ее за плечо.
Мама трясет головой.
— Я боюсь!
— Давайте я позвоню врачу? — предлагает продавщица.
— Нет! — кричу я.
Казалось бы, ситуация хуже некуда. Но тут она резко ухудшается в несколько раз: появляется Питбуль-Терье. Противно улыбаясь, он вперевалочку выходит из игрушечного магазина.
— Привет, чё это вы тут делаете?
— Мы уже уходим! — отвечаю я.
Терье испуганно смотрит на маму.
— Она заболела?
— Нет!
— Это Терье? — шепчет вдруг мама.
— Да, — вздыхаю я.
Они приоткрывает веки.
— Спроси, не может ли он нам помочь.
Более несуразный вопрос трудно себе представить.
— И так понятно, что он нам ничем не поможет, — говорю я.
— Конечно, помогу, делов-то, — обиженно гудит Терье.
— Спроси, не может ли Терье взять меня за вторую руку, — говорит мама. — Я чувствую себя уверенно, когда у меня с каждой стороны по большому сильному мальчику.
По-моему, даже задавать такой вопрос — напрасный труд. Питбуль не из тех людей, кто водит кого-то за ручку.
Но я не успеваю даже пикнуть, как Терье подходит к маме и берет ее узкую руку в свой кулачище.
— Вот так, — говорит он. — Ну, вперед.
И мы трогаемся в путь. Бросающийся на людей Питбуль-Терье, мама с супер-мега-страхом и я. Хорошо хоть Юлениссе не оказывается на посту, когда мы добредаем до дверей, а то был бы полный комплект.
На лестнице перед нашей дверью Терье с трудом высвобождает свою руку из маминой.
— В другой раз, — просит он шепотом, — попроси ее не вцепляться так сильно.
Маме плохо
Мама заперлась в ванной и плачет. Плач звучит, как хрип. Видно, у нее уже и слез нет.
Я стучу в дверь. Не могу сказать, в какой по счету раз.
— Ну и как насчет лоботомии? — пытаюсь я переключить мамино внимание.
— Мне не до этих дурацких шуток, — рыдает мама. — Оставь меня в покое.
— Можно я войду и успокою тебя?
— Нет!
Я сижу в кухне на стуле и жду. В таком тяжелом состоянии мама не была давно. И важно побыстрее утешить и успокоить ее. Иначе хорошо это не кончится.
В ванной все смолкло.
Потом щелкает замок, дверь ванной распахивается, выбегает мама, скрывается в своей комнате и с грохотом захлопывает дверь.
И почти сразу раздаются стоны.
— О, господи, — стонет она, — Боже ты мой…
Потом протяжный стон.
— О-о-о-о!
Можно подумать, кто-то рвет ей сердце.
— А-а-а-а!
Я весь покрылся мурашками, во мне растет гадкое чувство, что вот-вот случится беда. А не забыл ли я запереть дверь? Я кошусь на дверь — нет, все в порядке.
