Тайна оранжевого саквояжа - Дубчак Анна Васильевна (читать книги бесплатно полностью без регистрации .TXT) 📗

Анна Дубчак

Тайна оранжевого саквояжа

Глава 1

АКТРИСА ЛАРИСА И ЕЕ РАЗНЫЕ ТУФЛИ

Маша Пузырева в тот день практически полностью перевоплотилась в свою соседку — актрису Ларису Ветрову. Как и положено актрисе драмтеатра, она проснулась поздно, выпила чашку кофе, накинула на себя мамин шикарный французский халат и снова улеглась в постель. Щелкнула пультом — и экран телевизора поприветствовал ее привычными рекламными сюжетами: шампуни, зубная паста, натуральные соки и жевательная резинка… Скучно. Было самое время побеседовать томным голосом с поклонниками, и, как по волшебству, зазвонил телефон.

— Сережа, это ты? — пропела она медовым голосом, радостная от сознания того, что ей так вовремя позвонил ее дружок Сергей Горностаев. — Как здорово!

— Предки звонили?

Во-первых, не предки, а родители, а во-вторых, нет, не звонили. Думаю, что они сейчас заняты друг другом. К тому же еще такая рань!

— Да уже время обеда! Ты что, еще спишь?

— Сплю, а что, запрещено? — Она даже говорить старалась таким же ленивым и капризным тоном, как это делала Лариса. — И вообще, Горностаев, у нас каникулы, или ты забыл?

— В том-то и дело, что не забыл. Я все помню, потому и встал рано, привел в порядок тормоза…

— Ты что, был уже в гараже?

— Конечно, был, мы же договаривались. Или ты считаешь меня настолько безответственным, что я могу вот так наплевательски отнестись к своим обязанностям?

— Ладно-ладно, не духарись. Просто я действительно только что проснулась и нежусь в постели. Господи, как хорошо, что я дома совершенно одна!

И в эту минуту она почувствовала позади себя какое-то шевеление. Повернулась, и глаза ее встретились с полным презрения взглядом младшего брата Никиты, заползшего к ней под одеяло и теперь строящего ей рожицы.

— Вернее, почти одна, — уточнила она и показала Пузыреву-младшему язык. — Но Пузырек не считается… Главное, что нет родителей и теперь мы полностью предоставлены сами себе.

— Ты над маршрутом думала? — не унимался на другом конце провода Горностаев.

— Ну думала, — соврала Маша. Ее почему-то утомил уже этот разговор. Куда приятнее ей было бы услышать от него какой-нибудь взрослый комплимент или обещание подарка.

— Это далеко от Москвы?

— Нет, не очень… Знаешь что, Сережа, ты лучше приходи к нам, вместе и подумаем. Но только часа через два-три, идет?

— Ладно, идет, я еще перезвоню…

Маша положила трубку и нехотя поднялась с постели. Все, ее волшебное утро, полное грез, закончилось, и она снова превратилась в восьмиклассницу Машу Пузыреву. И теперь вместо того, чтобы учить роль и заниматься своей внешностью, ей придется тащиться на кухню и готовить завтрак для маленького десятилетнего братца Никиты.

— Вставай и ты, чудовище! — Она схватила его за розовые голые пятки, выглядывающие из голубых пижамных штанин, и потянула. — Ты выбрал маршрут?

— Выбрал. — Никита состроил ей очередную смешную рожицу, задрав указательным пальцем правой руки пипку своего маленького курносого носа вверх, а пальцами левой руки оттянув нижние веки глаз вниз. — Только вы все равно никуда не поедете. Врете вы все.

— А вот и посмотрим…

И Маша, тяжело вздохнув и не в силах скрыть своего разочарования от вмешательства в ее утренние планы Никиты и Горностаева, заставила себя умыться и поставить чайник.

Их родители пару дней тому назад улетели в Крым, поручив на десять дней двух своих детей соседке Ларисе Ветровой. Лариса, женщина неопределенного возраста, но всегда выглядевшая на двадцать пять, встретила просьбу Пузыревых с радостью. Она была одинока. «Театр — вся моя жизнь!» — любила повторять она, как бы говоря: я одна, и у меня в жизни ничего, кроме театра и моих ролей, нет.

— Вы, Тамарочка, — говорила она Машиной маме, — не переживайте. Я ваших ребят и покормлю, и прослежу, чтобы у них все было чисто и пристойно. Поезжайте, отдохните пока без них, а пятнадцатого я сама посажу их на самолет и отправлю в Симферополь. Можете на меня полностью положиться…

И Пузыревы улетели. Как большие уставшие птицы — на юг, к солнышку и морю. А Лариса Ветрова, не откладывая дела в долгий ящик, в первый же день приготовила детям обед, испекла пирог и даже купила Никите новую видеокассету с мультфильмами. Словом, теперь в ее жизни появилась новая роль — роль мамы, за которую она и взялась со свойственным ей рвением.

Она приходила к Маше с Никитой уже два дня — утром и вечером, и всегда с ее приходом в доме появлялось что-нибудь вкусное или полезное. То печенье с первой черешней, то красивая хрустальная сахарница (у Пузыревых сахарница разбилась в день отъезда родителей).

Но вот сегодня Лариса почему-то утром не пришла. «Проспала», — решила про себя Маша, разбивая куриные яйца в миску и пытаясь их взбить веселкой.

— Никита, я делаю омлет и никаких возражений не принимаю! — крикнула она брату из кухни. — А ты пойди умойся, заправь постель, оденься… Уф… — Она снова вздохнула.

И в это самое время в дверь позвонили. «Наконец-то, пришла». И Маша, в полной уверенности, что это пришла с опозданием их соседка, побежала к двери. Но распахнув ее, не увидела никого. Это означало, что тот, кто пришел, стоял за их общей с Ларисой дверью, за «предбанником» в подъезде.

— Это я, Сергей…

И Маша, почувствовавшая себя застигнутой врасплох в домашнем мамином халате, сначала кинулась домой, переоделась в шорты и майку, а уж потом открыла дверь и впустила Горностаева.

— Мы же договаривались: через два-три часа… Но раз уж пришел — заходи…

Сережа Горностаев — высокий худенький блондин с большими карими глазами, смотрящими на мир по-взрослому серьезно и немного грустно, всегда казался Маше старше, чем она. И несмотря на то, что они были ровесниками и учились в одном классе, в любом их споре последнее слово почему-то всегда оставалось за ним, хотя, «по статистике», как любила повторять Маша, «девочки развиваются намного быстрее». Очевидно, Сережа составлял в этом мальчишнике приятное исключение.

— Да я, собственно, и не собирался приходить к вам так рано, если бы не одно обстоятельство…

Говоря это, Сережа почему-то смотрел не на Машу, а поверх ее головы, на дверь Ветровой.

— Послушай, Маша, или я что-то не понял и актерам положено так себя вести на улице, или с вашей соседкой Ларисой что-то случилось… — И он многозначительно покрутил пальцем возле виска.

— А что с ней могло случиться? Ты что, видел ее?

— Вот как тебя! Но она была очень странно одета — во-первых. Во-вторых, на ней были разные туфли. На одной ноге — розовая туфля, а на другой — зеленая! А вместо нормальной одежды — длинный плащ! И это летом, когда все ходят раздетые. Как ты можешь это объяснить?

— Честно говоря, пока не знаю. Знаешь что? Давай-ка, позавтракаешь с нами, посидим — поговорим.

И Маша, не придавая значения Сережиным словам и как бы тем самым защищая свою любимую соседку, пригласила Горностаева прямо на кухню.

— Видишь ли в чем дело, дорогой Сережа, — говорила она, думая о чем-то своем и при этом готовя омлет, — люди искусства, люди творческие, сильно отличаются от нас, простых смертных. Им по штату положено гулять в чем заблагорассудится, это их право. Вот я когда буду постарше, тоже буду носить в жару плащ или вообще норковое манто. А ты как думал? Красота требует жертв. А то, что она надела разные туфли… Что ж в этом удивительного? Человек таким образом выражает себя. Быть может, у нее действительно сейчас такая роль, в которую она и вживается. Так что выбрось все это из головы… Никита, ты почистил зубы?

— Привет, Пузырек, — поздоровался с Никитой Сережа, по-мужски пожав ему руку. — Как дела? Не достает тебя Машка?

— Пока нет, но ведь всего два дня прошло. Не знаю, как она будет себя вести дальше. Но вообще-то думаю, что она тебе врет, когда говорит, что поедет с тобой…

— Никита! Что ты такое говоришь?! Предатель!