Липкий киллер - Щеглов Дмитрий (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
– Где? – спросил он.
– Тут должна быть, но не вижу. Самобитка – вот она, а колоду, наверное, медведь стащил на землю, – высказал я предположение, внимательно осматривая землю. Никаких следов разбоя, поломанной колоды я не увидел.
– И не увидишь. Пчелы в дупле. Бортничество – самая ранняя ступень охотничьего промысла. «Бортить» значить «дуплить, выдолбить отверстие в дереве», – стал читать мне лекцию дед Макар. – Я тебя, конечно, наверх не пущу. Отсюда снизу будешь смотреть, как я управляюсь.
Как экскурсовод в музее, он стал популярно рассказывать историю древнего русского пчеловодства.
– Вон, видишь, дупло, в нем пчелы и живут. Я им расширил его, сделал два летка, а должею, отверстие для сбора меда, сделал с обратной стороны. В старину, еще до изобретения сохи, человек начал выделывать борти. Обычно их делают на живом дереве – сосне, лиственнице, дубе, липе на высоте шесть – восемь метров. У нас немного выше получилось, но ничего, зато сухо и воздух не так влажен. Борть – это та же колода, только внутри дерева. Я ее выдолбил глубиной в метр, дырку небольшую просверлил и снизу еще одну выдолбил. Так что у меня борть двухэтажная, в ней живет одна семья. Даже если медведь разрушит один этаж, у них второй остается, и семья не погибнет. Ну, я полез.
Я посмотрел по сторонам, выискивая ствол с обрубленными сучьями, но лестницы такой длины нигде рядом не увидел. А дед Макар и не собирался ее искать. Он привязал к парашютной стропе грузило и перекинул ее через толстый сук, который рос выше дупла. Теперь два конца веревки свисали с дерева. Неужели он, подтягиваясь на ней, полезет наверх? Но дед Макар мастерил дальше. Один конец стропы он привязал к доске-скамейке, которую вместе с кубышками нес за спиной, попробовал на крепость получившийся узел и удовлетворенно хмыкнул:
– Вот лезиво и готово.
Затем, водрузив на голову пчеловодческую шляпу, а в карман положив длинный кривой нож, стал пристраивать под себя доску-скамейку, натягивая одной рукой стропу. По бокам к широченному брючному ремню он прикрепил две пустые посудины-долбленки. Пока мне было все понятно. Но кто его потянет наверх? Я не вытяну. А дед Макар и не нуждался в моей помощи. Удобно устроившись на сиденье, держа второй конец стропы натянутым в руках, он оттолкнулся ногами от ствола и, когда, как на качелях, достиг наивысшей амплитуды, подтянул себя. Теперь он сидел уже в метре от земли. Так, отталкиваясь, он поднял себя на десятиметровую высоту и закрепился. Круто. Затем опустил на лицо защитную сетку. Вот бы где его сфотографировать. Задрав голову наверх, я внимательно следил за его работой. Дед Макар вытащил из должеи затычку с полметра длиной и заглянул внутрь.
– Полно меду, – донесся сверху его голос. – Хороший год, и Мишке оставим.
В кармане у него я видел расщепленную лучину, но не знал, для чего она. Дед Макар поджег ее, затем затушил и дымящую сунул в борть. Из всех щелей полезли пчелы.
Затем в ход пошел кривой нож, и я услышал, как первые срезанные соты меда упали на дно липовых кубышек. Сверху, с дерева, протянулась тонкая как паутинка струйка меда. Порыв ветра оборвал ее у самой земли. Пчелы, видно, начали жалить деда Макара, потому что он стал вырезать быстрее. Одна пчела нашла и меня, ротозея, внизу. Укус ее пришелся прямо в руку.
– Не маши, не маши руками, – закричал сверху дед. – Спрячься лучше под елкой.
Не дожидаясь пока меня съедят, лесные работяги, пробежав с тридцать метров, я шмыгнул в спасительную тень ели. Не так и легка работа бортника, как кажется на первый взгляд. Я еще не видел, как долбят борти. А ну попробуй на такой высоте сделай в дереве колодец глубиной в полтора метра, не захочешь и меду. А дед Макар заколачивал уже затычку на место. Отвязавшись от сука, он медленно стал спускаться вниз. Я хотел подбежать к нему, чтобы помочь, но он остановил меня.
– Не подходи пока, пусть пчелы немного успокоятся.
И в это время какое-то смутное беспокойство охватило меня. Я не мог понять, в чем дело, но липкий страх как туман обволакивал душу. Я оглянулся. Мне показалось, что за мною кто-то наблюдает. Но сколько я ни всматривался в деревья, никого за ними не видел. Боком-боком я стал подвигаться к деду Макару. Он стоял ко мне спиной и отвязывал парашютную стропу. Обернувшись, дед Макар увидел мое испуганное лицо и спросил:
– Привиделось что?
– Ага, – заикаясь, выдавил я. – Там кто-то есть.
– Может, и есть, – успокоил меня дед Макар. – Знаешь, сколько здесь, в лесу, любопытных глаз? Пойдем посмотрим.
Если бы я знал, что он мне предложит сходить туда, откуда мне бог весть что померещилось, я бы лучше промолчал. А теперь деваться было некуда. Подобрав рогатину, я шел за старым бортником. Не успели мы пройти метров пятьдесят, как из-за кустов порскнул заяц. Бросив рогатину на землю, я схватил деда Макара за руку. Я ругал себя нещадными словами. Герой, сквозь землю провалиться. Косого испугался. Дед Макар оказался благородным. Он не подал вида, что я сыграл труса, а еще и похвалил:
– Молодец, из тебя хороший охотник вырастет, вон как почуял животное, как собака.
Слава богу, что рядом не было Данилы или Насти, вот был бы фурор. Их медом не корми, дай только позубоскалить. Мы снова подошли к брошенным вещам. Дед Макар открыл одну посудину.
– Глянь, красотища какая, лесная.
Липовка почти до самого верху была полна белоснежными запечатанными сотами. Дед Макар снова пристраивал у себя за спиной скамейку.
– Вот и Даниле полный чайник будет, а теперь пошли еще тебе нарежем, чтобы не сказал, что я вам фальшивого меду в обратную дорогу дал. Кубышку установишь мне за спиной?
Мог бы и не спрашивать. Я закрыл ее крышкой и попробовал поднять. Не тут-то было. В липовке должно было быть чуть больше ведра, а мне показалось, что я поднимаю все двадцать килограммов.
– Настоящий мед в полтора раза тяжелее воды, – просветил меня дед Макар, видя мои потуги.
Я кое-как пристроил посудину у него за спиной. Дед Макар меня успокоил:
– Вглубь леса мы сегодня больше не пойдем, а пройдемся по кругу, у меня есть еще одна ближняя борть. Посмотрим ее, а там и до дома недалече.
Как он ориентировался в лесу, я не знаю, но дед Макар безошибочно выбирал дорогу. На следующую борть мы вышли с поразительной точностью. Я быстренько высмотрел ее на вековом дубе. С дерева свисали две самобитки. Я помог деду Макару снять с себя поклажу и приготовился ему хоть чем-нибудь помочь. Но он посмотрел себе под ноги и стал ворошить листья. Из небольшой ямы выглянули обрубок ноги с небольшим копытцем.
– Лосенок. Смотри, где его разделали. Варвары. Киллеры. Суда на них нет.
Настроение у деда Макара было враз испорчено. Он молча стал готовиться к подъему на дерево. Теперь мне стало понятно, почему он так скупо рассказывал нам о молодом соседе. Правильно, за руку Витька не схватили, а следы браконьерства – вот они, присыпаны листвой. А у него теперь еще и карабин с оптическим прицелом. Да он всю живность за месяц изведет. Дед Макар, прикрепив пустую липовку к поясу, за двадцать минут закончил работу на дереве. Почистив дно борти и заткнув ее, он спустился вниз. Мне хотелось побыстрее уйти с этого места. Видя мой подавленное настроение, дед Макар воскликнул:
– Выше нос, Фрейбонд, моряки не сдаются, мы еще посмотрим, чья возьмет.
Но особенной уверенности в его голосе я не услышал. Жизнь старика шла под закат, Лазурный берег Средиземного моря на горизонте не просматривался. И все время, пока под боком киллер, жизнь его друга Мишки-Президента была в опасности.
– А почему у тебя такое странное имя – Фрейбонд? – спросил он меня.
Я готов был сейчас растерзать Настю, которая так некстати перекрестила меня. Хотя при чем здесь Настя, это мои джинсы в стиле рэп, мотающиеся по земле, были всему виной.
– Меня звать Максимка, ребята просто пошутили, из-за моего прикида, высмеять, наверное, захотели, – честно признался я.
– Вот так-то лучше, а то Фрейбонд да Фрейбонд – язык сломаешь, – дед Макар успокоил меня: – я как домой приду, бабе Нюре скажу, что тебя Максим зовут.
