На воре шапка горит - Преображенский Александр (читаем книги .TXT) 📗
Митя тоже нахохлился. Ему стало так тяжело, будто небо спустилось на плечи. Он не знал, что должен теперь сказать или сделать. А пора ему было уже и уходить. Вот только не мог он так, после Алениного «ну и что».
Так Митя и промолчал рядом с ней до самого конца посиделок. И когда все поднялись, тоже встал и поплелся за всеми в конце. К Алене все же не подходил, она ушла вперед и шагала рядом с Никитой и Лысым. Люды в этот раз не было. Мишка держался особняком, немного в сторонке. А Митя уже и не смотрел в Аленину спину, тихо шел, свесив голову. Она сама подошла к нему, когда вся компания миновала угловую могилу старого кладбища и вышла на дорогу к Зараеву.
— Иди домой, — повелительно сказала Алена. — Слышишь, Дима, иди.
— Нет, — он мотнул головой. — Я провожу.
— Иди, иди, а то больше не встретимся. Он остановился, и она тоже.
— А ты хочешь этого? — вопрос сам выскочил из Митиных губ.
— Иди, иди. — Она усмехнулась, подтолкнула его и еще потрепала ладонью по волосам. Он успел перехватить эту руку, но она вырвалась и еще раз сказала:
— Иди. Лето еще длинное.
Митя остался. Компания удалялась. Алена быстро догнала уходящих. Больше не оборачивалась. Коренастая фигура Мишки приблизилась и слилась с общей массой, в которой уже нельзя было различить отдельных фигур.
Митя повернулся к Дубкам. Сделал несколько шагов и побежал, но уже не так быстро, как бежал в эту сторону. Далекие звезды на сизом небе тряслись и дрожали в такт его бегу.
Глава V
ПОИСКИ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ
Любовь Андреевна вроде бы ничего не заметила. Да нет, точно ничего не заметила. За завтраком Митя уже был в этом уверен, иначе не было бы той теплоты, которая неожиданно возродилась в их отношениях вчера вечером. О былом скандале бабушка не напоминала и опять кормила внучка на убой, дав выспаться аж до одиннадцати.
Попивая чай и косо поглядывая в телевизор, где тянулся очередной сериал, владевший чувствами Любови Андреевны, Митя перебирал в голове ночные события и старался все — таки вспомнить, когда он успел объявить себя сыщиком. Что — то не припоминалось, а он так был уверен до сих пор в своей памяти. Видать, слишком много наговорил всякой всячины.
Бросив бесполезное занятие, Митя мысленно переключился на обдумывание предстоящих сыскных действий. Итак, он решил вчера искать вора в Дубках, среди тех, у кого есть автомобили. А они есть почти у всех. Ну не у всех, так у очень многих. Задачка не из легких. Только как к этому подойти. Если с колесом Панкратова подступиться неоткуда, то с резиной Кобзаря дело казалось немного проще. Зимние покрышки скорее всего стащил тот, у кого такие же колеса, как на машине жертвы преступления. Значит, надо искать либо «Москвич», либо «Ладу». Митя стал срочно припоминать, кто на чем ездит в Дубках. Гусаков на «Опеле», сосед по линии через дачу на «Уазе». Еще один дальше на «Волге». А вот у кого «Москвич» или «Лада»? Черт!
Да таких полпоселка!
Все же он решил опять прогуляться по линиям, чтобы воочию посмотреть, у кого какая машина.
— Ба, — сказал послушный внучек, поднимаясь из — за стола, — я пойду погуляю. Из Дубков не пойду.
— Хорошо, — кивнула Любовь Андреевна. С порога он вернулся.
— Может, надо в Зараево в магазин? — И встретив подозрительный взгляд: — Да нет, ба, только если действительно нужно. Так я не поеду. Если в магазин ни к чему, давай я посуду вымою.
Любовь Андреевна вдруг рассмеялась.
— Ну — у Митяй, — сказала она, покачивая головой. — Ну и Митяй. Не надо пока в магазин. Завтра поедешь за молоком и творогом. А посуду я и сама вымою. Марш отсюда на улицу.
Митя, очень довольный собой, вышел.
Он опять отправился в обход по Дубкам, и опять стояла жара, но как — то не так, как вчера, его мучила. Привык он, что ли? Посреди своей линии нос к носу столкнулся с Тасечкой, Васечкой и компанией мелкоты. Все с сумками, полотенцами — с речки уже возвращаются. Митя прошагал мимо них подчеркнуто независимо. А что? Никакой вины перед этой парочкой он не чувствовал.
Исследования участков на предмет его поисков ощутимых результатов не принесли. С десяток «Лад» он насчитал, видел три автомобиля «Москвич». Постарался запомнить — где, хотя лучше бы было записывать, но он не взял с собой ни блокнота, ни ручки. Только все равно картина неполная. Многие были со своими машинами в Москве, у кого — то автомобили стояли в гаражах, а через стенку не увидишь, какая там марка скрывается. Он уже начал досадовать.
«А что, если с Петровичем поговорить?» — залетела в голову светлая мысль. Этот всех знает. И к Мите хорошо относится. Может, что — нибудь и присоветует. Вот только Митя бабушке обещал, что за пределы Дубков ни ногой.
Митя остановился на перекрестке линий в нерешительности. Отсюда до ворот рукой подать, он видел, как чешется у крылечка сторожки кудлатый и пыльный Дантес, а вот до дома пилить и пилить. «Да ладно, — решил он после краткого раздумья, — к Петровичу можно без спроса сходить. В конце концов, это же не в Зараево». И Петрович, если что, подтвердит, что он у него был.
Митя смело направился к выходу с территории. В окошке сторожки маячила физиономия Виктора — второго дубковского сторожа, сменившего на посту дядю Толю. Он не обратил на Митю вообще никакого внимания. Ну и хорошо. А вот Дантес обратил. Увязался сзади и потрусил в двух шагах, за компанию. Так они к Петровичу вдвоем и пришли, и за это время у Мити вызрел в голове план всего разговора, да и еще кое — что, очень, на его взгляд, интересное.
Петрович, как обычно, был на дворе и, заметив Митю, приветливо оскалился желтым металлом.
— Ну, что встал? Заходи, наводчик зараевский. О — о, да ты не один. Этого олуха привел. Двое суток его здесь не было. Как Ленина проспал, так и удрал со двора. Где только харчевался. Я уж думал, кто — нибудь пришиб или сам под машину попал. Отстань от меня, раздолбай, — отбивался Петрович от беспутного ризена, который, извиваясь всем телом, подкатился к ногам своего кормильца, а теперь делал попытки броситься на грудь в припадке телячьей радости.
Невольно Митя разулыбался. За «наводчика» он не обиделся, на Петровича вообще обижаться нельзя. Потому что он это без зла. Просто не умеет по — другому, без подколок да шуточек.
— Ну пошли, пошли, — зазывал тем временем гостя Петрович, — на скамеечке посидим, потолкуем. Вот только уже вдвоем, Владимира Ильича с нами больше не будет. Ушел. Надоело ему, видно, стоять тут пугалом. Да не очень — то он кого — то и пугал. Вон вороны всю лысину ему загадили. Я уж тер, тер, чтобы блестела. Только оттер, тут он и сбежал.
Не переставая трендеть, Петрович затащил Митю на огород и усадил на скамеечку.
— Хочешь квасу? Хороший квасок, с изюмом. Ядреный такой!
Митя согласился. По жаре он готов был пить что угодно. Петрович помчался в дом.
— Тамара, Тамара, — выкрикивал он на ходу имя жены. — Квасу налей. Митька кваску захотел. — И уже с крыльца еще громче: — Ми — ить! Тебе из холодильника или такой?
— Из холодильника! — прокричал в ответ Митя.
— Значит, такой, — и тут не удержался от подколки Петрович, но через минуту вернулся со здоровенной кружкой холоднющего кваса.
— Ну рассказывай, — сказал он, передавая кружку Мите, — как до такой жизни дошел, — не унимался шутник.
От ледяного напитка у Мити заныли зубы, и он не сразу смог заговорить. Даже пришлось согревать резцы, сильно прижав к губам тыльную сторону ладони.
— Сам я не доходил, — когда отпустило, сказал он, еще немного отхлебнул и поставил кружку рядом с собой на скамеечку.
— Как так? — удивился Петрович. — Ты же к нам и Дубки эту компанию привел.
— Ну и что? Хорошие ребята.
— Да, может, и хорошие. Только как они здесь завелись, то одно, то другое пропадать стало.
— А вот и не так, — не согласился Митя. — Я думал, вспоминал. У Панкратова покрышку еще до того, как я с ними подружился, украли. И зимнюю резину у Кобзаря тоже раньше, он это в субботу обнаружил, не в эту, а в прошлую, то есть от сейчас через одну, да? А я с зараевскими, как вы их называете, только во вторник на прошлой неделе познакомился. А до того я их не знал, и никто их здесь даже не видел.
