«Кровь!» – сказал кот - Фоули Луиза Манро (лучшие книги .TXT) 📗
– Да нет же, как раз объясняет! – вдруг воскликнула Кики. – Я поняла! Гейбриел опережает ван Кайзера! Она заменяет подлинники подделками прежде него. Поэтому он крадет – и продает – не подлинники, а подделки – изготовленные ею копии!
– Верно, – подтвердила Гейбриел, кивая. – Идемте.
Она подержала кухонную дверь, пока двое ребят, кот и пёс не выбрались гурьбой наружу, и затем повела их по узенькой дорожке к переоборудованному сараю для инструментов. Когда они вошли внутрь, Гейбриел открыла дверцу высокого стального шкафа.
– Все эти предметы принадлежат Галльярду, – объявила она, показывая на три полки, заставленные произведениями искусства. – Все они будут возвращены в музей, после того как ван Кайзер будет освобожден от должности хранителя. Эндрю вздохнул и тихонько присвистнул.
– Здорово, – промолвил он. – Вы даром времени не теряли!
– Разве вы не можете рассказать об этом совету попечителей или обратиться в полицию прямо сейчас? – спросила Кики. – Ведь если эти вещи обнаружат здесь, вы можете попасть в тюрьму! Вам никто никогда не поверит!
– Мне и сейчас никто не поверит, разве что вы двое, – она поглядела на Эндрю и Кики. – Я должна поймать его на месте преступления, – сказала она, – иначе я ничего не смогу доказать.
Кики тоже поглядела на неё. «А что, если вы все это сочиняете? – мысленно вопросила она. – Что, если злоумышленница вы, а я – ваша пособница? Нет, – подумала она, слегка тряхнув головой. – В этом случае я должна поступать так, как подсказывает мне интуиция».
– Смотрите-ка, – воскликнула Кики, становясь на цыпочки, чтобы рассмотреть вещи, стоящие на верхней полке. – Ведь это же кувшин индейцев пуэбло, который Рыжик хотел раскокать сегодня в индейском зале!
– Сейчас там выставлен кувшин, который я сделала своими собственными руками, – сообщила Гейбриел. – Поддельный. Я поставила его туда сегодня рано утром.
– Я начинаю думать, что у Рыжика есть шестое чувство, – сказала Кики. – Он чует подделку. Сегодня утром ему не понравилась китайская ваза в мастерской, а днем ему не понравился кувшин пуэбло в зале музея. А ещё ему не понравились поддельные шоколадки из бобов рожкового дерева в печенье миссис Кендрик! Умный кот!
Она подняла Рыжика и обошла с ним на руках просторное помещение мастерской, разглядывая орудия и инструменты, которыми пользовалась Гейбриел в своей работе. У одной стены комнаты громоздились гончарный круг и печь Для обжига; чуть поодаль находилась двойная раковина и стояло несколько мольбертов. На других стенах были полки с материалами и незаконченные работы. Кики остановилась перед картиной маслом, показавшейся ей знакомой.
– Точь-в-точь такая же висит в галерее, – вспомнила она.
Гейбриел кивнула.
– Там висит копия, – сказала она и зябко поежилась. – Идемте обратно в дом.
– Только одного я не понимаю, – заговорил Эндрю, когда они вернулись на кухню. – В музее такое множество экспонатов – как же вы узнаете, какой из них он собирается украсть в следующий раз? Даже если один из десятка выбирать, и то можно ошибиться.
– В этом и была вся трудность, – сказала Гейбриел, кивнув, – пока в один прекрасный день я, находясь у него в кабинете, не заметила кое-что у него на столе. – Она подошла к стопке журналов в ящике около холодильника, выбрала один и раскрыла его на последних страницах, где печатаются объявления. Это «Международный коллекционер», – пояснила она, – специальный журнал для многих знатоков искусства. Так вот, на письменном столе у Стоттмейера – или, если хотите, ван Кайзера, – лежал номер «Международного коллекционера», раскрытый на страницах объявлений в самом конце, – таких, как эти, – она показала на страницу мелких объявлений, расположенных по рубрикам. – Одно из объявлений было обведено чернилами. Тут его куда-то вызвали из кабинета, и я переписала то объявление. В нем предлагалась на продажу вещь, подобная которой имелась в Галльярде. Я знала это, потому что тот экспонат приобрел для музея Роланд, когда он был хранителем. Я заподозрила недоброе.
– И ответили на объявление? – спросил Эндрю.
– Не от своего имени, – сказала Гейбриел. – Я не хотела, чтобы он узнал, что я раскрыла его план, если то объявление поместил действительно он. Поэтому я попросила свою подругу в Бельгии, имя которой ему бы ничего не говорило, написать на указанный в объявлении номер почтового ящика.
– И выяснилось, что тот предмет предлагал на продажу ван Кайзер? – спросила Кики, подумав, что этого доказательства будет достаточно, чтобы уличить хранителя музея.
– Не совсем, – сказала Гейбриел. – Он слишком хитер. Но продавцом оказалась фирма его двоюродного брата «Стоттмейер и Дреслер», которая выступает в качестве посредника. Разумеется, Стоттмейер и Дреслер получают большие комиссионные.
Минуту поколебавшись, Кики рассказала Гейбриел и Эндрю о том, что поведала ей Елена накануне: что доктор ван Кайзер обвинял Гейбриел в подделках и был намерен потребовать у совета попечителей её увольнения.
– Гейбриел, он знает, что вы подменяете экспонаты? Может, именно поэтому он сказал Елене, что вы изготовляете подделки, – закончила она.
– Точно я этого не знаю, – ответила Гейбриел. – Ведь он вообще любит – как это говорится? – поливать меня грязью. А у этой Елены мать заседает в совете. В его интересах выставить меня вон из музея.
– Как вы их делаете? – спросил Эндрю. – Я имею в виду копии.
Гейбриел улыбнулась.
– Со многих музейных ценностей я не могу сделать копии. Изготовление любой копии требует долгих часов труда. Я работаю до глубокой ночи. Что до ваз и чаш, – пояснила она, – то их копии я делаю со слепков, так что они сохраняют форму и клейма оригинала.
– Китайскую вазу вы так же сделали?
– Да, частично. Но такой тонкий слой глины не сохранил бы форму сосуда, поэтому мне пришлось укрепить глину материалом, который используют хирурги. К несчастью, путь не был свободен, и я не смогла поставить сегодня утром вазу в витрину.
На лице Кики появилось озабоченное выражение.
– Меня всё это очень тревожит, – сказала она. – Если кто-нибудь из покупателей обнаружит, что он приобрел подделку, ван Кайзера ждут крупные неприятности.
– И тогда уж он наверняка узнает, что подмену совершил кто-то из сотрудников музея, – добавил Эндрю. Гейбриел согласно кивнула.
– Вот почему мне непременно нужно вернуть сегодня подлинную китайскую вазу на её место в музее. Он не должен заподозрить меня. Иначе он без малейшего колебания отдаст меня в руки полиции.
– Подождите-ка, – сказала Кики. Она встала и принялась ходить взад и вперед по кухне. Рыжик ходил за ней по пятам.
– Опять она напустила на себя вид репортера, который производит расследование, – пошутил Эндрю.
– Погоди ты! – нетерпеливо отмахнулась Кики. Она посмотрела на Гейбриел. – Нет, он не станет добиваться вашего ареста. Он не может пойти на такой риск, так как не знает, много ли вам известно о его махинациях. Ведь вы можете выдвинуть контробвинения. По-моему, он считает, что достаточно наговорил на вас Елене, чтобы скомпрометировать вас в глазах попечительского совета. Он рассчитывает, что она все перескажет матери. – Кики перестала расхаживать. – В сущности, он может сделать всего две вещи, чтобы остановить вас.
Эндрю и Гейбриел молча уставились на неё.
– Если бы он обнаружил, что вы берете из музея экспонаты, он мог бы начать шантажировать вас, или же… – Она помолчала и подняла глаза. – Или же он мог бы выкрасть их обратно и хладнокровно убить вас. Нам лучше поспешить, – продолжала она. – Уж втроем-то мы как-нибудь перехитрим систему сигнализации.
– Минуточку, – вмешалась Гейбриел. – Во-первых, я пойду туда одна. Я не могу впутывать вас. Вы слишком молоды для всего этого. И ещё я должна покаяться перед вами.
– В чём? – спросила Кики. Гейбриел опустила глаза.
– Я очень рада, что вы с Эндрю пришли ко мне на пиццу, – сказала она. – Я хотела, чтобы вы пришли. Вы мне нравитесь, – она посмотрела на подростков, и Кики заметила в её глазах слезы. – Но сейчас я использую вас в своих интересах, и мне совестно. Я пригласила вас, чтобы на всякий случай получить алиби. Чтобы назвать уважительную причину, объясняющую моё появление в городе через много времени после закрытия музея, если бы кто-нибудь заметил там мой фургон.
