Дети горчичного рая - Кальма Н. (первая книга .txt) 📗
— Патриция Причард, я уважаю тебя! Ты еще больше выросла в моих глазах! — торжественно заявила Мери Смит.
12. На Парк-авеню
Теперь они снова шли все трое, непринужденно болтая и смеясь всякому пустяку. Пат была необыкновенно весела (Чарли давно не видел ее такой) и смешно передразнивала жесты и голос мисс Вендикс.
— Прошу вам, мисс Причард, пожаловать в зал и блеснуть своим искусством, — пропела она в нос и закатила глаза, как мисс Вендикс. — Дорогая, вы просто темпераментная крошка!..
Чарли и Мери расхохотались.
Пат величественно протянула руку:
— Нечестивые! Смеяться над хрупкой, нежной девой, которая ведет вас к Великой Красоте с большой буквы!..
— Ой, как похоже! Мисс Вендикс, как живая, честное слово!.. Пат, милочка, у тебя настоящий талант! — восторгалась Мери.
На перекрестке, у заправочной станции Мери простилась: дом родственницы, у которой она жила, стоял в нескольких шагах.
Дождь снова начал накрапывать и, словно разохотясь, все усиливался. Чарли заботливо оглядел слишком легко одетую Пат:
— Давай доедем на бусе, а то ты еще простудишься. Схватишь насморк, а потом… в живой картине вдруг чихнешь на весь зал, — нарочно добавил мальчик, чтобы Пат, чего доброго, не заподозрила его в нежности.
Они дошли до остановки автобуса.
— Ты видел мой театр? — спросила Пат. — Как, ты его еще не видел? Тогда ты обязательно должен сегодня же зайти к нам и посмотреть. Это такая прелесть!..
— А что это за театр? Игрушечный? Разве ты еще играешь в игрушки? — поддразнил Чарли.
Пат чуть смутилась.
— Ну, понимаешь, старый мистер Миллард все еще смотрит на меня как на маленькую, — начала она объяснять. — Был день моего рождения, и мама проговорилась об этом в доме. Вот он вызывает маму, передает ей большущий ящик и говорит: «Миссис Причард, передайте это вашей крошке». Кажется, он все еще думает, что мне лет пять-шесть.
Пат засмеялась. Однако из всего ее рассказа Чарли уловил только одно: был день ее рождения, а она ему не сказала об этом ни слова!
— Что же ты мне не сообщила о твоем рождении? — с упреком сказал он. — У меня тоже нашелся бы для тебя подарок.
— Ты можешь подарить мне его в любой день… — великодушно позволила Пат. — А как у тебя дела с «Серебряной свирелью»?
— Вожусь с колесами. Мы с Василем решили взять колеса с детской коляски… — с увлечением принялся рассказывать Чарли. — Да вот завтра можешь прийти и все сама посмотреть. Кажется, на этот раз получится действительно здорово… И как бы Мэрфи ни старался, все равно «Серебряная свирель» займет первое место!
— И королева праздника увенчает тебя цветами и клюшкой. — Пат торжественно протянула руку над курчавой головой мальчика, делая вид, что возлагает на нее венок.
— Смотри, а вдруг тебя действительно из-за меня не выберут королевой? — Чарли улыбнулся, но брови его были сдвинуты.
— Чепуха! Это они хотели запугать меня, да не удалось, — горделиво сказала Пат. — И потом, красивее меня им все равно никого не найти. Вряд ли они захотят украсить праздник длинноносой и неуклюжей королевой вроде Мери Смит. — И тщеславная девочка насмешливо захохотала.
— Не надо над ней смеяться, — добродушно остановил ее Чарли. — Она, конечно, не очень красивая, но зато славный товарищ.
Пат хлопнула его по руке:
— Ох ты, всеобщий защитник! Всегда во всех видишь только хорошее!
Подошел красно-белый автобус. Было тесновато, но Чарли быстро нашел местечко для Пат. На следующей остановке освободилось место и для него — рядом с тяжелой белокурой женщиной, одетой богато, но безвкусно. Едва мальчик опустился на сиденье, женщина шумно встала, отряхивая юбки, как будто к ней прикоснулось нечистое животное.
— Не понимаю, чего смотрит автобусная компания! — громко, на весь автобус, сказала она. — Сажают сюда всяких…
— И не говорите! — подхватил другой сосед Чарли, аккуратный и седенький, похожий на приказчика. — Скоро порядочному человеку от них деваться будет некуда…
И он сделал вид, что старается отодвинуться как можно дальше от черного мальчика.
Люди вытянули шеи — всем было интересно поглазеть на скандал.
— Ему что — сидит как ни в чем не бывало! — продолжала женщина: — Забыли они свое место!
Какой-то человек, в синем комбинезоне, пробормотал сквозь зубы:
— И чего пристали к парню — не понимаю!
Рядом с Чарли зияло свободное место, но никто не торопился его занять. Лицо мальчика приняло пепельно-серый оттенок. «Не встану, буду молчать. Пускай говорят что хотят, все равно не сдвинусь с места!» — мысленно повторял он себе. Он повернулся к Пат, взглядом ища у нее сочувствия, но девочка сидела, пристально глядя в окно, делая вид, что все происходящее ничуть ее не касается. Соседка Чарли успела перехватить его взгляд и язвительно засмеялась:
— Черный кавалер! И как только не стыдно девчонке! Непременно надо водиться с этими…
Она хотела прибавить какое-то грубое слово, может быть «ниггер», или «эфиоп», или еще какую-нибудь презрительную кличку, придуманную белыми для негров, но удержалась, остановленная сверкающими глазами Чарли.
— Зарежет, честное слово, зарежет! — притворно охнула она, выходя на остановке.
Место возле Чарли так и осталось незанятым до самого Парк-авеню. Мальчик молча сошел с автобуса и даже не попытался помочь Пат: так отчужденно держалась она. Пока автобус не отошел на достаточное расстояние, Пат шагала поодаль, как незнакомая. Щеки у нее горели, и она так торопилась, как будто за ней кто-то гнался. Чарли издали наблюдал за ней: и смешно ему было, и горько, и хотелось сказать что-нибудь злое себялюбивой девчонке.
— Можете не бежать так, мисс Причард, — произнес он наконец: — никто за вами не гонится — ни черные, ни белые!
— О-о, старая дура! — плачущим голосом сказала Пат. — Как она смела так говорить обо мне!.. Как смела!.. — Она топнула изящно обутой ножкой. — И зачем ты только выдумал садиться в автобус! — набросилась она вдруг на Чарли. — Захотелось неприятностей?..
Чарли насмешливо посмотрел на нее.
— Мне очень жаль… — сказал он, — мне очень жаль, что так вышло: целили в негра, а попало белой леди…
Пат слегка смутилась.
— Да, конечно… тебе было еще неприятнее, — пробормотала она. — Эта дура и на тебя набросилась, обидела…
Чарли пожал плечами.
— Я привык, — сказал он. — Я привык, что вы, белые, не считаете негров за людей. — Он гордо встряхнул головой. — Но я знаю, почему это так. Потому что все черные чересчур кротки и покорны. Они не были такими во времена Джона Брауна, и тогда белые поняли, чего мы стоим. Вот погоди, дай мне только стать взрослым, и я покажу всем, на что способны негры!..
Его руки дрожали. Он спрятал их в карманы.
Пат смотрела на него с удивлением.
— Вон ты какой, оказывается… — пробормотала она. — А я и не подозревала! — И сразу, чтобы переменить разговор, успокоиться самой и успокоить мальчика, сказала: — Сейчас мы и дома. Увидишь мой белый с золотом театр.
Чарли покачал головой:
— Нет, Патриция, не пойду я к тебе. Достаточно у тебя было неприятностей из-за меня. Подумай: вдруг меня увидит сам Босс или твоя мать. Тут уж не удастся сделать вид, будто ты со мной незнакома, — прибавил он насмешливо.
Пат слегка покраснела.
— Мне очень жаль… я… просто растерялась, — сказала она извиняющимся тоном. — И ты Не должен сердиться на меня, Чарли. Мне так хочется, так хочется показать тебе мой театр: ведь ты — мой друг.
И она так просительно и ласково заглядывала ему в лицо, так теребила его за рукав, что мальчик не выдержал и сдался. Но еще долго, как жгучая заноза, горела в нем только что пережитая обида.
Большого труда стоило мальчику отвлечься от горьких мыслей, прислушаться к пустой болтовне подруги.
— Посмотри, как здесь у нас шикарно. Какие кругом дворцы! Вон тот — желтый, в мавританском стиле — это вилла Сфикси, судьи. А там, дальше, видна решетка и башни — это наш замок…
