Отроки до потопа - Раин Олег (книги бесплатно без .TXT) 📗
Чудо чудное свершилось. Снова зашелестели кусты, и на поляну выбрался запыхавшийся Антон.
— Я это… Поглядел, куда они там потопали, — виновато объяснил он. — Думал, Сэм шутит, а они и впрямь по машинам расселись.
— А тебе что, места не хватило? — съязвил Гера.
— Я что, гад последний? Я же с вами! — Антон неловко обошел Геру, потоптавшись, уселся на брошенную кем-то клеенку. Подхватив прутик, сердито поворошил угли. — И картошки вон сколько осталось. Чего добру пропадать…
Серега с Герой переглянулись. Ясно было, что Антон трухнул, что говорит глупости — отмазывается. И все равно… На остров он, как ни крути, не поехал, — вернулся. К опальной парочке, к долбанной своей картошке, и это сейчас было самым важным. То есть не картошка, понятно, — возвращение.
Глава 8
Известно, что детсады — это дефицит, и взятка за зачисление, по кухонным слухам, плясала в районе сорока-пятидесяти тысяч. Хорошо, хоть рублей, — не бакинских. Школ в стране также катастрофически не хватало. За поступление в лицеи просили вдвое, а в иные престижные — в десятеро больше. Народ ворчал, но деньги отстегивал, и классы утрамбовывали по самый краешек — то есть только-только, чтобы парт хватало. Серегина школа была самой обыкновенной. Конечно, сопела и боролась за звание лицея, но, видимо, маловато боролась. Или не додавала кому-то чего-то. Тем не менее даже в их обычном классе маячило, сверкало и прозябало тридцать шесть гавриков и гаврюш. Число немалое — для учителей почти катастрофическое, однако в гулком помещении сейчас сидело всего трое учеников.
То есть присутствовали еще ветеран с парой отловленных в коридорах малышей, но на этом перечень заседателей обрывался. Могли, конечно, присутствовать и Вика с Танькой, но Маргарита Ивановна легкомысленно пожалела подружек-погремушек, отправив залечивать аллергические сопли. Надеялась, что вернется с берегов Исети потрудившихся экологов рать. Увы, рать никак не возвращалась, и бедная Маргоша с оханьем бегала по школе, пытаясь завербовать хоть кого-нибудь на встречу с ветераном. Однако звонок прозвенел, школа дисциплинированно вымерла, и желающих отсидеть лишний урок не находилось. К тому же удрать от пожилой литераторши было проще простого.
Предполагалось, что класс будет полон, Маргоша введет гостя под бурные овации, и начнется то самое, что именуют уроком патриотического воспитания. Ничего из затеи не вышло, и ветеран, седенький старичок, сидел теперь за учительским столом, шамкающее прихлебывал чай и водянистыми своими глазками тоскливо смотрел то в окно, то на выставленную перед ним астру. В показательном одиночестве цветок скучал в литровой банке и шляпкой своей тоже глядел в окно. В чем-то он был схож с ветераном. Жизнь прожужжала и пролетела летней пчелкой, впереди поджидала вечность.
Старичок неловко раскашлялся. Руки у него дрожали, старенький, но еще вполне добротный пиджак с орденскими планками свисал с усохшей фигуры, как с подростковой вешалки. Глядя на ветерана, Серега мысленно попытался отмотать назад лет тридцать или сорок, в те времена, когда костюм был гостю еще впору, да и сам старичок не считал себя старичком, бегая без палочки, бедово подмигивая молодухам в продуктовых магазинах. А еще Серега сделал попытку вообразить себя в таком же преклонном возрасте, однако ничего не вышло — картинка никак не вырисовывалась. Не видел Серега своего седого будущего, хоть ты тресни. Вот и отец не увидел. Был здоровым, крепким — таким и ушел из жизни. Потому что ударил инсульт — и все. Говорят, легкая смерть — хорошая смерть, но все равно ведь смерть. И лучше ли тянуть до проплешин и седин, чтобы ходить потом по чужим классам и видеть, что румяные недоросли маются уже совсем иными запарками, барабаня проблемы прошлого наряду с проблемами будущего. То есть, конечно, война — это война, а уж та была особенно крутой. Даром, что мировой назвали. Но ведь сколько всего напоказывали за последнее время по телеканалам! И тут, оказывается, повоевали, и там успели. А после Беслана, нью-йоркских близнецов и взрывов в столице ошарашить и удивить было вроде как и нечем. Разве что вспомнить холокост с Маутхаузеном, но таких слов сегодняшние детки уже не знали.
Уютно пристроившись щекой на парте, Гера сладко подремывал, малыши за партой хихикали и по очереди подсовывали друг другу какие-то фантики. Антон, как всегда, изображал делового. А может, уже и не изображал: черкался в блокноте, что-то опять прикидывал и высчитывал. Вроде как отец обещал пристроить к себе на работу, и кое-какие проекты у Антона постепенно вызревали. Серегу он, кстати, тоже с собой звал. Все-таки лишняя копейка в доме не помешает. Но Серега мечтал о другой работе. Чтобы колбасить напильником и зубилом по металлу или на токарном станке пластаться. А еще лучше город какой-нибудь откапывать — вроде той же Трои или Каллатиса. А можно и в экспедицию с поисковиками рвануть — за снежным человеком, за сибирским окапи, на худой конец — за сбежавшим в канализацию крокодилом. По-любому, это было лучше и интереснее. Бухгалтерия же, телефонные звонки, обязаловка пялиться в экран его нимало не привлекали. Трупный какой-то виртуал. Кулинарный фокус-покус. Наваривание бабок из ничего. То есть сами по себе бабки всегда к месту, но если жизнь, как коврик, сворачивается ради этих бабок, то на фиг такой заработок!
Вон Саид стоит на углу улицы Баумана и торгует. Закупает бананы, помидоры с яблоками за пару кварталов с такого же лотка, набрасывает сверху десятку и перепродает. Типа, бизнес. То есть именно так это все величают, но на деле-то — чешуя в песочнице! Вроде войны десертиконов и автоботов. Тоже ведь чушь полнейшая, а народ тащится, залипает. И пластаться готов от рождения до гробовой доски. И где тут, спрашивается, хоть какой-нибудь смысл?
В общем, подобный бизнес Серегу не прикалывал. Ни в малейшей степени. Потому что этой весной они тоже лопухнулись. До обидного крепко. Нажегшись на самых обыденных вещах.
А всего-то и хотели честно заработать! На чипсы с кроссовками, на уличные ролики. Короче, собрались с духом и отправились по инстанциям добывать разрешения-справки. Потому как малолеткам работать нельзя. Священное право на отдых у них есть, а права на труд нет. Только с четырнадцати — и то в самых пастозных местах, куда и бомж последний прийти постесняется. Ну и двинули искать правду — с биржи труда кочуя по шаражмонтажпредприятиям, доказывая повсюду, что не верблюды, что хоца работать и не хоца воровать.
В конце концов устроились. На завод по производству швабр и капканов. То есть швабры — для поломоев, капканы — для грызунов. Дело вроде благородное, но вылилось таким обуваловом, что до сих пор было тошно вспоминать. За три дня малолетние энтузиасты извели все заводские заготовки, собрав общим счетом около семи тысяч швабр и полторы тысячи капканов. Завод встал, склады опустели, пружины и прочие сопутствующие детали иссякли. Как выяснились, эти перцы не готовы были к столь ударному труду. Да и рынок такое количество швабр с капканами заглатывать отказался. Короче, влипли по полной — работы более не было, а плата оговаривалась исключительно сдельно. Задор угас, и трое отважных, здраво рассудив, что на заводе им ничего не светит, написали заявы об увольнении.
За свои швабры они втроем едва отработали столовку. Ну и на торт с газировкой осталась мелочовка. Антон первым раскусил факт надувательства. Гера, не удержавшись, назвал директора козлом, директор сделал вид, что не услышал. Серега же рассвирепел по-настоящему. В отместку — с пяток швабр перебросил через забор случайным прохожим, несколько капканов расставил прямо на заводе. Так вот и срулили. Желание трудиться честно у них отбили начисто. Гера заявил, что пойдет лучше в армию — гонять на бэтээрах вдоль китайской границы, мочить тушканчиков, Антон тоже дрогнул, всерьез призадумавшись о торговле воздухом. А Серега… Серега так ничего и не выдумал. Всем троим было одинаково стремно. Родная страна не вняла детскому энтузиазму и ни за что отшлепала по заднице. Теперь вот с таким же равнодушием готовилась дать пинкаря ветерану…
