Хозяин черной жемчужины - Гусев Валерий Борисович (первая книга TXT) 📗

Алешкин ответ подбросил меня так, будто подо мной была не холодная скамейка, а горячий конь.

– Нужно, Дим, чтобы он украл у Вадика весь его творческий труд всей его прежней научной жизни.

Вот это выдал! Похоже, Лешка эту фразу твердил со вчерашнего вечера.

– Не заикайся, Дим, – попытался успокоить меня Алешка. – Все путем!

Каким еще путем? Путь – от слова «путаться»?

Я еще щелкал зубами и хлопал глазами, а водитель-жулик вышел из подъезда и, поглядев туда-сюда, сел в машину. Достал что-то из-за пазухи и положил на соседнее сиденье.

– Что это? – спросил я Алешку, заикаясь и глядя вслед умчавшейся машине.

– Это, Дим, – спокойно ответил он, – творческий труд всей моей ранней научной жизни. – Помолчал и добавил: – Синяя папка, Дим.

Глава IX

Жемчуг в «Копейке»

Когда я обрел дар речи, то тут же сказал:

– Надо папе сообщить. Или участковому.

– Надо в школу идти, – усмехнулся Алешка.

И больше ничего не сказал. А я его расспрашивать не стал – все равно не скажет. И пусть думает, что я все понял. Пусть гордится, что у него такой сообразительный старший брат. Хотя ему и без этого есть чем гордиться. Хотя бы тем, что он в городе Москве поймал на удочку в пруду сначала килограммового карпа, а потом безголового минтая.

– Дим, – когда мы подошли к школе, сказал Алешка, – ты иди на уроки и что-нибудь нашей Любаше про меня соври.

«Наша Любаша» – это Алешкина учительница. Маленькая, но вредная. Правда, соврать ей не трудно. Она очень доверчивая. И наивная.

– А ты куда? – спросил я Алешку.

– По делам. Потом тебе все расскажу. Честно.

– А почему не сейчас?

Алешка ответил честно:

– Потому что ты тогда меня не пустишь. А мне очень надо.

– Что тебе надо? – Я уже начал злиться.

– Мне надо, Дим, выручить Черную Маргариту. Она соскучилась по своему хозяину. То есть по своему папе.

Во намолотил!

– Я правда, Дим, все тебе потом расскажу.

Я нехотя пошел в школу, зашел в Алешкин класс и сказал Любаше правду:

– Любовь Михайловна, мой братик немного задержится. Он пошел искать Маргариту. А то папа по ней соскучился.

– Ничего не понимаю. При чем здесь твой брат, при чем здесь Маргарита Павловна и ее отец?

А то я понимаю! Сказал, что велено. Почти слово в слово.

– Вообще, Дима, Алешка – сильно увлекающаяся натура. Ты бы повлиял на него. Как серьезный старший брат.

– Хорошо, Любовь Михайловна, я повлияю. Прямо сегодня вечером.

Кто на кого влияет – это еще вопрос, подумал я. И еще я подумал: что же мне расскажет Алешка?

Он рассказал... Но гораздо позже. А сначала – веселый и довольный – явился домой и выпалил:

– Дим, пошли к Вадику. Он, наверное, там плачет горючими слезами.

– Еще и папка у него пропала, – напомнил я. – А он об этом не знает.

А Лешка почему-то рассмеялся.

...Вадик действительно был безмерно опечален. Эта черная жемчужина была ему очень дорога. Как первый результат его опытов.

Но нам он обрадовался. Особенно Алешке. Они здорово подружились.

– Вадим Иванович, – сказал Алешка, – вы не огорчайтесь изо всех сил. Ваша жемчужина найдется. Это ведь не иголка в стоге сена.

Сравнил! Даже Вадик улыбнулся. А Лешка все продолжал его успокаивать.

– Вадим Иванович, вы такой рассеянный.

– Есть такая буква, – печально кивнул Вадик. – Как я мог забыть, что спрятал ее в конфетах!

– Вадим Иванович, а вдруг вы ее на самом деле в другом месте спрятали? Перепрятали, а сами забыли. Вот наш папа свои очки в холодильнике забыл.

– Нет, – поморщился профессор, – в холодильник я ее точно не прятал.

– А в сахарнице смотрели?

Этот вопрос Вадик понял по-своему и засуетился.

– Что ж мы так просто сидим? Посидим лучше за чашкой чая. Как добрые друзья.

– Еще какие! Только вы не ошибитесь и не насыпьте в сахарницу соли.

– Что ты меня все подкалываешь? – как-то по-детски обиделся Вадик. – Да, я рассеянный. Но это не значит, что мне нужно постоянно об этом напоминать.

– Я в детстве, – сказал Алешка, – тоже был очень рассеянный. Все время забывал умываться. И мама все время мне об этом напоминала. И вот уже много лет я почти не забываю умываться.

Очень содержательный разговор.

– Пойдемте на кухню, – сказал Вадик. – Чайник уже, наверное, закипел.

Рассеянный профессор оказался большим мастером по приготовлению чая. Он у него получился крепким, душистым и очень вкусным.

– «Индийский», – похвалился Вадик.

– Из Индии привезли? – спросил Алешка. – Из Индийского океана?

– Ага. Из «Копейки» за углом.

Вадик налил нам чай в чашки, а сам пил его из тонкого стакана в массивном подстаканнике. Алешка почему-то внимательно наблюдал за ним, а потом спросил:

– Все профессора пьют чай из подстаканников?

– Из стаканов, ты хочешь сказать? Ну почему, вовсе не обязательно. Вот, например, профессор Глотов пьет чай из большой кружки.

– Красивая? – почему-то с интересом спросил Алешка.

– Кто? Кружка? Красивая. И знаменитая. Фарфоровая. Ему подарили ее в Германии, на высоком симпозиуме.

– Симпозий – это гора такая?

– Это совещание ученых. По обмену достижениями в науке.

– Я так и думал, – сказал Алешка. – А я еще чаю хочу, из Индии.

– О чем речь! – Вадик встал и взял с плиты чайник.

И почему-то в это время в его стакане что-то булькнуло. Будто туда упал камешек.

Вадик налил Алешке чаю, сел за стол и, задумчиво помешивая ложечкой в стакане, проговорил:

– Что ж, придется начинать все сначала.

– Ну и что? – жизнерадостно заявил Алешка. – У вас получится. Вы такой умный.

– Я уже в этом сомневаюсь.

– А давайте я вас проверю, – предложил Алешка.

– В смысле? – вскинул на него взгляд Вадик.

– Умный вы или нет? – прямо выдал Алешка.

Вадик рассмеялся:

– Это тест?

– Это фиговинка такая. Вот вы когда сахар в стакане размешиваете, то какой рукой – правой или левой?

Вадик задумался, снова взялся за ложечку:

– Правой.

– Ну вот... – Алешка огорчился. – Значит, вы не очень умный.

– А умные – левой?

– Умные ложечкой, – вздохнул Алешка. – Только дураки – руками.

Вадик сначала немного остолбенел, а потом засмеялся:

– Поймал! – Он звякнул ложечкой и нагнул голову над стаканом: – А что там такое? Вот тебе и чай из Индии. Камешек попался.

Вадик выудил из стакана черный камешек величиной с воробьиное или с голубиное яйцо. И так вытаращил глаза, что мне показалось, что они сейчас булькнут в стакан. Но вместо глаз в стакан булькнули две крупные радостные слезы.

Вадик положил жемчужину на ладонь. Она дрожала. Не жемчужина, конечно, а ладонь.

– Где же ты пряталась, родная? – прошептал он.

– В «Копейке», – хихикнул Алешка. – За углом.

Когда мы шли домой, Алешка весело скакал вроде молодого козленка на зеленом лугу. Под летним солнышком. А я все еще не мог прийти в себя.

– Лех, – сказал я, – мне нравятся рассеянные люди. С ними не скучно. Надо папе позвонить. И Павлику.

– Пусть Вадик сам звонит. Сам потерял – сам нашел.

– Надо же! Он же уже один раз терял ее в сахарнице. Лех, он когда-нибудь по своей рассеянности на лекцию без штанов придет!

Алешка расхохотался так, что впереди идущая бабуля подпрыгнула от неожиданности, как в молодости.

Я думал, Алешке понравилась моя шутка. Но я ошибся. Он остановился и ткнул меня пальцем в грудь:

– Дим, ты ваще! Ты какой рукой сахар в чашке размешиваешь?

– Правой, – тупо ответил я. – А надо левой?

– Надо ложечкой, Дим!

И он мне рассказал, как провел оставшиеся после физкультуры два урока...

Алешка пошел не куда-нибудь, а к своему новому другу – дяде Митричу. Коллеге по подледному лову. И застал его в очень хорошем настроении.