Ворюга в клеточку - Гусев Валерий Борисович (первая книга .TXT) 📗
Макс немного вздрогнул. Изменился в лице, а потом опять покрылся веснушками.
– Хорошо, – через силу сказал он. – Мне бы не хотелось это делать. Это знакомство не для вас. Но есть закон моря. Дайте мне номер вашего телефона. А вознаграждение для вас? – Это он меня спросил.
– У меня просьба. Когда вы вернете эти вещи владельцам, ничего им не объясняйте, хорошо?
– А как объяснять?
– Просто. Это все разыскали и вернули лица, пожелавшие остаться неизвестными.
Макс пожал плечами, потряс нам руки и, забрав пакет, отбыл по месту жительства.
А мы пошли к Акимову, доложить о выполнении задания.
Но не успели... У подъезда стоял обычный «жигуленок», но с мигалкой-стаканчиком на крыше. А из подъезда вышли двое людей в камуфляже, с дубинками на поясе и в масках. Они вели под руки Акимова.
Мы остолбенели. Хотели было броситься к Акимову, но он нас будто предупредил взглядом – скользнул холодными глазами: я вас не знаю и вы меня в первый раз видите.
Акимова грубо впихнули в машину, она взвизгнула колесами, взвыла сиреной и умчалась.
Мы даже сначала рванулись за ней. Потом опомнились: «Я вас не знаю...»
Опоздали!
Теперь одна надежда была – на папу. Нужно ждать до вечера.
К вечеру мы немного успокоились, а до этого слонялись по квартире, натыкаясь друг на друга. И на маму.
– Вы не заболели? – спросила мама, когда Алешка чуть не выбил у нее из рук сковороду с картошкой. – Или по школе соскучились?
– Мы твой баллончик ищем, – буркнул, не подумав, Алешка.
– Он сам нашелся. – И обрадовала: – А я еще обои купила. Папе в кабинет. Все равно вам делать нечего.
Знала бы она, как нам делать нечего. Дел у нас теперь полно. Но я тогда еще и не предполагал – каких! Если бы заранее знал, я бы лучше свинкой заболел.
Наконец в прихожей раздался долгожданный звонок.
Алешка поманил меня в комнату.
– Дим, с папой ты будешь разговаривать. – Это он не попросил, это он приказал.
– Почему это я?
– У тебя лучше получится. Ты – простодушный.
Уж лучше бы он меня детиной обозвал!
Нет, я не обиделся, я только вздохнул. И согласился.
– Издалека начинай, – посоветовал Алешка со знанием дела. – С чего-нибудь совсем постороннего. А я тебе потом тайный знак подам. Ногой.
Когда мы все собрались на ужин за кухонным столом, я начал издалека. И ничего умнее не придумал:
– Пап, мы решили собаку завести.
Алешка незаметно показал мне большой палец и подмигнул.
– Кто это мы? – уточнил папа.
– Мама, например, – невинно продолжил я, зная, что мамино мнение для папы – решающее.
– С чего ты взял? – удивилась мама. – Супердень какая-то. Ой, простите!
– Ты ж сама сказала: «Какая прелесть!» – поддержал меня Алешка.
– Когда? – еще больше удивилась мама. – Что-то не помню.
– Когда-когда? В прошлом году. Когда с Ленкиным Нордом познакомилась.
– А в позапрошлом году мы с вашей мамой в цирке были, – зачем-то вспомнил папа.
– Ну и что?
– А то! Когда там верблюд через барьеры прыгал, мама тоже сказала: «Какая прелесть!»
– А при чем здесь верблюд? – прикинулись мы дурачками. Хотя, конечно, прекрасно поняли, что папа имел в виду.
– А при чем здесь собака? – логично завершил он. И окончательно закрыл вопрос: – Знаю я этих собак. И своих детей знаю тоже. Собака будет ваша, а кормить ее и лужи за ней подтирать будет мама...
– А гулять – папа, – поспешила мама на всякий случай.
Тут Алешка мне подал знак. Но не очень удачно. Мама ойкнула и сказала ему:
– Что ты ногами болтаешь?
– Ну, пап, – начал я, – раз не хочешь собаку, тогда помоги хорошему человеку.
Папа рассмеялся. Каким-то своим мыслям. И сказал:
– Жаль все-таки, что я в позапрошлом году верблюда не купил.
– Пап, это не смешно. Твоя милиция арестовала хорошего, честного человека. Очень полезного для общества. Ты бы разобрался.
– А за что его задержали? Вам известно?
– Да за ерунду! – не выдержал Алешка. – Золото, бриллианты... Мелочь всякая.
– Мне бы такую мелочь, – вздохнула мама.
– Да он тебе сколько хочешь натаскает! – пообещал Алешка. – Когда его отпустят.
Тут я понял, что разговор принял опасное направление.
– Он не виноват, – поспешил я. – Он ошибся. Он ученый.
– Он самолет строит! – поддержал меня Алешка. – Чтобы летать.
– Я все понял, – сказал папа. – Летающий самолет. Золото-бриллианты. Полезный ученый. Как его фамилия?
– Акимов!
– Акимов... Акимов... А! Вспомнил! Зажигалка с «Гаудеамусом». Ладно, я завтра наведу справки. Узнаю, что там за история с бриллиантовым золотом. И ученым самолетом.
– А как дела с клетчатой совой?
– Вот этого не знаю. Мне поручили срочное дело. Я завтра вылетаю в Германию.
– А там-то что случилось? – спросила мама.
– Там как раз ничего. Это у нас обокрали одного крупного бизнесмена. Похитили ценную картину. И, кажется, не одну.
– Ничего, – успокоил его Алешка. – Он себе новую купит. И не одну.
– Такую не купит, – сказал папа. – Это подлинник Айвазовского. По сведениям Интерпола, картину уже вывезли за границу и спрятали в Германии.
– Айвазовский очень расстроился? – с сочувствием спросил Алешка. – За свой подлинник.
Папа улыбнулся, мама захохотала.
– Так что дело клетчатой совы откладывается. Тем более что все похищенное каким-то таинственным образом возвращено потерпевшим.
– А они чего говорят? – невинно спросил Алешка. Так невинно, что у папы в глазах засветилось подозрение.
– Ничего не говорят. Какой-то добрый человек принес. Пожелавший остаться неизвестным.
– Соглашайся, отец, – посоветовала мама. – Ты им про ученого узнаешь, а они твою комнату поклеят.
– Только не вверх тормашками, – поставил папа условие.
– Как получится, – проворчал Алешка. Нас, конечно, эти обои совершенно не радовали. И он тут же вполголоса поправился: – Как у Ленки получится.
А у меня в голове почему-то засела мысль о картине Айвазовского. Где-то совсем недавно мелькнула передо мной фамилия этого великого художника...
На следующий день папа позвонил из Шереметьева.
– Дима, передай Алешке, что наша милиция никакого гражданина Акимова Владимира Ивановича не задерживала.
– Так я и знал, – Алешка горестно покачал головой, услышав это сообщение. – Его похитили.
Глава XII
Кто они?
– Как хорошо! – мечтательно пропел Алешка и повалился на тахту.
Я за него испугался. Подумал, что его детская ранимая психика не выдержала таких суровых испытаний.
Но я напрасно испугался.
– Как хорошо! – он раскинул руки, будто хотел обнять весь мир. – Дим, у нас карантин! У нас столько времени! Мы с тобой все успеем. Мы с тобой разоблачим гадину Земана. Мы найдем нашего Акимова, а его похитителей посадим вот в этот аквариум и будем кормить этими мерзкими улитками. Пусть все эти гады каждую ночь грызут ракушки, пока не подавятся.
Я немного расслабился, а под конец Алешкиной речи мне стало страшно. Столько праведного гнева звучало в его словах. Не завидую я ни Земану, ни тем более негодяям, укравшим великого ученого Акимова.
– А потом, Дим, мы сядем на махолет имени Карлсона и как замашем крыльями!..
Тут дверь в нашу комнату распахнулась, и на пороге появилась мама с рулонами обоев в охапке. Она свалила их на мою тахту и сказала:
– Это ваш сыновий долг! До приезда отца поклеите его кабинет. Он будет очень рад. Только не перепутайте верх и низ.
– Ноги и тормашки, – проворчал, уточняя, Алешка.
– Впрочем, – продолжила мама, разворачивая рулон, – не ошибетесь.
Это точно! Не ошибемся. Обои были сделаны в виде нотных линеек со всякими скрипичными ключами и кляксами нот. Вверх тормашками их даже нарочно не поклеишь.
– Мам, – осторожно сказал я, – ты ничего не напутала? Папа ведь не композитор. Он на флейте не играет.
