Портрет неизвестной в белом - Чудакова Мариэтта Омаровна (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
– А если человек женат, так не надо заводить детей на стороне, – сказала вдруг Виктория нравоучительно.
Игорь Петрович повернулся и, так и не проронив ни слова, вышел из ее комнаты.
В дни, следовавшие после тех страшных суток, он продолжал жить, как мы уже говорили, механически и чего-то ждать. Прямо сказать себе, чего именно он ждет, Заводилов боялся, хотя до сих пор считал себя человеком мужественным, даже, пожалуй, храбрым.
Жена его по-прежнему ничего не знала и ничего не замечала.
Два дня назад она улетела на Сицилию – неделю отдохнуть. Правда, от чего ей надо отдыхать, известно было, видимо, только ей самой.
Преуспевающий предприниматель Игорь Заводилов еще не знал, что его пятнадцатилетняя дочь не только имеет отношение к убийству, но была прямой его «заказчицей». Такая мысль возникла у нее после того, как Виктории стало известно, что у ее отца, единственной дочерью которого она всегда себя считала, далеко в Сибири есть еще одна дочь – Анжелика. В случае смерти Игоря Заводилова: по составленному им недавно завещанию (о нем рассказал Виктории юрист отца, а ее приятель Анатолий, и это была очень и очень большая ошибка с его стороны). Анжелике должна была достаться треть наследства… Именно этому захотела помешать Виктория таким ужасным способом – и, что самое страшное, намерение свое выполнила.
И ее отец неожиданно увидел на пальце Виктории кольцо, подаренное им Анжелике. Это кольцо, а также замешательство на лице дочери – когда она перехватила его взгляд, остановившийся на кольце, – заставило Заводилова испытать самый настоящий холодный ужас…
С того времени он и понял, какие точные слова сумел найти давным-давно погибший на дуэли Михаил Юрьевич Лермонтов, – ад в груди.
Глава 26
Как справляться с паникой
Младший лейтенант Костыль поглядывал в окошко отделения и видел картину, знакомую ему до последнего сантиметра.
Рельсы, слегка изгибающиеся на подходе к полустанку Катыши. Воздух над ними чуть струится, показывая, что металл с утра уже разогрелся на все еще жарком августовском солнцепеке. Шпалы с черными пятнами мазута и мусор между ними, берущийся неизвестно откуда, хотя Ахмет выходит с метлой каждый день и шаркает ею по шпалам. Народу-то вроде нет в их глухомани. И все равно пластиковые прозрачные бутылки и помятые жестяные банки из-под пива появляются каждый день с неуклонностью восхода и заката.
«Учиться, что ли, пойти?» – тоскливо думал Костыль. Эти мысли, впрочем, приходили ему в голову с той же неотвратимостью, как появлялись банки на черных шпалах. Но так никуда и не вели.
Страшно даже представить, сколько его ровесников по России в этот самый момент вяло думают точь-в-точь то же самое. Но дальше почесывания в затылке и пивка вечером дело – в точности, как у Костыля – годами не движется. А правда, сколько таких? Да уж миллиончика полтора точно. А то и все пять. Хотят изменить свою жизнь – а волю-то, волю для этого где взять?.. А мечтать можно сколько влезет. Если воли к действиям нет – кранты, пустышка.
Конечно, нельзя сказать, что в Катышах вовсе не было происшествий. Вот полтора месяца назад парень из Куртамыша (и какая нелегкая его в наши края занесла?) в нетрезвом состоянии заснул на путях – и не проснулся даже когда над ним – над ним, понятно? – товарняк остановился. Машинист поздно заметил, экстренно тормознул, но все равно над ним проехал. Ну, тут съехались все – железнодорожники, транспортная милиция. Пробовали вытаскивать – не выходит: низкая посадка локомотива…
Приняли такое решение – медленно протянуть над ним состав до последнего вагона.
Думаете, проснулся? Да нисколько! Со всех пот течет, а ему хоть бы хны. Старый железнодорожник дядя Вася Хрипунов не выдержал – дал ему пинка от души. Тогда только заворочался. Глазами хлопает – не поймет, чего столько людей собралось.
Но с тех пор вот уж полтора месяца – мухи дохнут от тоски.
Судьба сжалилась над изнывающим от безделья Костылем, и он проворно выбежал из отделения, услышав тонкий мальчишеский крик и мужскую матерную брань.
Метрах в пятидесяти, у самого края жидкой рощицы, которою заканчивался лес, лежал на земле подросток, скорчившись и обхватив руками голову. А над ним возвышался мужчина в камуфляже и пинал его огромными бутсами, именно в голову норовя попасть.
– Порсков, отставить! – кричал Костыль на бегу, придерживая рукой кобуру. Но Мобута будто не слышал голоса стража правопорядка. В эти минуты вся его непутёвая, мягко говоря, жизнь, будто сошлась в одну точку и мутила голову. И когда Костыль схватил его за локоть, он милицейскую руку отбросил. Вот этого, как знает каждый, делать было не надо. Власть руками не трогают.
Костыль, невысокий ростом, был жилистый и довольно сильный: держал форму, отжимался каждый день не меньше семидесяти раз. Через минуту он, железной хваткой заломив Мобуте руку за спину, вел его в отделение. Скином же (а это именно он валялся на земле) занялась выбежавшая наконец из своего миниатюрного медпункта медсестра Зойка. Перед этим она делала перед круглым зеркальцем сложную прическу из темных косичек и светлых прядей и теперь была недовольна, что это увлекательное занятие пришлось прервать.
– Ты чего к парню пристал? – Костыль, усевшись за свой стол, начал заполнять протокол задержания.
– Да это он ко мне пристал, товарищ младший лейтенант! На кой он мне нужен, я на электричку шел.
В этот самый момент электричка свистнула и отправилась с полустанка после минутной остановки.
– Ты дурочку не лепи, Порсков. На рожу свою посмотри сначала – вон у Зойки зеркало висит. Пацан к тебе пристал!.. К тебе бандит-то три раза подумает, прежде чем пристать.
Костыль повернулся к открытой двери.
– Зоя Иванна, как у вас там? С пациентом твоим можно поговорить?
На пороге появился Скин с забинтованной до бровей головой.
– Ну и как дело было?
– Он, – Скин мотнул головой в сторону Мобуты, – сказал, чтоб я ему деньги отдал. А как я отдам? У меня на обратную дорогу только…
– Что?! Какие деньги? – Мобута задохнулся от возмущения.
– Ты молчи! – прикрикнул Костыль, все больше чувствуя себя наконец при деле. – Малый театр тут не устраивай! Ты за сопротивление задержан, учти!
И снова обернулся к Скину, одновременно быстро строча протокол:
– А куда у тебя дорога-то обратная?
– В Москву…
– В Москву?! А чего тебя к нам-то занесло?
– К ребятам приехал. У меня друзья тут.
– Где – тут?
– В Оглухине…
– А на станции что делал?
– Шел друга встречать – из Мишкина должен был приехать (Славкин урок региональной географии Скин выучил четко). Да вот не приехал, видно… Может, правда, он прошел, пока меня тут бинтовали?
– Ну и что дальше было? После того, как он тебя про деньги спросил?
– Ну, я ему сказал – нету у меня, только на проезд. А он меня – р-раз! – подсек, и я упал сразу…
– Что?! – опять заорал Мобута. – Я у него денег просил?! Вонючка! Он меня спросил, где станция! Вон, говорю, перед носом твоим. А он прием применил – развернулся, да как даст мне ребром ладони в подбородок! Еле на ногах удержался – я ж не ожидал!
– Слушай, Порсков, ты ври, да не завирайся! – строго прервал Костыль. – Мы тут не в театре, я тебе сказал уже. Когда меня на театр потянет, я телевизор включаю. А то в город съезжу.
У Скина хоть и гудела голова, но слова Порскова он выслушал с огромным удовольствием и гордостью. Пригодились все-таки приемчики! Не зря, не зря он их отрабатывал в далекой скинхедской юности… А еще он радовался, что за последние два месяца волосы успели отрасти. А то сейчас в скинхеды записал бы мент – и вся комбинация накрылась.
Если честно, то перед тем, как ударить здорового Мобуту, тринадцатилетний Скин почувствовал как раз то самое, что в книжке «Спецназ. Курс индивидуальной подготовки» называется паникой. Память у него вообще была хорошая (правда, не на всё – по истории он не мог запомнить практически ни одной даты; про ботанику и всякие семядоли-тычинки-пестики вообще молчим). А эту страницу, несколько раз перечитанную, помнил наизусть: «Паника – самое разрушительное из всех наших чувств. Перетерпеть ее невозможно, это не чувство голода. Последнее можно подавить, первое – нет. Панику нужно только побеждать. Справиться с паникой, нейтрализовать эффект поступления в кровь этого ужасного адреналина помогают дыхательные упражнения. Вот что японские психиатры предлагают делать человеку, который чувствует, что его охватывает паника…»