Картина с кляксой - Гусев Валерий Борисович (книги онлайн txt) 📗
Тетя Зина сдержала смешок, но не удержалась от очередного замечания:
– И что ты там скрябаешь?
– Фрикабельки ищу, – признался Алешка.
– Не выйдет, – призналась тетя Зина. – Они разварились до неузнаваемости. Хотите добавки?
– Лучше вы нам поиграйте, – честно ответил Алешка. – Что-нибудь испанское или заграничное.
– Я сегодня не в голосе. – Тетя Зина вздохнула и покачала головой.
– А петь не обязательно, – уточнил Алешка. – Главное – по струнам побренчать.
Тетя Зина оживилась:
– А хочешь, я научу тебя на гитаре играть? Прекрасная идея! Я буду петь, ты будешь аккомпанировать! Мы будем давать концерты! – Тетя Зина сорвалась с места и сорвала со стены гитару. – Держи!
Но урок не получился. В окно кто-то постучал, и за окном мелькнули белая борода и загорелая лысина.
Тетя Зина бросила гитару на тахту, вышла и быстро вернулась с возмущенным смехом:
– Дед Строганов совсем спятил! Вы знаете, что он мне предложил?
– Руку и сердце? – спросил Алешка.
– Если бы! – Тетя Зина фыркнула, как лошадь на водопое. – Он предложил мне…
– Гроб, – ляпнул Алешка.
У тети Зины глаза превратились в блюдца.
– А ты откуда знаешь?
– У него распродажа. Со скидками. Купите, теть Зин. Может, когда-нибудь пригодится. Пусть постоит, на терраске.
– Воспитанный человек, – прошипела бедная тетя Зина, – не бывает таким бестактным! Все вашей маме скажу!
– Лучше папе, – вздохнул Алешка. – У него рука тверже. – И без всякого перехода: – А компот будет?
– А вот и не будет!
– Спасибо за обед. Все было очень вкусно. Особенно фрикабельки в компоте.
– Ты где шлялся? – маминым голосом спросил я Алешку, когда мы вышли на улицу.
– Западню проверял. – Он небрежно пожал плечами. – Чтоб созрела. Мне, Дим, эта история давно надоела. Все тут ясно и понятно. Скоро такое начнется! – Он приостановился. – Но ничего – оно быстро кончится. Западня готова, приманка есть. Зайдем в магазин? Поесть чего-нибудь купим.
А в магазине, похоже, уже что-то началось. Продавщица тетя Лида и покупательница, суматошная тетка Полинка, – локти на прилавке, голова к голове – что-то бурно обсуждали.
– Как есть рехнулся! – на всю улицу шептала Полинка. – Он и в молодости недотепа был, все палочки ножичком строгал, а тут уж вовсе сбрендил.
– Да ты что? – со жгучим интересом ужасалась продавщица.
– Покликал от калитки. Выхожу – батюшки! Стоит с тележкой, а на тележке – гроб!
– Пустой? – ахнула тетя Лида.
– А я знаю? Не заглядывала. Говорит: купи на всякий случай. Могу в кредит, по-соседски. Ну, я его и намылила, по лысине.
– Поленом? – обрадовалась тетя Лида.
– Если бы! Под рукой не оказалось, веником.
– Ишь чего удумал! Гроба раздавать!
– А я бы взял, – вставил и свое слово Алешка. – Лодку бы из него сделал. Или подарил кому-нибудь. На день рождения.
– Тьфу! – Обе азартно плюнули. – А еще городской! Ты лучше скажи, раз такой умный: он что, дурак?
– Он за границу собрался, – сказал Алешка. – На ПМЖ. Продукцию реализует. Чтоб на билет до Европы хватило.
– Вот пущай их туда и везет.
– Там своих хватает, – сказал я.
– Не скажи, – возразил Алешка. – Там таких не водится.
– Идите отсюда, – сказала продавщица тетя Лида. – И без вас неуютно. Всю ночь буду гробами торговать.
На улице Алешка захихикал. Он один так умел – хитренько и… простодушно.
– Ты чего? – спросил я с подозрением – не надо мной ли хихикает?
– Эх, Дим, если бы они кое-что знали, они бы за этими гробами в очереди бы дрались.
И все! Повернулся и пошел. Бросив через плечо:
– Иди в музей, на вахту. А то поздно будет. И количество не перейдет в качество.
Вот в этот день в музее и сработала формула «количество – качество». А заодно и «яйца курицу не учат». Еще как учат-то! Словом, мое количественное хождение по старинным залам воплотилось наконец в качественный облик. Довольно весомый такой.
Сначала на улице послышался ржавый скрип тормозов, а за ним – глухой стук. Я выглянул в окно: на газон влезла облезлая малолитражка, опрокинув информационный щит музея, который очень красиво оформил студент Истомин и заключил в резную рамочку дед Строганов. Из машины выкатился плотный колобок и вкатился в музей. Парень такой – весь круглый, как крепко сжатый кулак, и веселый, как легкомысленный воробей на помойке. Покатился по залам со всякими дурацкими хиханьками:
– А это картина? Что, в натуре, десять лет рисовал? Во тормоз! Сфоткал бы эту лужу – все красившее, чем мазня кисточкой. Карета, блин! Не, ну в натуре, не «мерс»! – Покатился дальше и наткнулся на бедную тетю Липу. – Слышь, тетка, у вас тут, в богадельне вашей, один дед левачил – для картинок рамочки строгал, живой еще? Покажь мне его.
Тетя Липа уже немного покачивалась перед обмороком, побледнев и затуманив очки непрошеной слезой. А этот Колобок, сияя круглой масленой рожей, смотрел на нее снизу вверх и нахально чирикал:
– Чего задумалась, клюшка? Влюбилась, что ли? А ты ничего. Только я очкастых не люблю – зануды, много о себе понимают.
У меня вышло из берегов жгучее желание снять со стены саблю – даже ладонь зачесалась. Но я, к счастью (или к сожалению), не успел. Тетя Липа, ровесница Олимпиады, взмахнула указкой и обрушила ее со всего размаха на круглую дурную голову. Послышался резкий хруст в мирной тишине музейных залов. Но это хрустнула не башка наглого хулигана, а переломилась об нее указка.
Колобок и глазом не моргнул:
– Ты че, тетка, ваще? Я, между прочим, за билет бабки выложил. Давай жалобную книгу! И компенсацию за физический ущерб.
Положение становилось угрожающим. Немногочисленные посетители, привлеченные скандалом, окружили Колобка и тетю Липу, подоспела и тетя Клава, нацелила на парня свою мокрую швабру.
– В чем дело, господа? – зашелестела, выйдя из своего кабинета, Анна Павловна. – Вы все-таки не на рынке.
– Во, бабуль, в точку сказала, – пожаловался Колобок, – пришел человек по делу, а его палкой по башке. А эта еще шваброй машет.
Мне показалось, что парень уже жалеет, что привлек к себе внимание. И еще он показался мне подозрительным. Такие тупые и наглые просто так в музеи не ходят. А если и ходят, то ночью, взломав дверь или выбив окно. И деда Строганова зачем-то ищет. Тут мне и пришла в голову умная мысль, я даже сам себе удивился. Этот Колобок пришел в музей на разведку, он из банды Славского. Он пришел пронюхать, какая здесь обстановка и что с дедом Строгановым. Если дед на свободе, значит, можно смело забирать из «заначки» картины и отправлять их за рубеж.
И я решил сделать проверку. Подошел поближе и шепнул парню:
– Держись, кореш. Я сейчас копов вызову. Они эту тетку закроют. Размахалась…
– Не, братан! – Он явно испугался. – Без копов! – Живо повернулся к Анне Павловне: – Мне ведь че надо? Надо деда найти, который рамочки строгает. И всего делов. Контора у нас такая – картинки в рамки впариваем.
Аннушка нахмурилась на тетю Липу и сказала ей:
– Извинитесь перед посетителем и помогите ему. – Повернулась, пошла в свой кабинет и добавила: – Указка, между прочим, тоже денег стоит.
– И моя башка небесплатная, – добавил потерпевший. – Мне первая помощь нужна.
– Дима, – сказала тетя Липа, поднимая с пола обломок указки, – помоги товарищу, проводи его к Федору Михайловичу.
Я не сразу врубился. Потому что в уголке Малого зала стоял на одинокой тумбочке бюстик великого русского писателя Достоевского. Федора Михайловича. И не сразу до меня дошло, что дед Строганов тоже Ф. М. Вот так вот мы и живем. Знаем этого Строганова уже несколько лет, а все – дед да дед, без всякого имени и даже без отчества. А они такие у него знаменитые.
Мы вышли из музея под ясное небо и яркое солнце.
– Меня Темой звать, – сказал Колобок. – А ты?
